Пишевари был обеспокоен угрожающей активностью иранской армии. Он справедливо считал, что в районе боевых действий для воссоздания прежнего порядка надо предпринять срочные меры, в противном случае иранская армия продвинется до Мараги и создаст угрозу Тебризу. По его прямому указанию для пресечения наступления иранских войск Национальное правительство направило в район боев дополнительные отряды федаинов, пушки, оружие и боеприпасы. Иранская реакция, спровоцировав Народную армию на ответные меры использовала это как повод для расширения военных действий против Азербайджана. 20 апреля на заседании правительства военный министр Ахмеди представил этот инцидент как нападение демократов на иранские войска. Он предложил обсудить телеграмму, полученную из района столкновений, а также принять решение о подавлении соединений азербайджанцев. Кавам эс-Салтане выступил против, он предложил сначала все изучить.

Советские спецслужбы имели другую информацию: якобы столкновением между иранскими войсками и демократами пытались воспользоваться шах и его окружение — военные Ахмеди, Яздан Панах, министры Игбал, Сепехр, Баят — для смещения Кавама. В любом случае, Национальное правительство сумело нейтрализовать эту провокацию. В Инджа, Галабуруне, Мианбулаге была восстановлена власть Национального правительства. Иранская армия потеряла 8 человек убитыми, большое количество солдат и офицеров попали в плен.

В связи с этими драматическими событиями М.Дж. Багиров писал Сталину и Молотову: «Нам кажется, что этими действиями Кавам, с одной стороны, хочет проверить обороноспособность Национального правительства, а с другой — воодушевить реакционные силы и вызвать беспорядки внутри Азербайджана. Пишевари просит разрешить ему, если обстановка потребует, продолжить организованное сопротивление иранским войскам силами батальонов народного ополчения»[747].

Багиров, несомненно, был сторонником именно такого решения. Он считал, что отношения азербайджанцев с тегеранским правительством будут зависеть от того, насколько надежно они организуют оборону. Если они будут сильны, то добьются многого, если же разбегутся — ничего не достигнут. Тегеранское правительство будет разговаривать с ними лишь после того, как пошлет несколько сот жандармов. «Если они будут разбиты, тогда скажут: «Уважаемый Пишевари», тогда и Кавам будет разговаривать по-другому. Если перед этими жандармами и солдатами Кавама демократы разбегутся, тогда Кавам с Пишевари вообще разговаривать не будет»[748].

За несколько дней до описанных выше событий советский посол И. Садчиков по заданию Министерства иностранных дел предложил Каваму опубликовать текст согласованного договора по азербайджанскому вопросу. Кавам, хоть и обещал, однако медлил с публикацией. 21 апреля Садчиков вновь напомнил премьер-министру о его обещании.

Как только пришло сообщение о поражении под Тикантепе, иранский кабинет министров принял решение срочно опубликовать подготовленные по азербайджанскому вопросу предложения. Советский агент в иранском правительстве выразил большое сомнение, что решение было принято единогласно, т. к. в неофициальных беседах министры Амир Ахмеди и Муртазагулу Баят неоднократно высказывали недовольство соглашением от 4 апреля. Они считали, что этот договор есть уступка азербайджанцам и что он нарушает Конституцию[749]. Таким образом, решение правительства было озвучено 21 апреля по Тегеранскому радио. В тот же день избранный от Тебриза депутат бывшего иранского Меджлиса, член иранской делегации на переговорах с Азербайджаном Фатали Ипекчиан прибыл в Тебриз для согласования места и времени переговоров.

Последняя декада апреля 1946 г. была насыщена политическими событиями. Противостояние тегеранского руководства и Национального правительства Азербайджана постепенно трансформировалось в переговорный процесс. Сомнения в предусмотренных договором сроках эвакуации войск отошли на задний план. Пора колебаний и сомнений осталась позади. Как только было объявлено решение иранского правительства по азербайджанскому вопросу, советские танки и бронетехника, покидая военные базы, двинулись к северной границе. Избранный для переговоров с Азербайджаном член иранской делегации Фатали Ипекчиан 21 апреля прибыл в Тебриз. Этот старожил Тебриза был купцом средней руки, имел среднее образование и при царе учился в русской школе. До 1930 года его отец считался доверенным клиентом советского торгпредства и частенько посещал с деловыми визитами Москву, Баку, Тбилиси и другие города СССР. В 1943 году Ф. Ипекчиан был избран депутатом от Тебриза иранского Меджлиса 14-го созыва. Усматривая в его избрании руку Москвы, в Меджлисе попытались чинить препятствия при вручении ему мандата. Его имя нередко появлялось в прессе в ряду имен других азербайджанцев, особенно в связи с ростом демократического движения в регионе. Осенью 1945 года он дал согласие баллотироваться в азербайджанский Милли меджлис, в связи с чем центральная пресса незамедлительно организовала клеветническую кампанию, инкриминируя ему ни больше ни меньше как измену Родине и требуя покинуть иранский парламент.

Как только Ф. Ипекчиан прибыл в Тебриз, С.Дж. Пишевари послал к нему доверенного человека с просьбой избегать неофициальных встреч во избежание кривотолков. Ипекчиан в сопровождении курьера направился к Пишевари и вкратце изложил ему свое мнение по поводу тех или иных событий. В частности, он сообщил, что, узнав по радио о событиях в Тикантепе, он встретился с вице-премьером М. Фирузом, а затем и с А. Кавамом, которые уверяли его, что все произошло без санкции правительства и они обязательно примут надлежащие меры. Уходя Ипекчиан предупредил, что 22 апреля обязательно посетит кабинет министров для проведения официальных переговоров[750].

Вечером 21 апреля по тегеранскому радио было озвучено решение Кавама по азербайджанскому вопросу, 22 апреля этот текст опубликовала газета «Эттелаат», а через день и все остальные иранские газеты. В отличие от Хакими, который называл демократов «бунтовщиками», «изменниками» и призывал утихомирить их силой оружия, Кавам подошел к проблеме весьма дипломатично. Хотя иностранные корреспонденты и пытались выудить у него сведения о закулисных интригах государственной политики, Кавам ограничился кратким, без каких-либо подробностей ответом: он считает, что азербайджанский вопрос — сугубо внутреннее дело Ирана, и надеется, что сможет решить его в интересах страны; он не сторонник отправки армии в Азербайджан и подавления возникшего там народного движения с помощью оружия[751]. Заигрывая и с шахом, и с Советским Союзом, и с США и Великобританией, манипулируя общественным мнением, 70-летний Мирза Ахмед Кавам эс-Салтане весной 1946 года затеял самую масштабную и авантюрную партию в своей политической карьере. Россоу впоследствии справедливо и образно заметил: «Кавам сам был сплошной загадкой»[752]. Многим его решение по азербайджанскому вопросу, опубликованное в газете «Эттелаат», также казалось весьма неопределенным. В нем, в частности, говорилось: «Нынешнее правительство (иранское — Дж. Г.) с момента своего образования оказывает особую заботу и внимание азербайджанскому вопросу, а также проявляет большой интерес к проведению реформ в этой провинции, изучив пожелания своих уважаемых граждан. Кабинет министров призывает своих дорогих сограждан к единству и братству, чтобы исполнительная власть могла осуществить пожелания населения в рамках законов». Документ, принятый с целью разрешить азербайджанский кризис мирным путем, содержал ряд определенных уступок центрального правительства Тебризу: «В соответствии с принципами статей 29, 90, 92 и 93, добавленных в Конституцию, в законе, принятом в месяце раббиассани 1325 года (т. е. мае-июне 1907 года), утвержденные в отношении провинциальных и областных энджуменов права для Иранского Азербайджана раскрываются и утверждаются следующим образом: