— Рома, у тебя здесь жутко уютно. — Таня отпила глоток чая, куснула бутерброд. — И жутко вкусно все. А сам почему не ешь? Кстати, у тебя нет вина? Я бы выпила стаканчик.
— Нет, Танюшка, нам сегодня нельзя пить. Вино есть, много, мы с папой всю «Изабеллу» нашу на вино пустили, долго возились, Катька помогала и Потап. С его кулачищами давить виноград — самое то.
Таня с улыбкой кивнула, соглашаясь.
— Но сегодня не стоит пить. Этот человек, который на тебя напал, он должен быть… наказан.
— Да плюнь ты на него, Ромка! Мало ли у нас придурков пьяных? Я убежала от него.
— Ты не должна ходить одна по улицам, это опасно. Я же сказал… всегда буду провожать тебя.
— Думаешь, это повторится?
— Это — нет. Но что-то похожее — запросто. У нас тут дураков много. Я буду охранять тебя, Таня.
— Какой ты умный, Ромка! Слушай, у тебя здесь и вправду хорошо. Я завтра опять приду, — с улыбкой сказала Таня.
Роман согласно кивнул. Кто же откажется от визита такой красавицы? Лукаво поглядывающей на него и уплетающей уже второй бутерброд с сырокопченым окороком.
— Ты такая красивая, Таня… Слушай, может, хочешь маринованных баклажанов? Очень вкусные, Катька делала. Правда, они с чесноком…
— Тащи! — приказала Таня.
Роман достал из холодильника стеклянную банку, положил на тарелку Тани два сморщенных фиолетовых баклажана. Нож и вилку тоже не забыл.
— Немецкая педантичность, — улыбнулась Таня. Взяла баклажан пальцами и впилась острыми зубами в сочную мякоть. — Ой, какая вкуснятина, Ромка! Прямо — отпад! Ты хочешь?
Она протянула Роману остаток баклажана, и он куснул его, чувствуя во рту резкий чесночный аромат.
— Извини, но Катя кладет чеснока без меры…
— Слушай, она такая умница, это же обалденно вкусно! — воскликнула Таня. — Я хочу потом тоже научиться такие баклажаны делать. А сейчас… Я хочу тебя поцеловать, Ромка…
Она потянулась к нему губами, он не успел свои отвести, но мгновением позже понял, что получил самый прекрасный чесночный поцелуй в своей жизни.
— Все, мне пора домой, — объявила Таня, доев один баклажан. — Ты проводишь меня, Ромка?
— Могла бы и не спрашивать. Я же сказал, что теперь буду всегда встречать тебя и провожать. Придется работать все время в первую смену, мой сменщик только обрадуется этому. Он не любит вставать рано утром.
— Ты классный парень, Ромка…
— А ты — обалденная девчонка.
Они еще долго целовались, а потом Таня засобиралась домой, Роман проводил ее до калитки родного дома и вернулся в свою кухню. После ухода Кати к Потапову ему больше нравилась кухня, там было уютнее, теплее и… легче.
Он долго сидел за столом, жуя бутерброд с окороком и задумчиво глядя в окно, а потом достал из ящика стола листок бумаги, авторучку, написал «Пап, я завтра с утра сплю в кухне, не буди, ладно? Все нормально». Отнес записку в дом, положил на журнальный столик под торшером. Знал, что отец, войдя в дом, включит торшер и прочтет его записку.
За окном было хмурое осеннее небо, накрапывал мелкий дождь. Роман усмехнулся. Полная луна? Об этом много писали и говорили, но на самом деле человеческий организм изменяют человеческие эмоции, луна только обостряет их, возбуждает и активизирует самые животные инстинкты. Ему плевать было на луну.
Роман взял пластиковый пакет, свернул его плотно, сунул в карман джинсов. Потом вышел из кухни, запер на ключ дверь, она одинаково запиралась и снаружи и изнутри, так что невозможно было понять, дома он или нет, и побежал в сторону старого карьера. Спустившись по сырой, скользкой глинистой тропинке, он забрался в густые заросли тальника, принялся торопливо раздеваться. Сложил одежду в пластиковый пакет, положил его под куст терновника, выделявшийся среди тальника густотой ветвей. Холодно было только первые минуты. Роман поднял голову к небу и хрипло сказал:
— Ты тварь, которая недостойна жить на этом свете. Я ненавижу тебя и скоро уничтожу! Ублюдок жалкий, козел, ты посмел напасть на Таню? И думаешь, это сойдет с рук? Думай, думай! Я знаю, где тебя искать, сто баксов обычный пьянчужка не предложит девушке!
Красные молнии полыхали в глазах Романа, крупная дрожь сотрясала его тело, но причиной этого был отнюдь не ноябрьский холод. Он упал на сырой песок рядом с пластиковым пакетом, в который сложил свои вещи. И уже не дрожал, а бился в страшных конвульсиях, голое тело дергалось на песке, жесткая щетина пронзала его, вырываясь из каждой клеточки кожи.
Прошло несколько минут, и страшный зверь, покрытый черной шерстью, похожий на собаку, но в два раза больше дога, с горящими красными глазами, встал на ноги, оглядел изменившийся мир. Теперь он был черно-белым, примерно таким, какой показывают в кино, когда герои смотрят в прибор ночного видения. Роман чувствовал себя легко и свободно, прислушиваясь к ночным голосам, их было много, но звучали они все как фон, не отвлекая от главного. Однако стоило сосредоточиться на одном, и он слышался вполне явственно.
— Ну Мань, чего ты выдрючиваешься вторую ночь подряд?
— Я же сказала, Слава, мне нужно выспаться, чтобы хорошо выглядеть завтра. Отстань.
— Перед кем? Перед этим твоим боссом, хмырем, который — метр с кепкой? Подумаешь, главный врач!
— Дурак ты, Слава. Буду плохо выглядеть — он меня уволит. Завтра, ладно?
— А что это у нас такое мохнатенькое, а?
— Не хапай!
Роман громадными прыжками помчался в глубь старого карьера, к дальнему озеру. Скорость была — быстрей, чем когда он ехал с Иваном на мотоцикле по этой же дороге, кусты высотой в два метра перемахивал с легкостью, каждый прыжок — метров на пять. И при этом — обалденная координация движений. Он все видел, все слышал. Это было — как развлечение, как если бы парню, всю жизнь ездившему на велосипеде, дали прокатиться на «Хонде» Варвара с автоматической коробкой передач. Он резко затормозил на берегу дальнего озера, пропахал когтистыми лапами мокрый песок. Слышал, что в воде, в трех метрах от берега лениво плавает крупный сазан, килограмма на два, и он мог бы запросто нанизать его на свои когти, если бы прыгнул в воду, но сейчас было не до сазана, ибо сбоку вспыхнули очертания его двойника.
— Ты правильно сделал, только долго думал, — прорычал он.
— Только один раз, больше не буду.
— Будешь. Тебе понравится. И знай, что вернуться в человеческий облик ты сможешь после того, как вкусишь крови своей жертвы. А если оставишь ее в живых — сделаешь себе конкурента, который может уничтожить тебя. Над конкурентом — никакого преимущества. Поэтому — будь один.
— Ты мог убить меня, но специально пощадил?
— Специально оставил свой дар тебе. Хотел, чтобы твоя сестра родила мне наследника… Не получилось. Но зачем так долго ждать, когда можно сделать наследником ее брата? Есть ситуация, когда ты знаешь, что пришел конец, но не видишь, откуда грозит опасность. Тогда следует передать свою силу другому. Желательно, человеку близкому и понятному.
— Но ты преследовал меня, хотел убить, потому что я тебя оскорбил.
— Нет. Твои оскорбления злили Егорова, но я умнее человека. И ты всегда был моим запасным вариантом.
— Кто мы?
— Блюстители истинной справедливости. Это стадо, именующее себя людьми, не живет по законам, им прописанным. Ты призван восстановить справедливость в своем мире. Ненужные твари должны быть уничтожены. Действуй осторожно, не афишируй свои поступки. Я был не прав здесь. Не давай волю всей своей злости, маскируй свои действия под человеческие. И не оставляй следов. Выходи на охоту в дождь. Научись терпеть и никогда не угрожай своей жертве. Ты умнее Егорова, потому что он был здесь чужаком, а ты уже приспособлен для этой местности.
— Понял. Как мне снова стать нормальным человеком?
— Это исключено.
— Нет, должен быть способ! Ты говорил, что если я оставлю в живых свою жертву…
— Тогда вас станет двое. И он будет сильнее и уничтожит соперника. Но если ты передашь всю свою силу другому… Возможны варианты, как вы, люди, говорите.
