Рассматривая описанный случай теперь, может показаться, что Хорнблауэр несколько преувеличивал грозящую опасность. «Дерзкий», даже с пятью сотнями бойцов Камбронна, все равно не смог бы спасти Наполеона. Воды вокруг Святой Елены регулярно патрулировались военными кораблями, и ни одному подозрительному судну не позволили бы даже приблизиться к острову, а не то что бросить якорь на рейде.
Когда в 1816 году американский корабль «Уилвуд» приблизился к Джеймстауну, он сразу же был взят на абордаж шлюпками с брига Его Королевского Величества «Юлия», а при попытке перейти в более укрытое место стоянке, перед его носом тут же легли ядра, точно выпущенные с береговых батарей (см. «Святая Елена», Филип Госс, Лондон, 1938 г., стр.272–274). Так что в бдительности английского военно-морского флота сомневаться не приходилось. Но даже если бы ветеранам Камбронна удалось бы высадиться на берег, то перед ними, измученными морской болезнью, предстали бы четыре батальона отборной британской пехоты, поддерживаемые артиллерийской бригадой. При данных обстоятельствах трудно представить себе, что Наполеону удалось бы бежать с острова. Его вряд ли бы могли спасти из заточения столь малые силы, какими располагал Камбронн. Более того, представляется сомнительным, чтобы такая попытка вообще могла быть им предпринята. Если Хорнблауэр и воспринял все это так серьезно, то, наверное, лишь потому, что мог слышать о подобном заговоре в Ирландии. О Леди О. — той самой, из-за которой О'Коннор ограбил дилижанс с Галлоуэйской почтой (см. стр. 208), которая была умной и красивой женщиной, говорили, что она планировала бегство Наполеона вместе с леди Холланд. Правдивы ли были эти слухи или нет, но Хорнблауэр явно их слышал и вполне мог поверить в реальность подобных замыслов.
Одной из повседневных обязанностей Главнокомандующего силами флота Его Величества в Вест-Индии было противодействие работорговле. Британским кораблям и судам было запрещено заниматься этим бизнесом известным Актом от 1807 года и другие страны медленно и неохотно, но все же вынуждены были последовать британскому примеру. В 1821 году испанское правительство подписало предварительную конвенцию, которая разрешала британскому флоту задерживать суда работорговцев в открытом море, но лишь за пределами испанских территориальных вод. По итогам сложных переговоров было установлено, что подобные суда будут арестовываться в портах местными властями. Между тем, торговцы «черным мясом» старались как можно быстрее перевезти наибольшее количество своего «товара», так как цены на него быстро возрастали из-за приближения дня полного запрета. За каждого невольника, освобожденного в открытом море, военный корабль получал по пять фунтов стерлингов — вполне приличные деньги в условиях мирного времени, когда о других призовых не могло быть и речи. Хорнблауэр использовал часть своей эскадры для того, чтобы перехватывать суда работорговцев, а сам поднял флаг на «Клоринде», под командой весьма посредственного офицера, сэра Томаса Фелла. Самый крупный рынок рабов в те времена располагался в Гаване, но испанские торговцы, идущие из Африки, обычно прежде подходили к берегу в районе Пуэрто-Рико, принимая здесь воду и, при случае, продавая некоторую часть рабов. В декабре 1822 «Клоринда» как раз находилась на подступах к Пуэрто-Рико, когда с нее заметили верхушки парусов крупной шхуны. Чуть позже судно было идентифицировано как «Эстрелла дель Сюр» («Звезда Юга»), работорговец, который мог принимать на борт по четыре тысячи рабов в каждый рейс. «Эстрелла» легко ускользнула от преследования «Клоринды», которая значительно уступала ей в скорости, и достигла порта Сан-Хуан, где бросила якорь под защитой береговых батарей. «Клоринда» последовала за ней, однако ничего не могла предпринять, и Хорнблауэр воспользовался случаем, чтобы нанести официальный визит испанскому капитан-генералу. На встрече его поставили в известность, что «Эстрелла» отплывает в Гавану ранним утром следующего дня. Там же, во время приема на берегу, Хорнблауэр встретил Гомеса, капитана работорговца и сообщил ему, что «Клоринда» выйдет в море с тем же приливом. Поскольку «Эстрелла» наверняка будет далеко впереди ко времени пересечения границ территориальных вод, ее капитан мог быть вполне доволен складывающейся ситуацией, так как был уверен в том, что его судно сможет в любом случае оторваться от преследователя.
Пока на берегу шел прием, вокруг «Клоринды» курсировала патрульная шлюпка, а помощники парусного мастера изо всех сил трудились, сшивая запасной парус в виде гигантской воронки, по горлышку которой была вставлена цепь. Это приспособление — плавучий якорь — было сделано по приказу сэра Томаса Фелла, а затем, когда он вместе с Хорнблауэром вновь вернулись на борт, патрульная шлюпка под командой лейтенанта тихо подошла к корме «Эстреллы», а двое пловцов незаметно прикрепили конец цепи к одной из нижних петель ее руля. Теперь оставалось только закрепить конец воронки плавучего якоря тонким концом, чтобы сделать ее незаметной и ослабить его действие в начальный момент, когда «Эстрелла» будет выходить из гавани. Расчет был на то, что позже, когда работорговец будет уже на кромке территориальных вод и наберет скорость, страховочный конец разорвется, приводя в действие плавучий якорь. Операция была в точности выполнена под покровом темноты и не была обнаружена на работорговце. «Эстрелла» вышла в море с первыми лучами солнца, а фрегат последовал за ней на расстоянии мили. Оба корабля вначале двигались под действием берегового бриза, который стих с восходом солнца. Затем паруса поймали ветер, господствующий в этих широтах в декабре, и работорговец настолько увеличил дистанцию, что к полудню над горизонтом были видны только его паруса. Затем наступил момент, когда «Эстрелле» понадобилось изменить курс, и она поставила свои брамсели и бом-брамсели. Минутой позже судно ощутило столь мощный рывок, что его фок-мачта свалилась за борт. Все дело было в плавучем якоре, который был закреплен на ее руле, о чем, правда в этот момент знали только на преследовавшем их британском фрегате. Даже после того, как абордажная партия поднялась на борт «Эстреллы», на которой было обнаружено более трех сотен рабов, Гомес так и не мог понять, какую же шутку с ним сыграли. Об этом не было ни слова и рапортах, написанных капитаном Феллом и Хорнблауэром. Наиболее же трудным для Хорнблауэра было отдать все заслуги по захвату «Эстреллы» капитану «Клоринды», при том, что весь замысел операции был его собственным, а идею по его осуществлению подбросил Феллу секретарь адмирала Спендлоу (по указанию самого Хорнблауэра). Позднее капитан Фелл представил весь план Хорнблауэру как свой собственный и, похоже, в конце концов и сам уверился в том, что так оно на самом деле и есть. Хорнблауэр никогда не забывал отдавать должное действиям тех, чьи карьеры так или иначе зависят от его мнения. Сам же он в особых рекомендациях не нуждался, так как служба в эскадре была поставлена хорошо, и пиратство с контрабандой в зоне его ответственности сведены к минимуму.
Приблизительно в то же время пиратский шлюп «Цветок», один из последних осколков былой мощи «джентльменов удачи», был загнан патрульными кораблями на берег в районе устья реки Свит, его капитан убит в бою, а команде, временно оставшейся без предводителя, удалось ускользнуть от охоты армейского отряда, посланного по их следам. Даже, если бандитам и удалось бы выжить, опасности для морской торговли и судоходства в целом они уже не представляли, а значит, приказы Адмиралтейства были выполнены.
В начале 1822 года, Хорнблауэр пребывал в Доме Адмиралтейства на Ямайке и по мере сил принимал участие в светской жизни острова. Во время одного из подобных мероприятий — бала, который был дан самым богатым плантатором Ямайки, мистером Хогом — случилось нечто поразительное. Сам адмирал и его секретарь мистер Спендлоу были похищены в саду шайкой отчаянных головорезов, которые привезли их верхом на мулах в свое убежище — пещеру, вырубленную на вершине почти отвесной скалы, подножье которой омывала река. Добраться в эту пещеру можно было лишь по веревочной лестнице, которую сбрасывали со скалы. Когда наступило утро, Хорнблауэр обнаружил, что они стали узниками бандитов, спрятанными в практически недоступном месте, всего в нескольких милях от Кингстона, но с прекрасным видом на залив Монтегю. Очевидно, они находились в самом сердце «Кокпита» — своеобразного убежища всех отбросов общества, которое британцы все еще не успели взять под эффективный контроль. Затем он понял, что его похитители составляют остатки экипажа «Цветка», людей, загнанных в угол, чьим ответным ходом стал захват адмирала и его секретаря в надежде на выкуп. Вначале они хотели, чтобы Хорнблауэр, в обмен на сохранение жизни, написал губернатору письмо с просьбой о полной амнистии для всех пиратов. Однако выяснилось, что ни один из «джентльменов удачи» не сумеет прочесть написанное Хорнблауэром. Тогда предводитель бандитов, которого звали Джонсон, изменил свой план и решил освободить Хорнблауэра, оставив Спедлоу в качестве заложника — очевидно полагая, что адмирал употребит все свое влияние на губернатора, чтобы сохранить жизнь своему секретарю. Когда Хорнблауэр добрался до правительственной резиденции, он нашел что губернатор, сэр Огастес Купер, решительно против любой идеи о переговорах с мятежниками. К счастью, на следующий день, незадолго до завтрака, прибыл и сам Спендлоу, которому удалось спастись, прыгнув в реку с высоты шестидесяти футов, которые он пролетел в полной темноте, и затем добравшись до залива Монтегю. Там Спендлоу одолжили лошадь, на которой он и добрался до Кингстона. Теперь у Хорнблауэра были развязаны руки, чтобы разобраться с пиратами и губернатор согласился поручить эту задачу Флоту.
