Вскоре после этого Хорнблауэр появился на Нормандских островах, где временно принял командование тендером «Роялист», на котором нес патрульную службу у французского побережья. Похоже, офицер, командовавший тендером, был убит, и Хорнблауэру пришлось выводить тендер из очень опасной ситуации. Однако вскоре его сменил лейтенант, и Горацио был отослан обратно на «Аретьюзу». Вновь очутившись на своем фрегате, Хорнблауэр сыграл определенную роль в захвате французского корвета «Папийон», который «Аретьюза» загнала в устье Жиронды. Шлюпки с фрегата захватили корвет благодаря неожиданности, а Хорнблауэр, с командой гички, поставил грот-марсель «Папийона» и таким образом, дал мистеру Экклсу возможность управлять захваченным кораблем. Это произошло в начале сентября (4–5 числа), а затем «Аретьюза» провела бой с меньшим французским фрегатом, «Евгенией» (28 пушек), который и захватила 17 октября. В этом бою Хорнблауэр занимал пост на бизань-мачте и едва избежал смерти, когда та была сбита. «Евгения» отважно сражалась, особенно учитывая ее небольшие размеры, а повреждения, которые она успела нанести противнику, прежде чем ее взяли на абордаж, были столь велики, что «Аретьюза» требовала серьезного ремонта. «Аретьюза» и «Евгения» вместе возвратились в Портсмут и в ноябре встали в док, а команду направили на плавказарму «Графтон». Офицеры и мичмана получили отпуск на берегу, но Хорнблауэр, которому было некуда ехать, остался на «Графтоне». Здесь он стал адьютантом сэра Эдварда и сопровождал его во время визитов на верфь. Пеллью уже ходатайствовал о назначении на «Неустанный» и как раз начинал свою последнюю схватку с Адмиралтейским Советом. Было уже слишком поздно, чтобы что-то делать с мачтами и реями, поскольку такелаж на корабле уже был установлен, но еще можно было изменить балласт. Пеллью был великолепным морским практиком, но чиновники с верфи быстро дали ему понять, что он не является квалифицированным кораблестроителем. Однако он все же был членом-учредителем Общества по улучшению строительства кораблей, которое образовалось в 1791 году с герцогом Кларенсом в качестве председателя. А что еще важнее, в декабре из Вест-Индии вернулся капитан Шенк и быстро вступил в борьбу на стороне Пеллью. Хорнблауэр попал в неудобное положение, когда получил вместе с Пеллью приглашение на обед «У Георга» с адмиралом-комендантом порта и неожиданно узнал, что там же будет Шенк. Он мог себе только представить ту минуту, когда сэр Эдвард, проводя церемонию представления, скажет: «Ну, а с мистером Хорнблауэром ты уже знаком». Когда же Шенк ответит (ведь может же он так сказать), что никогда ранее Хорнблауэра не встречал и даже никогда о нем не слышал, Пеллью может подумать, что его молодой адъютант — лгун. Хорнблауэру хватило трезвого рассудка, чтобы тут же представиться Шенку и объяснить ему это недоразумение. Перед ним оказался огромный мужчина в капитанском мундире, который говорил с протяжным девонширским акцентом. Хорнблауэр начал было оправдываться, но все это стало ненужным, стоило ему только произнести имя Тимоти Блэккета.
— Как, и старина Тим здесь? — взревел Шенк, — и он построил модель «Неустанного»? Идем его проведать!
Затем последовали посиделки в доме Блэккета, во время которого модель плавала в деревянном корыте, а два энтузиаста погрузились в техническую дискуссию на тему центра тяжести. Решили взять модель вместе с корытом к «Георгу» и после обеда представить адмиралу — коменданту порта свои аргументы.
И еще раз благодаря «Воспоминаниям» сэра Джошуа, мы можем узнать, что случилось далее:
«Чиновники с верфи военно-морского флота считали, «что «Неустанный», после того, как с него снимут верхнюю палубу, сможет также хорошо держаться на воде с мачтами и пушками фрегата, но с тем же самым балластом, что на нем был как на линейном корабле… Сэр Эдвард Пеллью доказывал, что такой корабль будет слишком плохо всходить на волну и утратит мачты при первом же шторме. Дискуссия достигла своей кульминации во время обеда, который сэр Эдвард давал уполномоченному из Адмиралтейства, мне, как адмиралу — коменданту порта, капитану Шенку и нескольким другим джентльменам, имен которых я сейчас уже не могу припомнить. После обеда у того же «Георга», сэр Эдвард пригласил всех присутствующих принять участие в эксперименте, проводимом в конюшне или в амбаре, стоящем во дворе. Гости увидели там подробную модель «Неустанного», плавающего на воде с оснасткой и вооружением фрегата. К верхушкам мачт были привязаны шнуры с грузами, и плотник с «Модеста» с помощью некоего мичмана показывал, какая нагрузка приведет к тому, что корабль ляжет бортом на воду — этот груз соответствовал силе штормового ветра. Затем сэр Эдвард представил расчеты, из которых вытекало, что сила эта будет превышать допустимые нагрузки для наветренных вант. Невозможно было отрицать, что все это было доказано со всей убедительностью, а некоторые штатские специалисты были очень недовольны, что их выставили дураками. И именно капитан Шенк поспешил им помочь, указывая, что центр тяжести корабля можно эффективно поднять, установив снова на юте 18-фунтовки, порты для которых были предварительно спроектированы. Эти пушки могли бы заменить предполагаемые к установке 12-фунтовки, а пушки на носу следовало заменить 42-фунтовыми карронадами. В конце концов, с этим согласились, хотя пришло к этому только после того, как Адмиралтейство отменило предыдущее решение своего совета. В результате появился фрегат, обладающий высокой скоростью, вооруженный 24-фунтовками на главной палубе и с исключительно мощным бортовым залпом. В течение нескольких месяцев «Неустанному» вернули его прежние мачты с реями, и позднее — с чем каждый должен был согласиться — он стал ценным оружием в руках своего знаменитого командира, который перевел на «Неустанный» всю свою команду с «Аретьюзы».
Мичманом, присутствующим при этом эксперименте был, конечно же, Хорнблауэр. Его служба на новом корабле началась с высадки во Франции. Маркиз де Шаретт пытался поднять всю Бретань на восстание против Республики. Знание французского языка дала Хорнблауэру сомнительные почести высадки на сушу вместе с войсками и возвращение на корабль под тяжелым обстрелом. Эта экспедиция (июнь 1795 года) была неудачной, и республиканцы по-прежнему контролировали район, который этот десант должен был освободить. Затем наступил лишенный особых событий период осеннего патрулирования вдоль французского побережья, который неожиданно закончился тяжелым повреждением «Неустанного» — фрегат наскочил на подводную скалу, не обозначенную на картах. Пеллью, поставив весь экипаж к помпам, смог все-таки добраться до Плимута и только в феврале 1796 года ему удалось снова выйти в море. «Неустанный» получил приказ присоединиться к Средиземноморскому флоту, базирующемуся в Кадиксе. Это стало невозможным после 19 апреля 1796 года — дня, когда Испания перешла на сторону врага, заключив перемирие с Францией. Удивительным следствием этих событий стало нападение на британский конвой двух испанских весельных галер. «Неустанный» эскортировал конвой, но мертвый штиль лишил его возможности прийти к ним на помощь, за исключением той, которую могли оказать корабельные шлюпки. Хорнблауэр командовал четырехвесельной шлюпкой и в значительной мере помог захватить одну из галер. Поскольку один из лейтенантов пал в этом бою, Хорнблауэра временно назначили на его должность. Два месяца спустя, в Гибралтаре, он предстал перед комиссией, принимающей соответствующий экзамен вместе с другими кандидатами, однако прежде чем комиссия успела огласить свой вердикт, порт был атакован испанскими брандерами. Так Горацио и оставался по-прежнему исполняющим обязанности лейтенанта, в то время как его назначили командиром очередного приза — захваченного у французов шлюпа «Le Rew». Он получил приказ привести приз в Плимут. Дело это происходило в январе 1797 года, и вскоре после начала плавания судно Хорнблауэра попало в полосу тумана. Когда туман исчез, то оказалось, что его бриг находится посреди испанского флота, так что юный мичман был вынужден сдаться. Четырнадцатого февраля испанцы были вынуждены вступить в бой и были разбиты у мыса Сан-Висенте, но для Хорнблауэра и его моряков это уже не имело значения — их доставили в Эль-Ферроль в качестве пленных. Хорнблауэр был военнопленным без малого два года, но в этот период (в августе 1797 года) был подтвержден его чин лейтенанта. Это предоставляло ему все привилегии офицера, одной из которых было право освободиться под честное слово. Вынужденное безделье и относительную свободу молодой лейтенант использовал для того, чтобы выучить испанский язык.
