Во время всех этих переговоров над водою блеснул трепетный, яркий свет и со стороны крепости послышались бряцанье оружия и говор.
— Подождите немного, — сказал часовой, — я слышу, что отворились ворота и кто‑то едет сюда; сейчас прибудет офицер и все выяснится.
Солдат казался очень довольным, что с него снималась ответственность, и все стоявшие на берегу напряженно глядели в тьму, ожидая развязки двух столь необычайных событий, как прибытие молодой дамы в придворном экипаже и ночное выступление солдат из крепости.
Аделина не обращала внимания на происходившее кругом, она подошла к самому берегу и вперила взор в огонек, приближавшийся по волнам. Все явственнее слышались удары весел, все ближе и ближе подплывал огонек. Наконец паром причалил к берегу, лошади были выведены на землю, солдаты вскочили в седла. Какой‑то офицер приблизился к часовому.
— Что здесь происходит, чья эта карета? — спросил он.
— Это карета государыни императрицы, — ответили солдат и конвойные солдаты. — Эта дама имеет при себе указ государыни и требует, чтобы ее доставили в крепость.
Он подал бумагу офицеру.
Аделина тоже подошла к офицеру и сказала:
— Сударь, я вижу на вас мундир того же полка, в котором служит и мой Василий; может быть, вы его друг. Умоляю вас, прикажите, чтобы мне дали лодку и перевезли в крепость.
В это время от кареты наконец отвязали фонари и принесли их к берегу. При их свете офицер прочитал содержание приказа с подписью императрицы, на его лице выразилось изумление, и он подозрительно взглянул на Аделину.
— Подождите одну минуту, сударыня, — проговорил он, — сейчас здесь будет комендант.
— Ждать и все ждать! — воскликнула Аделина. — Что означает все это? Разве императрица не может уже больше повелевать в России? Какое мне дело до коменданта, когда у меня в руках приказ государыни?
В это время прибыло еще несколько паромов с лошадьми и лодок с солдатами. Всадники построились на берегу, казаки же продолжали стоять у кареты. Все с возрастающим нетерпением ждали прибытия лодки коменданта.
Весла уже были положены в лодку, киль зашуршал по песку, и в это время Аделина с торжествующим криком кинулась к лодке, так как увидела в ней Мировича.
— Василий, Василий! — крикнула она. — Ты сам идешь мне навстречу! Не духи ли воздуха несут службу у государыни, так как только они могли опередить ее быстрых коней! Наконец‑то я вижу тебя снова!.. Да будет благословенна императрица, даровавшая нам такое счастье!..
Наконец лодка окончательно пристала к песчаному берегу. Аделина вскочила в лодку и поспешила к Мировичу, который, смертельно бледный, с отчаянием и болью смотрел на нее.
Аделина ничего не замечала, она обвила его руками и, падая к нему на грудь, воскликнула:
— Идем скорее, мой дорогой, идем скорее к императрице, оказавшейся нашей спасительницей и хранительницей нашей любви!
Генерал Бередников в немом изумлении смотрел на эту сцену; он уже собирался отвести Аделину от Мировича, когда офицер протянул ему бумагу. При свете факелов Бередников прочел приказ, задумчиво покачал головой и сказал:
— Какие странные тайны сплетаются вокруг этого несчастного дела! Приказ категоричен, сударыня, — обратился он к Аделине, — но я не могу исполнить его, так как Мирович арестован мною и я не смею отпустить его на свободу. Императрице ничего не известно, и если я исполню ее приказ, то поплачусь своею головою.
— Арестован? — в ужасе воскликнула Аделина. — Ты арестован, Василий? Так вот почему глядишь ты так мрачно, вот почему с твоих уст не срывается ни одного приветливого слова для твоей Аделины, вот почему не встречаешь ты меня с распростертыми объятиями! О, Боже, что все это значит? Ты в оковах, ты не можешь поднять руки, не можешь прижать меня к груди! Господи, какое новое несчастье готовит нам судьба? — Смущенным взором глядела она на цепи, которыми были скованы руки Мировича; она попробовала было поднять их, как будто желая облегчить их тяжесть; затем, снова просияв, взглянула в лицо своего возлюбленного и сказала: — Не бойся, Василий, не печалься!.. Что бы ни делали наши враги, императрица защитит нас…
— Довольно, сударыня, — сказал Бередников, — отпустите пленника! Было бы много лучше, — вздохнув, прибавил он, — если бы вы приехали сюда на два часа раньше.
— Почему на два часа? — спросила Аделина. — Ничего не понимаю. Почему ты так мрачно смотришь, Василий? Слушай же! Не бойся ничего, государыня защитит нас, а если они не отпустят тебя, то никто не помешает мне следовать за тобой и разделить твою горькую участь. Неужели здесь новое коварство? Но им не удастся восторжествовать. Я на весь мир прокричу, что тебя держат в неволе, несмотря на то что государыня ожидает тебя, чтобы наградить тебя своею милостью. Вот стоят казаки, охраняющие меня, они окажут защиту тебе и мне, так как ты принадлежишь одной мне; так написано самой государыней.
— Сударыня, — сказал Бередников, — умоляю вас не задерживать меня и не вынуждать прибегнуть к насилию. Вы ссылаетесь на государыню императрицу…
— А разве у меня нет права на это? — прервала его Аделина. — Я сама видела, как государыня писала тот приказ.
— Не смею оспаривать это право, — спокойно сказал Бередников, — но и я имею право действовать, как приказывает мне мое убеждение, и обязан представить все это дело еще раз на благовоззрение государыни императрицы. Я вместе с вами и с этим арестованным офицером немедленно же отправлюсь в вашей карете в Петербург; я, как предписывает мне долг, отвезу арестованного в крепость, а затем немедленно же отправлюсь с докладом к государыне императрице. — Затем, обращаясь к Мировичу, он прибавил: — Объясните вашей даме, что это единственный выход из запутанного положения.
— Прошу тебя, Аделина, — глухим голосом сказал Мирович, — делай так, как говорит генерал, мы успеем по дороге сказать друг другу последнее «прости».
— Хорошо, — сказала Аделина, — так как ты хочешь этого, то я подчинюсь, и раз этот господин действительно отправляется к государыне императрице, то я ничего больше не требую; вопрос идет лишь о нескольких часах, пока все не выяснится. Вперед же!.. Моя карета к вашим услугам.
Она выпрыгнула из лодки и заботливо поддерживала скованные руки своего возлюбленного, когда тот следовал за нею. Затем она поспешила в карету.
— Я надеюсь, сударь, — проговорил Бередников, идя за Мировичем, — что вы ничего не расскажете этой даме о причине своего ареста, так как это должно быть известно только одной государыне; этим вы только ухудшите свое положение. Если вы не дадите мне обещания, то я не могу разрешить вам ехать вместе с вашей невестой.
— Не беспокойтесь, генерал, — ответил Мирович, — я проиграл большую игру, но никто не упрекнет меня в том, что я недостойно переношу свое несчастье.
Аделина приказала кучеру повернуть карету. Бередников посадил рядом с ней Мировича, а сам с другим офицером занял место напротив них.
С той же скоростью, с какою выехала Аделина из Петербурга, отправилась она теперь в обратный путь в сопровождении казаков и кавалерии.
— Ничего не бойся, мой дорогой! — сказала Аделина, нисколько не заботясь, что при их разговоре присутствует генерал. — Тебя должны были арестовать, но в это же самое время чуть не увезли меня.
— Увезли тебя? — спросил Мирович. — Кто? Куда?
— Кто? — воскликнула Аделина. — Кто же посмел бы сделать это, кроме высокомерного Орлова, уверенного в том, что ему все благополучно сойдет с рук! Я думала, что еду к тебе, а вместо того была выдана ему! Об этом я расскажу тебе потом; ты поймешь, если я скажу тебе, что Ушаков, которого ты считал за друга, был слепым орудием Орлова.
Мирович с возгласом отчаяния откинулся на подушки сиденья.
— Ушаков — предатель, Ушаков — шпион Орлова? О, теперь я все понимаю! Так вот какое было намерение! О, ваше превосходительство, — воскликнул он, обращаясь к Бередникову, — понимаете ли вы весь ужас моего положения? Я был орудием коварного плана, я стал игрушкой мрачной судьбы, но клянусь Богом, генерал, я считаю себя чистым, как ангел, в сравнении с тем, кто управлял нитями этой проклятой игры.
