В Лонжюмо родился и вырос Огюст Жилло, коммунист, бессменный мэр Сен-Дени с августа 1944 года. Он учился там в начальной школе до 1915 года, там же обучался ремеслу кузнеца. В 1927 году его избрали казначеем местной ячейки коммунистов. С 1934 года Шилло целиком посвящает себя политической работе, главным образом в Сен-Дени. "Сколько раз, — рассказывал он Жану Фревилю, — по окончании занятий в школе мы играли в прятки около дома с двумя выходами, где жил Ленин (№ 91 по Гранд-рю), не подозревая, что за несколько лет до того здесь проходил Ленин!"91
Кроме мастерской у Л. Дюшона сняли и часть дома, выходившую на Гранд-рю: две комнаты внизу (здесь устроили столовую — "коммуну" для слушателей и преподавателей) и три наверху. Некоторые ученики жили в доме № 60 по той же улице.
Лекции Ленина, ежедневное общение с ним запечатлелись в памяти его учеников на всю жизнь. "Ленинская школа в Лонжюмо! — вспоминает И. С. Белостоцкий, — Мы, ученики ее, обогатились там не только политическими знаниями, ознакомились с достижениями культуры, но научились ленинской непримиримости к врагам, беспощадной борьбе с ними на нашем трудном революционном пути". "Лонжюмо, — говорил Я. Д. Зевин, — это такие светлые страницы моей жизни, что я никогда их не забуду"92.
О высокой оценке школы в Лонжюмо ее выпускниками свидетельствует отчет, написанный Н. А. Семашко — представителем большевиков в школьном комитете. В этом документе, созданном по горячим следам событий (в сентябре 1911 года), говорится: "Все слушатели без различия течений сходились в констатировании того громадного значения, какое имела для них партийная школа… С удовольствием отмечали они, что школа дала им не только фактические сведения, но, что важнее, сообщила им основы марксистскою миросозерцания… Гораздо яснее стало для них и… общепартийное положение, понятнее партийный кризис, виднее выход из него"93.
Слушатели школы — ученики Ленина хорошо понимали, что для выхода из партийного кризиса нужна была конференция, которая сплотила бы подлинно партийные силы и окончательно отсекла все оппортунистические элементы. Ленин подчеркивал, что конференция необходима "в первую голову, прежде всего, немедленно и во что бы то ни стало"94.
Заграничная организационная комиссия, созданная на июньском совещании членов ЦК в 1911 году для подготовки конференции, решила использовать учеников школы для восстановления связей с подпольными социал-демократическими организациями России. "Ввиду того, что в числе слушателей общепартийной школы находится много товарищей, только что прибывших с мест и непосредственно связанных с организациями на местах, — говорится в письме комиссии школьному комитету от 8 июля 1911 года, — ОК считает чрезвычайно желательным обсудить совместно со слушателями школы некоторые вопросы, связанные с конференцией, как-то: организация выборов представителей нелегальных организаций, возможность объединения нескольких организаций для посылки одного представителя, привлечение деятелей легальных организаций и т. д. и т. п."95.
Для подготовки конференции в Россию, по рекомендации Ленина, еще до окончания курса занятий, были посланы Г. К. Орджоникидзе (Серго), Б. А. Бреслав (Захар) и И. И. Шварц (Семен). Обсуждая с товарищами задачи предстоящей поездки, Серго говорил: "Раньше от ЦК уезжали в Россию высококвалифицированные интеллигентные работники… а теперь их нет, значит, очередь за нами, Захарами, Семенами и т.и. незаметными работниками партии" 9б. Он имел в виду известное обстоятельство, что в период нарастания нового революционного подъема руководящая роль в местных организациях и в партии в целом переходит к рабочим (взамен интеллигентов, откачнувшихся в большинстве своем от нелегальной работы после поражения революции 1905–1907 годов).
Школа в Лонжюмо дала теоретическую закалку слушателям, в частности, помогла и дальнейшему идейному становлению, переходу на большевистские позиции слушателей меньшевиков-партийцев. Выпускники школы Лонжюмо смогли еще более успешно, чем раньше, руководить подпольными партийными организациями, нести в массы великие ленинские идеи10*.
Через школу Ленин смог еще теснее связаться с местными партийными организациями пославшими в Лонжюмо своих представителей. "Ильич был очень доволен работой школы"97 — вспоминает Крупская.
Деятельность школы в Лонжюмо, судьба ее учеников — одно из многих свидетельств неразрывной связи Ленина с Россией в период парижской эмиграции.
Через переписку и встречи с представителями комитетов РСДРП и отдельными партийными работниками, через большевиков — членов социал-демократической фракции III Государственной думы, через статьи в "Пролетарии", "Социал-Демократе" и "Рабочей газете", через легальную большевистскую печать, выходившую в России, через русских рабочих, учившихся у него в Париже и в Лонжюмо, Ленин осуществлял практическое руководство партийными организациями России.
Почти все враждебные ленинизму историки, касаясь жизни Ленина во второй эмиграции (во Франции и в Швейцарии), пишут о его "оторванности" от России, от русского революционного движения. Клеветническая версия о том, что Ленин, большевики после революции 1905–1907 годов и вплоть до октября 1917 года якобы не имели никакого влияния (или во всяком случае влияние крайне незначительное) на революционное движение в России; что Ленин за время своей эмиграции был "всеми забыт в России", варьируется почти во всех "трудах" буржуазных и реформистских историков, посвященных русской революции. Так, Г. Катков, эмигрант, покинувший Советскую Россию в 1921 году и сделавшийся "специалистом по русским делам" в Англии, в книге, посвященной Февральской революции 1917 года, утверждает, что после 1905 года "большевистская ветвь русской социал-демократии растеряла большинство своих последователей среди рабочих и была дискредитирована в глазах других революционеров"98.
А вот как выглядит эта версия в одной из наиболее распространенных на Западе "биографий" Ленина, вышедшей в США в 1948 году и за два десятилетия переведенной на 20 европейских и азиатских языков. Ее автор — Давид Шуб, бывший меньшевик, живущий с 1908 года в США, один из самых активных деятелей русской эмиграции. Прошло уже более 60 лет, но до сих пор Шуб — уже глубокий старик — пишет свои "воспоминания", а также "исторические исследования" о Ленине и о русской революции, наполненные злобной клеветой. Их часто печатает, в частности, выходящий на русском языке в Нью-Йорке "Новый журнал" — орган белоэмигрантов (меньшевиков, эсеров, кадетов, бундовцев и т. п.), ярых антисоветчиков, всех, кого объединяет ненависть к Советскому Союзу, к Коммунистической партии, к Ленину.
Рисуя в нарочито мрачных красках положение Ленина в эмиграции, Шуб приходит к следующему выводу: "Изолированный от событий в России, покинутый многими из своих прежних последователей, борющийся из-за куска хлеба и тщетно пытающийся объединить социалистов других стран вокруг своих лозунгов интернациональной гражданской войны, Ленин в конце 1916 года достиг нижней ступени своей лестницы…"99
И вот, наконец, как звучит эта мысль в книге Л. Шапиро, считающейся на Западе "классической": он утверждает, что вплоть до 1917 года большевиков как партию можно было не принимать в расчет — так малочисленна и невлиятельна она, по его мнению, была в русском революционном движении. Леонард Шапиро, преподаватель Лондонской школы экономических и политических знаний, автор ряда работ о Советском Союзе, написанных с откровенно враждебных коммунизму позиций, выпустил в 1960 году объемистый труд — "Коммунистическая партия Советского Союза", своеобразную фальсифицированную "энциклопедию" истории КПСС и мирового коммунистического движения. В 1970 году Шапиро выпустил второе, "пересмотренное" ж дополненное издание своей книги. "Пересмотр" не коснулся позиции автора: жизнь и деятельность Ленина в целом, в том числе интересующий нас период, фальсифицируются по-прежнему в том же духе100.
