Он был прав, но она не собиралась говорить ему об этом. Скоро он и сам это поймет.

В машине Кэрол ни разу не повернулась к нему. Она не отрывала взгляд от дороги. Если он ждет от нее объяснений, то ему придется ждать до тех пор, пока солнце не двинется вспять, а тогда уже ничто не будет иметь значения. И если у него есть хоть крупица чувства к ней, он сам должен понять, что было не так.

Она все еще ждала, что он заговорит с ней, спросит, отчего она убежала, побеспокоится, все ли с ней в порядке. Но Джералд не произносил ни слова. Через какое-то время Кэрол обхватила себя руками за плечи, чувствуя, как холод сковывает ее сердце.

Есть разные виды молчания, думала Кэрол, пока автомобиль мчался по ночному шоссе. Нельзя сказать, что тишина была абсолютной, — слышался слабый шорох шин по асфальту и иногда позвякивали ключи зажигания, если под колесами «ягуара» оказывались какие-то неровности.

Но тот факт, что ни она, ни Джералд не произносили ни слова, делал молчание гнетущим и почти физически ощутимым. Молчание Джералда было враждебным — самым худшим видом из всех, — хотя причины этой враждебности оставались для Кэрол непостижимыми. Разве она не извинилась? Конечно, он может сердиться на нее оттого, что она отказалась от его предложения. Она задела его гордость. Кэрол надеялась, что это так.

Если бы она твердо не решила вообще не разговаривать с ним, она сделала бы какое-нибудь резкое замечание по поводу той бешеной скорости, с которой он гнал машину. Конечно, «ягуар» сделан почти как гоночный автомобиль, но нет никакой необходимости испытывать его в этом качестве. Кэрол даже захотелось услышать позади пронзительные звуки полицейской сирены. Пусть бы его заставили заплатить штраф за превышение скорости.

«Выходи за меня замуж, и я сохраню для тебя ранчо». Да как он посмел предлагать ей такое!

Автомобиль внезапно замедлил ход. Кэрол удивилась, ведь они еще не доехали до поворота на ранчо. Что он делает? Джералд повернул руль, и «ягуар» начал сворачивать на боковую дорогу.

— Интересно, куда это ты направляешься? — не выдержала Кэрол, когда автомобиль медленно двинулся по неровной и грязной дороге. — До поворота на «Харт-вей» еще несколько километров.

— Мне об этом известно. — Он цедил каждое слово с раздражающим британским акцентом.

— Тогда зачем ты свернул на эту кроличью тропу?

— У меня есть причины.

По всей видимости, он не собирался их объяснять. Кэрол подозрительно взглянула на него — первый раз, после того как села в машину. Но его лицо было непроницаемым.

Кэрол пыталась всмотреться в темноту, но тщетно. Стояла безлунная ночь. На дороге никакого освещения тоже не было. Наконец при свете фар Кэрол смогла разглядеть густые заросли деревьев по обеим сторонам дороги.

— Мы заехали в чью-то апельсиновую рощу! — воскликнула она.

Джералд остановил машину и выключил мотор.

— Полагаю, ты чувствуешь себя вполне в домашней обстановке, зная, что кругом под землей живут нематоды.

Кэрол раздраженно взглянула на него.

— Вряд ли тебя поблагодарят за незаконное вторжение.

— Я как раз собирался купить апельсиновую рощу. Что ты думаешь об этой?

Кэрол едва не застонала.

— Ты что, спятил? Да тут темно, хоть глаз выколи!

— Именно. Такая же темень, как и в моих мыслях. Я не рассчитываю на полное прояснение, особенно после подробной лекции миссис Ардайс о непреодолимых различиях между мужчиной и женщиной, но все же хочу, чтобы ты знала: что бы я ни сказал в ресторане такого, что заставило тебя убежать, я вовсе не хотел рассердить тебя. Или оскорбить. Или сделать еще что-то в том же роде.

При чем здесь миссис Ардайс? — удивилась Кэрол.

— Я не собираюсь это обсуждать, — сухо ответила она.

Джералд вздохнул.

— Да, она так и сказала, что ты не захочешь. Я и в самом деле предлагал тебе выйти за меня замуж. Этим я и внушил тебе такое отвращение?

Миссис Ардайс ему это сказала? Да как он посмел обсуждать их отношения с кем-то еще?

— Ты прекрасно знаешь, что не внушил мне отвращения, — резко произнесла Кэрол.

— Думаю, что после Вегаса и той ночи на холме…

На мгновение она почти смягчилась, вспомнив те волшебные ощущения, которые они дарили друг другу. Но потом решила, что с его стороны просто свинство говорить об этом сейчас. Почти не разжимая губ, она ответила:

— Я не хочу об этом вспоминать.

Джералд предостерегающим жестом выставил ладони вперед.

— Хорошо, оставим это. Просто я думал, что мы смогли бы во всем разобраться, если бы продолжали испытывать друг к другу те же чувства, что и тогда. Но я ошибался. Вероятно, если я сейчас попытаюсь поцеловать тебя, ты или закричишь, или ударишь меня любым предметом, что первым подвернется под руку. Или и то и другое. Так что сегодня мы скорее всего ни о чем не договоримся, но не забывай: я никогда не бросаю ничего на полпути. Наш разговор еще не окончен.

Кэрол уже была готова резко возразить ему, но решила сохранить за собой преимущество молчания. Он считает, что может переубедить ее одним-двумя поцелуями! Какая наглость!

— И подумать только, что совсем недавно я отказался от такого заманчивого предложения! — прошептал Джералд, включая зажигание. По крайней мере, она будет гадать, что означают эти его слова. Хотя, конечно, она ни о чем не спросит.

Он развернул машину и снова выехал на шоссе. Казалось, прошла вечность, прежде чем наконец они добрались до ранчо. Всю оставшуюся часть пути оба молчали.

Когда машина остановилась, Кэрол резко распахнула дверцу, не дожидаясь, пока это сделает Джералд, и выпрыгнула наружу с такой стремительностью, что это походило на бегство. Через несколько секунд она вошла в дом и захлопнула за собой дверь. До нее донесся шум отъезжающего автомобиля, и она попыталась убедить себя, будто рада, что Джералд наконец-то догадался: она не хочет больше иметь с ним дела. Чем скорее он уедет отсюда, тем лучше.

Все еще не отходя от двери, она вдруг почувствовала себя страшно одинокой и несчастной. Казалось, даже стены дома давят на нее — ей необходимо выйти на воздух. Может быть, и в самом деле стоит немного пройтись? Но, конечно, не в такой одежде. Кэрол поднялась к себе и быстро переоделась в джинсы и свитер.

Выходя через дверь музыкального салона, она увидела сквозь деревья, что в конюшне горит свет. Кто может быть там так поздно? Или Хосе забыл погасить свет?

К своему удивлению, Кэрол обнаружила там Хосе, который осматривал копыто на задней ноге своего серого жеребца.

Хосе обернулся при ее появлении, но тут же вернулся к прежнему занятию. Через какое-то время он сказал, отбрасывая в сторону круглый галечный камень:

— Застрял в копыте. Нужно было вытащить.

Он поставил ногу жеребца на землю, встал с табуретки и повел его в стойло.

— Посмотрю утром, как он будет себя чувствовать, — добавил Хосе, вернувшись. Они вместе вышли из конюшни. Взглянув на нее, он слегка прищурился. — Что-то у тебя не слишком счастливый вид.

— Просто не могу уснуть.

— Не можешь уснуть? По-моему, это оттого, что ты влюблена и в чем-то не поладила с Джералдом.

— Я ни в кого не влюблена!

— Любовь часто заставляет ссориться, — продолжал Хосе, игнорируя ее слова. — Думаю, что ты в чем-то не согласилась с Джералдом и оттого вы поссорились.

— Потому что он невыносим! — ожесточенно прошептала она, забыв о своих предыдущих словах.

— Завтра все уладится. — Хосе развивал свою мысль, по-прежнему игнорируя собеседницу. — Я знаю. Когда моя жена была еще жива, мы с ней ссорились, потом мирились, потом опять ссорились и опять мирились. — Хосе ухмыльнулся. — Мужчине и женщине иногда трудно ладить между собой, но если они любят друг друга, то все равно будут вместе. Им нельзя разлучаться, это хуже всего.

— Я никогда не прощу его! Никогда!

Хосе пожал плечами.

— Если бы вы не любили друг друга, то и не поссорились бы. Если ссоритесь, значит, любите. А если любите, то рано или поздно все уладится. Я знаю.