Не получилось уснуть.

Хмель от самогонки Краснухи выветрился, настроение было ни к черту. Видимо, все же нервы были на пределе, и даже приятный разговор с телкой родственника Потапа и трусость щенка не успокоили.

Время перевалило за полночь, Мошка должен уже приехать, Гусляр вот-вот позвонит, скажет, что все в порядке… Должен сказать!

Но что-то долго он не звонит! И как тут уснешь? Разуваев встал, надел длинный махровый халат, взял с тумбочки пачку «Мальборо», зажигалку, мобильник, сунул ноги в тапочки и вышел на веранду. В его кирпичном доме веранда отапливалась, как и все четыре комнаты, специальный котел, работающий на солярке, установил, Ирке не нужно было с утра топить печку, как всем простым бабам Карьера. Ну, так она и не простая баба, а жена самого «крутого» бизнесмена поселка. Лучше б, конечно, вскакивала утром и топила печку ради любимого мужа, но тогда он не был бы самым уважаемым жителем здесь.

На веранде стояла пластиковая мебель — стол, кресла с мягкими подушками. Вроде как дешевка, но что-то похожее он видел в кино про московских олигархов, у них на дачах стояла такая же мебель. Во дворе, на травке. Ну так и он летом в саду шашлыки устраивал, эту мебель выносил, получалось очень даже похоже на настоящих олигархов. А осенью, в холодрыгу, стол и кресла возвращались на веранду.

Разуваев сел в кресло, мысленно поблагодарил жену за то, что подушечки попросила положить на кресла, даже в теплой веранде сидеть на голом пластике кресла было бы не очень приятно. Достал из пачки сигарету, закурил. Мобильник положил на стол. Несколько минут жадно затягивался, посматривая на мобильник. Долго не звонит Гусляр, очень долго, и это уже начинало тревожить. Самому позвонить? А на хрена ж тогда у него целая команда под рукой? Всем же все объяснил, что да как. Должна сработать, это же просто и понятно!

Прошло еще пять минут, сигарета уже погасла в пепельнице, а звонка все не было. Может, Мошка задержался в дороге? ДТП или «тачка» сломалась… Или еще хуже… Звонить Мошка никому не должен, как поехал в Черкесск, так никакой связи. Взял отгул по каким-то своим делам, куда-то поехал, никого не интересует, куда, зачем. Если лопухнется — пусть сам и выкручивается. Все было продумано до мелочей, и что же могло помешать его классному плану?

Разуваев встал с кресла, подошел к огромному окну, которое занимало большую часть наружной стены — метр от пола и до самого потолка. Уже решил, что завтра, точнее, сегодня будет серьезный разговор с Гусляром. Такая работа никому и на хрен не нужна! И в это время зазвонил… не мобильник, а звонок с улицы. Разуваев вышел на ступеньки, негромко спросил:

— Кто там?

— Лева, это я, — послышался за калиткой взволнованый голос Гуслярова.

Через минуту он сидел в кресле на веранде, сбивчиво рассказывал о том, что случилось. А случилось такое, что хуже и не придумаешь.

— Краснуха звякнул, я думал, прикалывается, идиот, сам подскочил, посмотрел… Точно! Стоит тачка Мошки у конторы.

— Может быть…

— Краснуха все видел. Мошку посадил Потап, товар нашел, отнес к себе, наверно, в сейф запер. Слушай, если Мошка расколется, нам кранты. Что делать будем?

— Спроси че-нть полегче. Как Потап мог пронюхать?!

— Никак. Лева, я думаю, он свою немку встречал со второй смены. А тут Мошка, ну и остановил, ты же знаешь, любит поприкалываться над нашими.

— Остановил, и что? Стал обыскивать? Если немку встречал, на хрена ж ему возиться?

— В том-то и дело. Лева, я сам видел… заднее колесо тачки — на ободе стоит. Получается, Мошка решил сдернуть, не остановился…

— Вот урод! Ну что за люди?! — злобно прошипел Разуваев. — Он хоть соображал, что творил?!

— Может, принесешь чего-то вмазать? Меня колотит всего… Такие дела, мать их-ху!..

— Перебьешься! Короче, такие дела. Если припрутся менты с района, про то, куда ездил Мошка, понятия не имеем. У меня его заявление лежит, взял без содержания на неделю. Так что, если «расколется», пусть мелет все, что хочет, мы понятия не имеем про его дела. Краснуху предупреди.

— Понял. А нам че делать?

— Ждать. Если наши менты хреновы решат сами… Посмотрим. Короче, Гусляр, тащи свою жопу к конторе, смотрите в оба с Краснухой. А я тут буду думать.

— Чего думать, Лева?

— Того! Потап не встретил свою немку, наверняка попрет домой, извиняться. Останется один Айсман. Его выманить не проблема… Канючку накеросинь.

— Но там еще сторож останется…

Гусляров замер на полуслове, с ужасом ожидая приказа убить старика, сторожа административного здания. Да и то, что услышал, внушало страх. Варвар хочет напасть на ментов, забрать «товар»? Одно дело получить свои бабки за то, что возьмет дурь у Мошки и передаст Варвару, и совсем другое — налет на ментовский кабинет! Тут, если что, срок будет ого-го!

— Со сторожем что-нибудь придумаем, — жестко сказал Разуваев. — Главное, чтобы Потап домой сдернул. А там, если все сдернут… Для Краснухи отпереть ихний сейф — пара пустяков. Объясни Краснухе, что к чему, пусть будет готовый.

— Лева, ты уверен, что это правильно? Сам же говорил, что бы ни сказал Мошка — мы сбоку. Так, может, лучше так и сделать? Не афишировать себя…

— А с уважаемыми людьми, которые ждут товар и верят моим обещаниям, ты будешь разбираться, да? Короче, двигай, на хрен, и работай. Если Потап сдернет домой — минут десять на то, чтоб Айсмана и сторожа там тоже не было. Краснухе пары минут будет достаточно. А ты сожжешь тачку Мошки. Все. Дальше — как планировали.

— Понял, Лева. Но ты уверен…

— Заткнись, понял?! Держись на связи, звони, а я тут буду думать. Но если что — мобилу уничтожь, растопчи, на хрен! Иначе — под землей достану! Все.

Разуваев подошел к входной двери, демонстративно распахнул ее, показывая, что разговор окончен. Гусляров тяжело вздохнул и, понурив голову, пошел к калитке. Он не верил, что товар можно вернуть из кабинета начальника милиции поселка, не понимал, зачем ему следить за зданием мэрии, когда хотелось вернуться домой, выпить стакан водки и завалиться спать. А что делать? Тут, понимай не понимай, а красивую и сытую жизнь ему обеспечивает именно Варвар, одной веревочкой они повязаны, а значит, и решать проблемы надо вместе.

— Хватит, Иван, — сказал Ледовской. — Окочурится еще, нам же отвечать придется.

— Одним подонком станет меньше, — хмуро буркнул Иван, но поднятый кулак медленно опустил. — Так что, Мошка, не скажешь, кому вез дурь?

— Не знаю никакую дурь, — прохрипел Мошканцев, морщась от боли. Пудовые кулаки Ивана не раз прошлись по его ребрам и животу, не оставляя видимых следов, но внутри все горело. — Сам подбросил мне…

— Ты совсем дурак, Мошка? — усмехнулся Ледовской. — Там пара килограммов «пластилина», чтобы подбросить столько нам с Иваном нужно год работать, да и то не хватит денег. И кому подбрасывать? Тебе, никчемной «шестерке» Варвара? А зачем?

— Вам виднее, начальники…

— Признайся честно, Мошка, я тебе явку с повинной оформлю, — сказал Потапов. — Даже забуду о покушении на жизнь участкового. Ну, выполнял приказ, поручение… Кого? Варвара? Скоро приедут менты из района, тогда поздно будет. Отвезут в свои владения, будешь эту камеру вспоминать, как курорт. А меня — как доброго массажиста.

Иван врал насчет районных оперативников, но что поделаешь, если молчит, гад?! Мошканцев болезненно скривился, но ничего не сказал. Ледовской посмотрел на Ивана.

— Ладно, как скажешь, — пожал тот плечами. — Хотел тебе помочь, но ты и вправду тупой. Получишь все по полной программе. Лет десять, не меньше.

Иван махнул Ледовскому, и они пошли к железной двери.

— Тут холодно! — крикнул Мошканцев. — Вы обязаны предоставить мне одеяло!

— Все жалобы — к мэру и районному начальству, — развел руками Иван. — Что имеем, тем и пользуемся. Установят обогреватели, выдадут одеяла, чтобы согревать задержаных — я возражать не стану.