Гастролирующих по Америке пианистов становилось всё больше. Сигизмунд Тальберг (1812—1871) однажды вызвал Листа на фортепианный поединок и «остался жив». Перебравшись за океан в 1856-м, он тоже воспользовался услугами Бернарда Ульмана — кого же еще? — который устроил ему изнурительную серию ежедневных концертов (кроме воскресенья) на протяжении восьми месяцев. При этом зачастую приходилось давать по два-три концерта в день, включая специальные выступлений для школьников.

По мнению критиков, до последней ноты безупречные трактовки известных композиций, на которых специализировался Тальберг, были чересчур «сухими и монотонными». Один нью-йоркский журналист рассказывал, что некий англичанин, три года подряд не пропускавший ни одного выступления музыканта в надежде услышать фальшивую ноту, в конечном счете «пустил себе пулю в лоб от отчаяния». Мастерство Тальберга было неоспоримо, особенно когда он создавал иллюзию игры одновременно в три руки. Сотрудник Dwight's Journal of Music так описывал процесс: «Этот человек играет несколько нот мелодии правой рукой в среднем регистре фортепианной клавиатуры. Затем его левая рука, будто гневно бормоча что-то, взбирается вверх по клавиатуре и нападает на мелодию. Правая отступает в верхние октавы, доходя в конечном счете до самого верхнего до, затем возвращается как раз вовремя, чтобы подхватить мелодию, в то время как левая в свою очередь уходит в более низкий диапазон». Дневные выступления Тальберга всегда привлекали множество наслаждавшихся праздной жизнью женщин. Особенно много их стало после того, как Ульман додумался нанять негров-официантов в ливреях, которые в перерывах разносили торты, шоколад и мороженое.

Американские гастроли Сигизмунда Тальберга привнесли в концертный бизнес и еще кое-что новенькое. Бостонский производитель фортепиано Чикеринг придумал снабжать музыканта инструментами в разных городах на протяжении турне, таким образом рекламируя собственный продукт. Так в фортепианном мире началась война производителей.

Эти и другие европейские музыканты оставили неизгладимый след в истории американской музыкальной сцены. Однако Соединенные Штаты также работали и на экспорт. Уроженец Нового Орлеана Луи Моро Готшалк учился в Париже, играл в Европе, а затем прокатился с гастролями по Южной Америке и странам Карибского бассейна. «Поневоле задумаешься: как же мы раньше не знали, что можно так мощно играть на фортепиано?» — восторгалась им New York Herald.

Карикатура на Готшалка, дирижирующего своим «концертом-монстром» в Рио-де-Жанейро 5 октября 1869 года («А Вида Флуминенсе», 2 октября 1869)

Успех Готшалка во многом был связан с его умением пробудить в слушателях из разных стран их национальную гордость. «Швейцарцам он польстил исполнением отрывков из россиниевского „Вильгельма Телля“, — писала Жанна Беренд, редактор дневников Готшалка. — А испанцев привел в восторг „Осадой Сарагосы“, симфонией для десяти фортепиано собственного сочинения, основанной на испанских национальных мотивах. В ней были все „батальные“ спецэффекты, поднимавшие на ноги посетителей концертных залов, начиная с популярной „Битвы при Праге“ Франтишека Котзвара, — призывные звуки труб, элементы военных маршей, барабанная дробь, имитация пушечных выстрелов, — словом, все то, что позже гениально использует Чайковский в своей увертюре „1812 год“». Подобные произведения Готшалк создавал и для зрителей в других странах, например в Чили, Уругвае, на Кубе или в Бразилии, где он срежиссировал самый грандиозный в мире «концерт-монстр» с восьмьюстами музыкантами.

Вернувшись домой, Готшалк взял отрывки своей «Осады», заменил испанские мелодии американскими гимнами и назвал получившееся произведение «Банкер-хилл: большая государственная симфония для десяти фортепиано». Но ресурс на этом исчерпан не был, и из другой части «Осады» возникла композиция для фортепиано соло («Национальная слава»), в которую были вплетены также Oh Susannah и Old Folks at Home, еще одна песня Стивена Фостера. Другой подобной пьесой («Союз») Готшалк отреагировал на разразившуюся Гражданскую войну — в этот раз в дело пошли цитаты из Yankee Doodle, Hail, Columbia и The Star-Spangled Banner. Его поклонником стал президент Авраам Линкольн («Высокий, худой, сутулый, плоскогрудый, с неестественно длинными руками, ногами, напоминающими подъемные краны, и гигантскими ступнями — в целом похожий на виноградную лозу во фраке» — так описывал Линкольна сам композитор).

Руки фортепианного дуэта Вронского и Бабина

Фортепианный цирк

На патриотических маршах и имитации канонады с помощью фортепиано в те годы специализировался и еще один необычный пианист по прозванию Слепой Том (1849—1908); странный, несколько аутичный чернокожий, известный своей способностью мгновенно воспроизвести на фортепиано любую услышанную только что мелодию. Рожденный в рабстве, Том в какой-то момент оказался в распоряжении генерала Джеймса Нила Бетьюна, адвоката с американского Юга, который принялся возить музыканта по окрестным городам на правах эдакой ярмарочной диковины. От природы Том был одарен поразительной памятью — любой желающий мог сыграть или спеть что-нибудь, и он тотчас же повторял это без единой ошибки. Среди произведений его собственного сочинения выделяется, в частности, музыкальная поэма «Битва при Манассасе», в которой сугубо инструментальными средствами передается постепенное сближение армий Союза и Конфедерации, а патриотические гимны сменяются темпераментными пассажами в нижних октавах, которые частично исполняются кулаками.

С ростом популярности Слепому Тому довелось выступить в Белом доме для президента Джеймса Бьюкенена, а также в Европе, где его талант лично засвидетельствовали пианисты Игнац Мошелес и Чарльз Халле. Музыканта по имени Йозеф Познаньский наняли, чтобы тот познакомил Тома с шедеврами европейской музыки, а также нотировал его собственные произведения для публикации. В 1866 году поляк рассказал в интервью Washington Post, как проходило их сотрудничество: «Я играл для него, после чего он поднимался с места, ходил вокруг, вставал на одну ногу, дергал себя за волосы, несколько раз бился головой об стену, а затем садился за фортепиано и играл нечто весьма похожее на то, что я только что исполнил, но со своими вариациями».