— Я все поняла. Не думай, что такая уж дура. Я на тебя не обижаюсь, Ира, Бог тебе судья. А с мужем твоим обязательно поговорю.
— Дура ты, Катька, просто невероятная. Я тебе истинную правду сказала, беги лучше к Ивану, он ни в чем не виноват перед тобой. А Лева и наврать может.
— Я пойму это. Спасибо, Ира.
Катя решительно захлопнула калитку. Ирина, качая головой, зашагала к своему дому. Она не понимала поведение немки, вроде бы все сказала правильно, беги, целуйся со своим дорогим ментом, да нет. Чего-то еще хочет уяснить… Дура, ну что тут еще можно сказать? Шагая по сырой улице к своему дому, Ирина чувствовала и облегчение — честно призналась во всем немке, сняла камень с души — и тревогу. Теперь она думала о своем будущем, а оно было туманным.
В это самое время Катя торопливо одевалась в комнате. Роман встречался со своей Таней, отец смотрел в гостиной телевизор, а она хотела точно знать, не соврала ли Ирина? Не пришла ли только для того, чтобы выгородить Ивана? Подсознательно понимала — Иван не виноват перед ней, но хотела убедиться, поэтому и намеревалась встретиться с Разуваевым, послушать, что он скажет.
— Кто это приходил, Катя? — спросил Федор Петрович.
— Подруга одна… — сказала из своей комнаты Катя.
— Не Иван?
— Нет, у него сейчас работы много, ты же сам знаешь, что творится в Карьере.
— Я-то знаю, — тяжело вздохнул Федор Петрович. — Но понять не могу, почему ты не рядом с ним в это трудное время?
— Понадобится — буду рядом. Отдыхай, папа, а мне нужно отлучиться на полчаса.
— Не задерживайся, тут и вправду черт-те что творится… Может, проводить тебя, дочка?
— Я знаю, знаю, папа! Не надо провожать, спасибо, я сама справлюсь.
Катя надела кожаную куртку, надвинула капюшон на голову и вышла из дома. Опустив голову, она торопливо зашагала в сторону магазина. Уже стемнело, улицы, кое-где освещенные оранжевыми пятнами фонарей, опустели, народ снова опасался выходить из домов после наступления темноты. Наверное, и в магазине покупателей не было, но работал-то он до девяти, значит, Разуваев должен быть там. Страшно было идти по безлюдной улице, но ведь Ирка пришла, не побоялась, что ж она, жена Ивана Потапова, трусливее жены какого-то подозрительного бизнесмена? Ну уж нет!
Подумала так и улыбнулась. Жена Ивана Потапова! Да, и это помогает ей уверенно шагать по сырому гравию дороги. Еще как помогает!
Впереди показались стеклянные, ярко освещенные витрины магазина. Поначалу, когда магазин только открылся, их раза два или три разбивали; одного хулигана Иван нашел, заставил заплатить Разуваеву, про других говорили, что Разуваев сам разобрался с ними, и так, что бить витрины магазина перестали.
Катя прибавила шагу, почти бегом добралась до двери, перевела дух и вошла в просторный торговый зал, продуктовый. Был он устроен на манер городских магазинов — продукты лежали в холодильных контейнерах, а те, что не портились, на полках. Бери пластмассовую корзинку, клади в нее что хочешь и топай к кассе. Их было три, кассовых аппарата, и возле каждого еще летом в это время выстраивалась очередь, сегодня же работала только одна кассирша, да и та болтала с грузчиком, потому что ни одного покупателя не было. Грузчика, рыжего, курносого парня, Катя хорошо знала — Сергей Воронихин, Ромкин приятель. Увидев Катю, он шагнул навстречу.
— Привет, Кать! Что там твой Потап, думает мышей ловить или нет? У нас тут скоро некому работать будет, всех перебьют к едрене фене.
Его тон не понравился Кате.
— Сережа, еще раз назовешь Ивана «Потапом», скажу ему, приедет, просто надерет тебе уши, и будут они у тебя как локаторы до самой старости. Понял? — строго сказала она.
— Да ладно, я ж просто спросил… — мигом сник грузчик. — Людей наших убивают одного за другим, а мы ничего не знаем. Извини, Кать, я нечаянно сболтнул…
Жена Ивана Потапова! Вот как эта фамилия действует на местную шпану!
— Позови мне Разуваева, нужно поговорить с ним.
— А босса нету.
— Где же он?
— Понятия не имею. За старшего остался Слепченко, хочешь, позову его?
— Давно он уехал?
— Да сразу после обеда, и потом не появлялся.
Катя задумалась. Ирина считала, что муж в магазине, а его тут всю вторую половину дня не было. Где же его искать? Может, Слепченко знает?
— Ну давай, зови, — сказала она.
Кассирша, крашеная блондинка Валя, поняв, что Катя ничего покупать не собирается, со вздохом достала откуда-то снизу журнал и принялась перелистывать страницы. Минуты через три со второго этажа спустился Слепченко. Вид у него был явно испуганный, и не Катя являлась причиной этому.
— Здравствуй, Катюша, что там нового на милицейском фронте? — спросил он, подходя к ней.
— Здравствуйте, Максим Иванович. Я не знаю, но Иван работает день и ночь, и следователи из района живут… у нас.
— Поскорей бы разобрался, а то, понимаешь, вчера только Павло Молчун был назначен начальником охраны, а сегодня его уже нет в живых. Сегодня меня Разуваев оставил за старшего, теперь сижу и думаю, а как домой ехать? Ты понимаешь?
— А вы тут переночуйте, запритесь, да у вас же и сторож есть с оружием.
Слепченко почесал затылок, машинально кивнул.
— А что, это, пожалуй, идея. Так и сделаю.
— Максим Иванович, мне нужно срочно поговорить с Разуваевым, его жена приходила, просила… Не знаете, где он?
— Точно не знаю, но, скорее всего, у Мишки Краснова. Куйбышева пятьдесят шесть, знаешь?
— Знаю, спасибо, Максим Иванович, — сказала Катя и вышла из магазина.
Еще бы ей не знать, где находится притон Краснова, или Краснухи, как его называли в поселке, Иван столько раз говорил ей с зубовным скрежетом, что никак не может прикрыть эту «лавочку». Не хотелось тащиться туда, и дождь пошел, и смысла особого не было, Ирина ведь приходила тайком от мужа и явно говорила не то, что он приказал. Да и теперь, когда прошло время, было абсолютно ясно, что Иван, вернувшись из района, не мог привести к себе любовницу, не зная, где жена, где мать, когда вернутся. На такое и самый известный гуляка в поселке не отважился бы, что говорить об Иване… Дура она была, поддалась на грубую провокацию, но… самочувствие такое, что и сама не знает, чего от себя ждать. Первая беременность, еще и незаметно, но влияет на настроение…
А теперь, если уж решилась, то пойдет до конца. Может, и не услышит признания от Разуваева, но хоть скажет ему все, что думает.
Она всегда была упрямой девушкой.
Ашоту понравился первач, очищенный и настояный на чабреце. Две рюмки выпил, закусил соленым огурчиком, сырокопченым окороком, блаженно откинулся на спинку стула в дальней комнате Краснухи. Закурил «Мальборо».
— Хорошо у тебя в деревне, Варвар, — сказал он, пуская в потолок кольца дыма.
— Не жалуюсь. Участок прикупил по соседству, хочу открыть центр отдыха с рестораном, сауной отдельной, комнатами для приезжих… С телками, если кто пожелает.
— Это правильно, — одобрил Ашот. — Если в ресторане будешь подавать такое пойло с такой закусью, народ пойдет.
Два громадных «шкафа» — Салтык и Боров — сидели у стены, не пили, внимательно наблюдали за разговором. Кто из них кто, даже Разуваев не мог сообразить, оба лысые, тупые, но исполнительные, оба похожи на боровов. Люди Ашота. Краснуха сидел за столом, пил, но помалкивал.
— Ашот, у нас возникли серьезные проблемы, — сказал Разуваев. — Похоже, все дело в оборотне.
— С оборотнями мы разберемся, — жестко сказал Ашот, худощавый армянин пятидесяти восьми лет. — Они у нас попляшут!
— Ты не понял, Ашот! Это настоящий оборотень.
— Слушай, дорогой, заткнись, да? Я с оборотнями в Ростове имел дело. Я знаю, как с ними работать. Понял, нет?
Разуваев понял вдруг, что про настоящего оборотня Ашот не станет слушать, подумает, что его дурачат. Он ведь не жил в поселке, а про сентябрьские события ни в газетах, ни по телевидению не сказали и слова. Ашот заподозрит неладное, если ему станут «впаривать» про настоящего оборотня, зверя. И не только заподозрит, а еще и прикажет своим «шкафам» разобраться, что, собственно, имел в виду Разуваев, когда нес откровенную чушь ему, уважаемому человеку, благодетелю этого урки?
