Лука взял у меня кружку и приложил палец к губам, предупреждая вопросы, готовые сорваться с моих губ:

— Жюльен куда-то исчез. Нет, его не убили, просто пропал, скрылся где-то… Толстяк и дамочка живы, хотя и не могу сказать, что они абсолютно невредимы — царапин и гематом на них хватает. Их держат в другой хижине. Пласт мертв. Да вы и сами это знаете…

Доктор рассказывал, а его крупные, но ловкие пальцы быстро пробежались по моим ребрам, очевидно проверяя их целостность, повернули вправо-влево голову, оттянули нижние веки…

— Вон тот господин, — Лука кивнул в сторону накрытого простыней тела, — которого также навязали на мою шею, только раньше, — тоже жив и здоров, хоть и мертвецки пьян в данный момент.

Простыня немного пошевелилась, и могучий храп огласил хижину. Не труп. Явно не труп.

— А со мной что случилось?

— Отравленный дротик. Местные ловко плюются ими из духовых трубок. Яд берется у какой-то мелкой ядовитой рептилии и обеспечивает паралич дыхательных путей за пару секунд. Я удивлен: обычно от этого люди умирают… но в вашем случае обошлось. Меня позвали перевязать раненых партизан, и я заметил, что вы не только дышите, но и стонете, так что я решил провести вам терапию холодной водой.

Не знаю насколько здесь помогла холодная вода, но за то, что я не загнулся от местного яда, нужно было благодарить скорее вколотую мне в Новом Свете медицинскую смесь. Хотя, возможно, я и умер на какое-то время: ведь общался же и с Матвеем, и с Чермашем…

Лука присел ко мне на койку, протянул вторую порцию «воды с адсорбентом»:

— Пейте и слушайте, счастливчик. Здесь, на Тераи, по крайней мере — в этом полушарии, сплошная неразбериха. Режимы, царьки, вожди и диктаторы меняются с амплитудой кашля при простуде. Люди ложатся спать при одной власти, спят при другой, а наутро просыпаются при третьей, чтобы к ужину стать свидетелями нового переворота. Вот и сейчас в здешних местах очередная заварушка: кто-то прибрал к рукам власть, кто-то пытается ее отобрать… Вас, Алексей, захватил отряд местных революционеров, что из-за малочисленности и недостатка ресурсов ушли в партизаны. Командиром этих отважных герильерос[12] является Алехо де Вилья — умный и весьма оптимистично настроенный человек. Я вместе с вот этим господином, — Лука ткнул пальцем в сторону храпящей простыни, — были схвачены ребятами де Вильи около недели назад. Как оказалось, у них было достаточно раненых и просто больных, но не было врача, и мои услуги были оценены по достоинству. К тому же де Вилья — страстный любитель игры в шахматы. Он прознал про то, что я тоже владею искусством этой игры, и теперь каждый вечер мы обязательно устраиваем пару-тройку партий. Эти партизаны — если вы не являетесь их непосредственным врагом — довольно симпатичные и веселые ребята. Относятся к нам хорошо, кормят тоже неплохо, — Лука пригнулся к самому моему уху и продолжил тихим шепотом: — Так что, пока я лечу их болячки и проигрываю де Вилья две из трех партий, опасаться за свои жизни нам нечего. Выбраться же отсюда будет непросто: боевого народу у де Вилья хватает. Даже если умудримся ускользнуть из лагеря — догонят по джунглям в два счета. А там уже церемониться не будут. Могут повесить над муравейниками или окунуть в водоем с какими-нибудь тварями, погружая медленно, чтобы отъели сначала ступни, затем — по колено… Меня-то могут и помиловать, врач им нужен. Просто перережут сухожилия на ногах и будут возить с собой, как полную медицинских знаний голову с парой рук, умеющих штопать раны.

Я поежился, хоть в хижине и стояла духота. Перспективы, мягко говоря, были малоприятными.

— Да вы не волнуйтесь, Алексей, — успокаивающе пробормотал Лука, забирая из моих похолодевших пальцев кружку с недопитой жижей. — Поспите лучше. А я вам по пробуждении еще укольчик сделаю, и будете как новенький.

— Спасибо, доктор, — проникновенно сказал я, — теперь мне будут сниться только приятные и светлые сны!

— Кто там говорит про сны? — недовольно пробурчала простыня. — А сами спать не дают?

Голые ступни зашевелились и вяло потерли друг друга. Тело под простыней некоторое время совершало непонятные, и, на первый взгляд хаотичные, движения.

— Замуровали, демоны… — озадаченно проговорил человек под простыней, видимо совсем запутавшись.

Наконец простыня сползла, открыв моему взору тощую грудь и не менее тощий живот. Лицо и руки скрывались под футболкой с рукавами, которую, видимо, человек пытался снять через голову, да так и уснул, не доведя дело до конца.

— Лука, помоги! — умоляюще простонал человек. — Че-то я запутался совсем…

— Пить меньше нужно, — назидательным тоном произнес доктор и освободил человека от уз футболки.

Моему взору предстала опухшая физиономия под копной курчавых, темных, непослушных волос…

Санёк! Лапшич! Он-то здесь откуда?!

— Да напоили, сволочи, — страдальческим тоном пожаловался мой бывший штурман. — Я им говорю: «Русские умеют пить не хуже вас!» — а они — бряк! — бутыль с сивухой на стол… кружки наполнили… а кружки у них…

Голубые глаза Санька, бессознательно шарящие по хижине, зацепились за мое лицо, расширились, пытаясь сфокусироваться…

— Лука, а он… — Дрожащий палец Лапшича поднялся в моем направлении.

— Не снюсь я тебе, не снюсь, — успокоил я штурмана и сам удивился, сколько радости было в моем голосе. — Ты мне скажи: каким образом ты здесь оказался?

— Я? — искренне удивился Санёк. — Я же тебя ждал!

В голосе штурмана промелькнула истерическая нотка. Он попытался подняться, но лишь сел на койке, охнув и схватившись за голову.

— Доктор, помоги, а? У тебя же есть…

Лука вздохнул, порылся в куче хлама на столе и выудил из него пузатую флягу. Часть содержимого он вылил в кружку, долил воды, поболтал кружкой в воздухе, чтобы жидкости перемешались…

— Пей, но чтобы это — в последний раз!

Санёк принял кружку, выдохнул… и осушил емкость за три могучих глотка, отчего крупный кадык забегал по его тощей, покрытой щетиной шее, словно сказочный колобок по лесной тропинке… вернее — под ней.

«Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…» — промелькнуло в голове. Мозг шалит. Наверное, последствия отравления сказывались.

— Я здесь… — фу-ух! — я здесь потому, что меня наняли, — «объяснил» Санёк, вытирая влажный лоб.

— Нужен был хороший штурман, — сказал Лука. — Под рукой в Новом Свете был только он. Рекомендации ему дали хорошие: мол, специалист классный, только дисциплина хромает… теперь я вижу, как она хромает. Чаушев сказал, что вы с Лапшичем работали раньше, так что меньше будет проблем с ассимиляцией.

Я вздохнул. Меньше проблем — это еще бабка надвое сказала. Я действительно работал с Саней Лапшичем, когда только попал на Дорогу, но хочу ли работать с ним сейчас… Что-то мне подсказывало (скорее всего — опыт общения с этим непоседливым и зацикленным на себе человеке), что без него мне было бы спокойнее. Санёк постоянно жил в каком-то нереальном мире, откидывая совершенно детские выходки и мечась из стороны в сторону вслед за своими нелепыми целями и желаниями.

Хотя…

Хотя как штурман он был действительно хорош. Да и товарищем он был верным… гм, точнее — настырным.

— Мы добрались сюда с каким-то военным обозом, укомплектованным штатными Проходимцами, — продолжал Лука, не подозревавший о моих душевных колебаниях. — Попали в него благодаря, так сказать, некоторым связям: Зоровиц постарался. Поселились в этой деревушке, стали про обстановку в стране вызнавать, проводника для нашей цели подыскивать, то-сё… Но спокойно сидели недолго: нагрянувшие партизаны облюбовали деревушку как временный лагерь. Хорошо хоть не расстреляли с ходу — с них станется: в первые два дня они вырезали здесь половину жителей, изнасиловали практически всех женщин, кроме, разве что, старух и младенцев. Потом — заставили живых закапывать трупы за околицей. Сейчас успокоились, поутихли. Надоело им грабить, убивать… Мирно отдыхают, сил набираются…