У Хорнблауэра не было приказа возвращаться в Англию, но он уже давно понял, что полученные им ранее приказы уже потеряли свою силу. Его направили сюда, чтобы поддержать восстание против Испании, а в дальнейшем, если это станет возможным, разведать пути к атлантическому побережью через Никарагуа. Сейчас же испанцы стали союзниками, которым, кстати, его присутствие не очень-то нравится. Логичным выводом из всего этого было решение возвращаться домой — тем более логичным, так как «Лидия» израсходовала большую часть своих боеприпасов. Расстояние же, которое фрегату предстояло преодолеть, было весьма значительным, а проблема со снабжением создавала основания для беспокойства. Он находился в 4500 миль от мыса Горн и еще в 3000 милях от острова Св. Елены — его ближайшего пункта снабжения. Всего же обратная дорога в Англию составляла около 12 500 миль и должна была занять шесть месяцев, с учетом возможных штормов и штилей. После того, как четверть команды «Лидии» погибла, припасов на корабле могло хватить и на более долгий срок, но, тем не менее, Хорнблауэр решил еще раз пристать к берегу — несмотря на запрет вице-короля — где-нибудь в отдаленном уголке Испанской Америки; возможно, в Консепьсьоне или Вальдивии, там, где вице-король не смог бы их достать. Это дало бы ему дополнительное преимущество — привести «Лидию» к мысу Горн в разгар местного лета. Совершить подобный заход было исключительно рискованным делом, поскольку Хорнблауэра несомненно обвинили бы в любых осложнениях, которые могли бы возникнуть из-за этого с Испанией. Однако, несмотря на это, он должен был обеспечить своим людям достаточное количество пищи и воды. Припасов могло бы хватить и без того, если бы не разрушения и пробоины, которые получила «Лидия» после второй своей встречи с «Нативидад», в результате которых одно время в ее трюме было более пяти футов воды, и часть сухарей испортилась.
По возвращении в рапорте Хорнблауэра лордам Адмиралтейства по поводу визита в Консепьсьон упомянуты только заходы в местечки Санта Мария за дровами и водой и в Сан-Педро за говядиной и хлебом. Эти названия настолько широко распространены в том районе, что упомянутые местечки могут находиться где угодно на побережье Чили. К тому же, хоть в рапорте и упомянуто о «поставках», нигде нет ни слова об оплате за них. Итак, «Лидия» вновь подошла к побережью в октябре, вышла в плавание к югу в ноябре и, наконец, обогнула мыс Горн перед самым Рождеством, достигнув острова Св. Елены 2 февраля 1809 года. Когда фрегат проходил «ревущие сороковые», было холодно и дули штормовые ветра, но когда «Лидия» бросила якорь на рейде Джеймстауна, солнце вновь ярко светило. Ее возвращение совпало с пребыванием на острове конвоя Восточно-индийской компании под эскортом контр-адмирала сэра Джеймса Сомареца. В числе пассажиров конвоя были граф и графиня Моннингтри, возвращающиеся из Индии и леди Моннингтри незамедлительно потребовала, чтобы леди Барбара переехала на «Ханбери Кастл». Ее предложение было принято, и Хорнблауэр попрощался с Барбарой, по отношению к которой он к тому времени испытывал глубокое почтение. Сэр Джеймс принял «Лидию» под свое командование и она вернулась в Англию в составе эскорта конвоя, и, после недолгого плавания, достигла Портсмута 4 марта. Фрегат был немедленно введен в док для замены бизань-мачты, но команду не распускали (и даже с нею не расплатились). Фрегатов по-прежнему не хватало для работы, которую они выполняли, и вскоре «Лидия» вновь снова была наплаву и получила приказ присоединиться к флоту под флагом лорда Гамбира на Баскском рейде. Хорнблауэр доложился лорду Гамбиру 26 марта, предъявив последнему депеши Совета Адмиралтейства.
Какие-либо упоминания о последующих акциях, имевших место на Баскском Рейде, равно как и обо всех событиях, имевших место между 17 марта и 29 апреля должны неминуемо закончиться цитированием документов, реабилитирующих лорда Гамбира или добавляющих еще что-либо к обвинениям, которые были выдвинуты против него лордом Кокрейном. Подобным исследованиям не место в биографии Горацио Хорнблауэра, чье личное участие в этом деле было похвальным, хоть и не особо заметным для постороннего взгляда. «Лидия» была одним из восьми присутствующих там английских фрегатов и вышла из боя без особых материальных повреждений. Из комментариев, сделанных Хорнблауэром позднее, мы знаем, что у него сложилось неважное мнение о способностях лорда Гамбира, однако он не присоединился к единодушным обвинениям в его адрес, так же как не считал абсолютно безгрешным его главного обвинителя — лорда Кокрейна. После возращения в порт, лорд Гамбир, по своему собственному требованию, предстал перед военным трибуналом. Рассмотрение дела имело место в Плимуте 26 июля, и Хорнблауэр был одним из свидетелей на процессе. Его показания были весьма сдержанными, возможно потому, что он заранее знал, что Гамбир обязательно будет оправдан. Таким образом, Хорнблауэр не нажил врагов и еще более укрепил свою репутацию. Более важным на текущий момент было то, что действия «Лидии» на Баскском рейде, похоже, затенили ее достижения на Тихом океане.
Копии писем для «Газетт» из Панамы Хорнблауэр привез в Англию лично, оригиналы были направлены им флаг-офицеру Королевского Флота на Подветренным островах. Прошло так много времени, прежде чем оригиналы были получены и еще больше — пока их пересылали в Адмиралтейство, что публикация этих бумаг практически совпала с донесениями лорда Гамбира. В противном случае общество, скорее всего, оказалось бы в полном недоумении: кому и зачем понадобилось захватывать «Нативидада», потом еще раз вступать с ним в бой и, наконец, потопить? Многие капитаны были возведены в рыцарское достоинство за меньшие достижения, однако подвиг был совершен так далеко, сопутствующие ему обстоятельства были столь сложны, а отчет обо всем происшедшем — столь запутанным, что Хорнблауэр был рад уже и тому, что обо всем попросту забыли. Больше всего пострадал мистер Буш, который, конечно же, заслужил повышение, но теперь был рад и тому, что ему разрешили последовать за Хорнблауэром на более крупный корабль. Последний поход Хорнблауэра на «Лидии» осенью и зимой 1809 года скорее напоминал круиз — с Баскского рейда в Англию, с посещением нескольких островов в Ла-Манше. Он был в Портсмуте в декабре и уже в январе узнал, что вскоре будет назначен командиром линейного корабля.
Эту главу жизни Хорнблауэра нельзя закрыть, не сказав несколько слов о женщине, на которой он был женат и другой женщине — которую он любил. Он по-прежнему жил с Марией, теперь бездетной, в 1809–10 гг. и относился к ней со всей возможной чуткостью и добротой. Это, по крайней мере, так же очевидно, как и то, что он находил ее весьма скучной и неинтересной по сравнению с леди Барбарой. Стали ли они любовниками еще на борту «Лидии»?
Многое говорит в пользу того, что до этого чуть-чуть не дошло. Однако Хорнблауэр не мог себе позволить скандала, так же как не дерзнул уязвить чем-нибудь род Уэлсли, влияние которого быстро возрастало. По мере развития событий стало ясно, что леди Барбара относится к этому более беспечно, и что именно осторожность Хорнблауэра не позволила этой дружбе перерасти в роман. Очевидно, именно это обстоятельство и положило конец их дружбе. Они расстались холодно, а леди Барбара подчеркнула свое презрение тем, что вышла замуж за контр-адмирала сэра Перси Лейтона, рыцаря ордена Бани, уже в марте 1810 года — после всего лишь трехнедельного сватовства. Эта партия была не особо блестящей, несмотря на богатство Лейтона, и есть основания полагать, что уже вскоре леди Барбаре пришлось пожалеть о своем импульсивном выборе. Между тем, несомненно, благодаря ее влиянию новый корабль Хорнблауэра был определен в эскадру под командованием Лейтона. Возможно, день-другой ее и забавляла мысль, что Хорнблауэр теперь должен выполнять приказы ее мужа, но подобное настроение прошло, как только она поняла, что Лейтон — худший из них двоих, человек, лишенный воображения, чувства юмора, да и просто весьма недалекий.
Тем не менее, дело было сделано, и Хорнблауэр прочитал следующие холодные строчки:
