Что-то внутри меня противилось этому, словно смутно светящий сквозь туман красный сигнал светофора: видимости никакой, путь неясен, и ты можешь поехать на красный, плюнуть на запрет — ведь так удобней, проще. Скорее всего, никто даже не увидит, не поймет, что же произошло на самом деле, и никто тебя не осудит. Возможно даже, что ты спокойно проедешь этот ощущаемый только тобой сигнал запрета и покатишься дальше — ведь только ты решаешь, как поступить со своей жизнью, какой путь выбрать, но…

Но что-то внутри тебя говорит, что это опять будет неверное решение.

Поэтому я промолчал. Промолчал и просто опустил подбородок.

Мне показалось на миг, что при этом перед моими глазами мелькнуло лицо Хранителя, и на лице его, таком серьезном в последние наши встречи, была… улыбка?

Очевидно, что я, наконец, сделал правильный выбор.

Хотя и очень в этом сомневался.

— Ни одной посудины в округе!

Лука выглядел совсем паршиво: перепачканное лицо осунулось, на нем резко темнели носогубные складки, небольшие, глубоко посаженные глаза покраснели и слезились. Видно было, что он очень устал и только силой воли заставляет себя не отключиться.

Я протянул врачу кружку с горячим чаем, и он со вздохом откинулся на кучу срезанных веток, покрытую куском брезента.

Новый лагерь был разбит в неплохом месте: в нескольких километрах от деревни, совсем недалеко от той заводи, где мы ранее прятались, река делала довольно крутой изгиб. Как раз на излучине реки, огибавшей каменистый участок берега, находилась небольшая лощинка, выходящая к самой воде. В этой-то заросшей буйной растительностью лощинке мы и остановились, предварительно расчистив место, выгнав мирно дремлющих в расселинах змей и обильно опрыскав камни каким-то репеллентом из аптеки Луки. Врач утверждал, что репеллент отпугнет любых насекомых, водящихся в здешних местах, но я все равно нервничал, опасаясь водящихся в сырости джунглей ядовитых гадов.

После того как мы нашли эту лощинку, Лука ушел искать лодки, причем не взяв с собой никого, чтобы не обременять себя заботой об еще одном человеке. Так что у меня, Шварца и Санька была возможность отдохнуть. Решив дежурить по два часа, мы со штурманом по очереди наблюдали за округой с кроны дерева, откуда делающая поворот река просматривалась по двум направлениям. Шварц, сославшись на возраст и комплекцию, не лазал на дерево, но по уши ушел в перебирание оружия, очевидно желая собрать из имеющегося в наличии хлама несколько сносных стволов.

Когда стало смеркаться, мы разложили небольшой костерок, для которого заранее собрали дрова, и вскипятили воду в большой консервной банке, также подобранной в бывшей деревне. Пить воду прямо из реки было бы полным безумием, а чай, как ни странно, нашелся в походной аптеке Луки. Врач, видать, был большим ценителем этого напитка, так что предусмотрительно положил вместе с лекарствами и перевязочными материалами пару плиток прессованного черного чаю.

Когда солнце стремительно опустилось за деревья, Маня ушла в джунгли, видимо желая поохотиться. Вернулся Лука, огорчил нас отсутствием лодок, но зато принес несколько мелких плодов, которые, как он заметил, ели местные жители. Ничего другого из растущего в джунглях мы не рискнули попробовать.

Плоды были терпкими и несладкими, но я был рад и им: мой желудок уже давно выл о своей пустоте, словно дикий волк голодной зимой.

Чай пили в молчании, прислушиваясь к вечернему хору, всевозможных жаб и тяжелым всплескам на реке. Если судить по звуку, то плескались какие-то пресноводные акулы, не меньше. Я даже попытался поднять идею о рыбалке, но Лука угрюмо отрезал, что мы не знаем, каких из местных представителей водной фауны безопасно есть, а какие будут рады отравить нас своим мясом, так что я замолчал.

— Ну чего ты такой мрачный, Лука? — добродушно проворчал Шварц, который из-за опустившейся темноты был вынужден прекратить свои упражнения со стрелковым железом. — Чайку глотни, подремли несколько часиков… жизнь другой покажется!

— Мне не дает покоя мысль, что мы можем упустить господ американцев, — признался Лука. — Фернан и Пасо утверждали, что вездеход и еще одна машина отправились по дороге, что ведет к горам. Но кто знает, куда они могут свернуть? Если мы не нагоним вездеход в самое ближайшее время, мы можем его вообще никогда не найти!

— Об этом не беспокойся, — пропыхтел Шварц.

— Что это значит? — Лука встрепенулся: — Ты что-то знаешь?

— Надеюсь, вам говорили, что Фридрих Шварц — специалист по сложным ситуациям?

Толстяк просто лучился самодовольством. Его круглое лицо с отросшей седоватой щетиной выражало крайнюю степень важной весомости.

— Фридрих, не тяни! — Лука был не в том настроении, чтобы петь рулады профессионализму своего старого знакомого: — В чем ты специалист, так это в сожжении нервных клеток у нормальных людей! Давай выкладывай, что тебе известно!

Шварц картинно вздохнул, бросив в сторону врача укоризненно-разочарованный взгляд. Лука взгляд проигнорировал. Тогда толстяк пожал круглыми плечами и засучил рукав на предплечье. На пухлом, покрытом черными курчавыми волосами запястье красовался аккуратный металлический браслет, сильно напомнивший мне многофункциональные браслеты Шебека.

— Как видите, — Шварц потрогал браслет, и над его поверхностью всплыла светящаяся проекция трехмерной карты местности с холмами, долинами, ниточками рек…

В углу карты веселым рубинчиком горела красная точка. Пухлый палец Фридриха Францевича завис над ней, акцентируя наше внимание.

— Он здесь. Вездеход. Как вы видите, он действительно движется к горам в низовье этой речки. Правда, карта весьма посредственная: делалась она не по спутниковым фотографиям, да и привязка к местности слабовата, слабовата…

Шварц победно взглянул на меня и Луку и погасил проекцию карты.

— Я установил на вездеходе несколько сканеров и датчиков, передающих зашифрованный сигнал, — пояснил он. — У меня есть принцип никому не доверять и заботиться обо всем самому, пока груз не достигнет адресата. Как видите, в этом случае перестраховка не помешала. К сожалению, в этом глухом мире нет искусственных спутников, так что точного расположения вездехода, а также картинки сверху нам не получить… Но, как говорится, чем богаты!

Я покивал головой, выражая свое почтительное восхищение. Шварц важно кивнул в ответ, принимая благодарность. Даже Лука заметно приободрился, расправил ссутуленные плечи и прояснился лицом.

— Ты старый пройдоха, Фридрих! Почему ты раньше не рассказал?

— Ну есть у нас Проходимец, теперь будет еще и пройдоха, — пожал плечами Шварц.

— Как партизаны его у вас не отобрали? — спросил я.

— Так его же просто так не снимешь, — хмыкнул Шварц. — Правда, был там один молодчик — такой добрый и вежливый молодой человек! — что предложил отрезать мне большой палец и стянуть браслет, но я объяснил господам партизанам, что это — добавочный блок к кардиостимулятору. — Шварц важно похлопал себя по левой стороне груди. — Мол, без него мое большое и благородное сердце остановится навсегда. А толку им в этом браслете никакого не будет. Благо их атаман, этот де Вилья, оказался рядом и запретил меня трогать… Вот так-то!

— А я-то думаю, почему команданте интересуется состоянием твоего сердца, — протянул понимающе Лука. — К слову, кроме сканеров ты наверняка весь вездеход подслушивающими жучками утыкал, а? Признавайся, старый черт!

Шварц с тонкой улыбкой развел руками, так что всем все было понятно.

«А Пласт с такой гордостью говорил, что вездеход не электрифицирован!» — с некоторой грустью вспомнил я шофера.

— Ты можешь прослушать, о чем они говорят?

Шварц грустно вздохнул: