— Темно, это еще не значит, что никого дома нет!
— Иван, у нас нет ордера.
— У тебя нет, а мне он и на хрен не нужен. Билл, вали отсюда, не то пристрелю, на хрен! Ты понял? Ну вот и хорошо, что понял, умный пес. Сиди в будке и не дергайся!
— Иван, дверь открыта.
— Понял, Володя.
— Но это странно. Чтобы Краснуха ушел и оставил дверь незапертой… У него же тут целое производство, самогон, закусь, и все такое…
— Проверь погреб и кухню, я посмотрю в хате.
Зверь шагнул к тропинке, ведущей из старого карьера, снова замер, задрав голову.
— Ни хрена в кухне и в погребе я не увидел, Иван!
— В хате тоже никого.
— Но были — на столе закуска и три рюмки, значит, помимо Разуваева и хозяина, был еще кто-то. Необходимо провести дактилоскопическую экспертизу. Следы обуви говорят, что тут присутствовали и другие люди… Я вызываю опергруппу.
— Ты вызывай, а мы поехали дальше.
— Куда?
— Я знаю, куда.
— Нет, меня подожди! Иван, ты слишком нервничаешь…
— Да пошел ты!
— Придурок! Я что, должен оставить все это без присмотра? Тут же явные улики!
— А жена у меня виртуальная, да? Вызывай Валентина, пусть бежит, караулит тут…
— Ладно, хрен с тобой. Из машины позвоню в Управление. Валентину тоже…
Зверь обвел пустынный карьер красными глазами и громадными прыжками помчался наверх. Он знал, куда бежать и что делать. Черная молния промчалась по садам и огородам, примыкающим к старому карьеру, растворилась в безлюдном пространстве улиц поселка.
— Ты уверен, что он здесь? — спросил Дунайцев.
— Я тут участковый или кто? Варвар купил своей продавщице хатенку, не просто так, да? Я в личные дела не вмешиваюсь, но теперь, когда шеф обложил поселок, Варвару не вырваться отсюда. Где ему перекантоваться?
— Ну ладно, пошли. Салага, присмотри за тыльной частью дома, — приказал Дунайцев.
— Деловой… — сердито пробормотал Ледовской, однако подчинился приказу и пошел за дом.
А Потапов и Дунайцев прямиком направились к двери довольно-таки неказистой двухкомнатной хаты. Иван постучал в дверь, спустя две минуты она распахнулась, девушка в шелковом халате уставилась на них яркими карими глазами, но Потапов резко отстранил ее и прошел в хату. Свет включал везде, где было можно, и во второй комнате обнаружил Разуваева, лежащего на кровати. Показалось — он не слишком удивился приходу участкового, догадывался об этом и — более того — ждал.
Было желание позвонить сейчас Ирине, чтобы пришла и увидела своего мужа в постели другой женщины, то есть отомстить, но… Как ни крути, а это подло для мужика, и раньше знал, что Варвар изменяет жене, да плевать хотел на его личные дела. Они — его.
Он шагнул к кровати, без раздумий ударил Разуваева в лицо. Тот и сказать ничего не смог, охнул, откинулся на подушку. Иван ударил снова, по корпусу, и очень болезненно, знал, куда бить.
— Где Катя? — жестко спросил он.
— Откуда я знаю? — прохрипел Разуваев.
Иван ударил еще раз и еще. Дунайцев обхватил визжащую Марину, зажал ей рот ладонью. Обхватил, как надо, больно сжимая полные груди, и девушка вскоре затихла.
— Где Катя? — повторил свой вопрос Потапов и снова ударил Разуваева, сильно и больно.
Тот охнул, попытался симулировать потерю сознания, но еще два удара возвратили его к жизни. Жестокие и болезненные были удары, и понятно стало, что они продолжатся, если он не ответит на вопрос, который ему задали.
— Не бей, на надо! — взвизгнул он. — Это не я, это Ашот! Я говорил, что нельзя трогать Катю, я тут ни при чем!
— Где она?! — заревел Потапов.
— Наверное… У Краснухи есть родственник… стрелки переводит. Ветка идет от ЖБИ-7 к райцентру. Наверное, там, Ашот взял Краснуху с собой, он мне угрожал, я ничего не мог поделать…
— Я знаю, где это, — сказал Иван и рывком поднял Разуваева с постели.
Тот был в одних только белых трусах.
— Одеться… можно?
— Нет, у нас времени нет, — Потапов защелкнул наручники на запястьях Разуваева, пинком толкнул его к двери.
Вот так он мог отомстить бизнесмену за подлянку, которую тот устроил ему. А дальше — как суд решит. Дунайцев совершенно спокойно наблюдал за действиями участкового.
Через пять минут «уазик» остановился у здания поссовета. Навстречу ему выскочил Загорелов, хоть и получил приказ бежать к какой-то хате, но не спешил это делать. Тут бегать в потемках было опасно. Дунайцев в сердцах матюгнулся, поняв, что хата с уликами осталась без присмотра.
— Вася, ты меня извини, но тут передвигаться в одиночку… Нельзя! — крикнул Загорелов.
Потапов вытолкнул почти голого Разуваева из «уазика», направляя в сторону «Волги» Малинина, машины мэра поселка, который приказывал водителю оставлять ее у поссовета. А то что же получается, государственная «Волга» ночует во дворе водителя? Непорядок, он же может использовать ее в корыстных целях.
— Валентин, хватит стонать, вези его в район, — приказал Потапов, пинком подталкивая Разуваева к «Волге». — Быстро садись в машину и вези, головой за него отвечаешь.
— Иван, а хата? — крикнул Дунайцев. — Мы что, так все и оставим? Там же улики, мать твою!
— Ты же сказал операм, приедут по адресу, все найдут.
— А ключи? — спросил Загорелов.
— Серега оставляет их в машине. Ты все правильно понял, Валентин?
— Ладно, пусть будет… Действуй, мать твою! — заорал Дунайцев. — Потом вернешься сюда, машину поставишь и сам подежуришь за Ивана.
Загорелов втолкнул Разуваева в «Волгу», на переднее сиденье, положил автомат на колени, демонстративно передернул затвор. Вряд ли почти голый мужик, со скованными за спиной руками, мог помешать ему исполнить приказ, однако Загорелов не хотел рисковать. Да и предупредить мужика не мешало.
— Поехали! — крикнул Потапов, метнувшись к «уазику».
— Ваня, я вызвал опергруппу на Куйбышева, они там будут минут через двадцать, — сказал Дунайцев. — Но если кто-то уничтожит улики…
— Не уничтожит. У них сейчас другие проблемы… — сжав кулаки, прорычал Потапов.
«Волга» отчалила в сторону районного центра, а «уазик» рванулся к новому карьеру.
Глава 22
Таня Соколова испуганно хлопала длинными ресницами, глядя на Федора Петровича. Как-то не очень хорошо получалось — сидит одна, в чужой кухне, а Романа нет. Хоть и встречаются они, да пока еще не муж и жена, если Роман ушел, и сама должна была уйти, а иначе — что ж такое получается?
— Хорошо, что ты осталась, спасибо, Танюша, — сказал Федор Петрович, присаживаясь на стул. — Хоть есть с кем поговорить, а то совсем плохо.
— Извините, Федор Петрович… — растерянно забормотала Таня. — Мы тут сидели, а потом…
Клейн-старший только рукой махнул.
— Чего ты извиняешься, Танюша? Не чужая, наверное, здесь. Да и я вполне современный старик, уважаю симпатию своего сына, значит, и для меня симпатия. Так что ты не беспокойся, налей-ка лучше винца, выпьем. Тебе ж, наверное, тоже непросто одной сидеть и ждать, верно?
— Тоже мне сказанули — старик! Да вы еще очень даже завидный жених, Федор Петрович.
— Да какой я жених, Бог с тобой. Вот Романа женить мечтаю, он парень хороший, но-малость бестолковый. А под твоим присмотром будет в порядке.
Таня налила в стаканы виноградного вина, торопливо положила на чистые тарелки окорок и баклажаны. Уронила кусок окорока на пол, быстро подняла, не зная, что с ним дальше делать.
— Выбрось в помойное ведро, — сказал Федор Петрович. — Да не суетись, успокойся.
Таня послушалась его совета, виновато улыбнулась.
— Извините, Федор Петрович…
— Давай выпьем, и перестань извиняться. Вы уже ребята взрослые, так что стаканчик вина можно. За будущее не пьют, но за то, что вы вместе, — можно. Дай Бог и дальше, мне бы этого очень хотелось…
Они чокнулись, выпили, закусили кусочками окорока. Не совсем подходящая закуска для мягкого, сладковатого вина, да кто же про это думал сейчас?
