Когда они оказались в танце лицом друг к другу, король произнес с угрожающей холодностью:

— Вы освобождены от обязанностей фрейлины королевы. Уши моей супруги слишком нежны, чтобы слушать ваше сквернословие.

Леди Джерард закрыла лицо руками, точно ее ударили, и, развернувшись, выбежала из зала.

Карл подошел к Барбаре и продолжил с ней танец.

Катерина уныло следила, как весело смеются Карл и Барбара. Гордыня оказалась плохим советчиком. Надо добиться того, чтобы он улыбался ей так же, как Барбаре, с той же сердечностью и теплотой. Но как сделать это? Катерина постаралась быть честной с собой. Чего она добьется, замкнувшись в горделивом одиночестве? Лишь того, что, как и прежде, будет наблюдать со стороны за своим законным супругом, кружащимся в танце по залу с другими женщинами. Впервые ей подумалось, что она слишком идеализировала его. Он был обычным мужчиной с горячим темпераментом и длинным списком грехов. Но до чего же он обаятелен! Может, его самый большой грех и состоит в присущем ему безмерном обаянии.

Катерина так сильно сцепила руки, что побелели костяшки пальцев. Может ли она принять его таким, каков он есть? Возможно, если она оставит попытки изменить его, то со временем вернет его любовь.

Сейчас Катерина уже не вспоминала о монастырских или материнских заветах. Она жила своим умом и понимала, что должна принять этот мир таким, каков он есть. Как надоели, наверное, Карлу ее бесконечные вечерние молитвы! С каким завидным терпением относился он к ее скверному английскому языку, к ее медлительности! А ведь ему так нравятся остроумные веселые разговоры!

Дыхание Катерины стало учащенным, маленькая грудь взволнованно поднималась и опускалась. Она всему научится! Она будет носить декольтированные платья, краситься и перестанет вздрагивать, слыша непристойную шутку. Она должна вести себя с любовницей короля, как с обычной придворной дамой. И, возможно, тогда король полюбит ее и будет охотно посещать ее спальню.

Катерина мечтала, что через год родит Карлу ребенка и будет такой же счастливой, как Барбара сейчас. На ее узком личике появилось решительное выражение. Она немедленно изменит свое отношение к леди Каслмейн. Карл и Барбара проходили мимо нее в медленном танцевальном ритме, и Катерина громко сказала:

— Вы прекрасно выглядите сегодня, леди Каслмейн!

Барбара изумленно уставилась на нее. Несколько придворных вышли из круга танцующих, бросая недоуменные взгляды на королеву.

Катерина вспыхнула и почувствовала легкую слабость, но быстро овладела собой. Начало положено, теперь надо закрепить свою новую позицию. Карл тоже с интересом поглядывал на нее, в его взгляде сквозило легкое недоумение. Катерина повысила голос и сказала:

— Разве я не права, Карл? Сегодня она выглядит просто чудесно! — Она повернулась к леди Маскерри, которая сидела рядом, хлопая глазами, и продолжила: — Мне кажется, моему другу, леди Каслмейн, к лицу цвет морской волны.

Бедняжка королева! Часть придворных решила, что она пьяна, остальные сходились во мнении, что она слабохарактерна и слишком быстро сдала свои позиции.

Карл вместе с Барбарой быстро подошел к Катерине и поцеловал ее руку. Катерина поднялась с кресла, раскрасневшись от решимости, и обняла Барбару за талию. К Барбаре начало возвращаться ее обычное спокойствие, она заставила себя улыбнуться королеве и похвалила ее розовое платье и роскошные волосы. Они стояли втроем, тесным кружком беседовали о пустяках, но глаза их вели совсем другой молчаливый разговор. Да, это был конец. Долгая война закончилась. С этого момента все трое будут жить в мире и согласии.

Придворные напряженно наблюдали за мило беседующей королевской троицей. Столь внезапная перемена застала их врасплох. Те, кто следовал за Катериной, презирая Барбару, поняли, что ветер подул в другую сторону.

Неожиданно на леди Каслмейн обрушился поток бесконечных комплиментов и льстивых улыбок.

Ликующая радость охватила ее, она чуть не рассмеялась вслух. Она, Барбара Палмер, стала ярчайшей звездой английского двора времен Реставрации!

Капитуляция Катерины не замедлила сказаться на благосостоянии Барбары. Испытывая постоянную нехватку денег, Карл призывал Барбару пользоваться теми преимуществами, которые давала ей близость к его персоне и, не смущаясь, принимать взятки и подношения от подданных, желавших через нее заручиться поддержкой короля. Просители приходили к леди Каслмейн и рассказывали ей о том, что хотели бы получить тот или иной патент. Она передавала просьбу королю, и через несколько дней благодарный проситель приносил ей мешок золотых монет, вес которого зависел от размеров получаемой им выгоды. После победы Барбары над Катериной число придворных, желающих заручиться ее поддержкой, резко увеличилось.

Вскоре леди Каслмейн могла бы стать невероятно богатой, если бы перестала проигрывать невероятные суммы за карточным столом. Ее страсть к игре порой доводила Карла до отчаяния, и он журил ее за неумение вовремя остановиться, но никогда не злился всерьез. Барбара прижималась к нему и, искоса поглядывая сквозь густые ресницы, говорила:

— Почему ты никогда не побьешь меня?

Карл не мог удержаться от смеха.

— Да потому, дорогая, что страсть к игре у тебя в крови. Не будь ты отчаянным игроком, вряд ли мы сейчас были вместе. А ты вела бы спокойную жизнь в каком-нибудь маленьком городке с глупым мужем и кучей законнорожденных детишек.

Барбара не раз клялась себе, что не будет терять контроля над собой за карточным столом. Дом на Кинг-стрит и апартаменты в Уайтхолле и без того съедали огромные суммы денег. К тому же она редко надевала дважды одно платье, а ее страсть к драгоценностям не уступала ее страсти к игре.

Однажды вечером Барбара решила держаться подальше от игорных столов. Она устроилась в кресле и пыталась развлечь себя изобретением новых масок, хотя считала, что куда интереснее придумывать новые фасоны платьев, поскольку они могли подчеркнуть ее красоту. Оставаясь глухой к призывам игроков, она чувствовала себя необыкновенно добродетельной и гордилась собой. Барбара сидела с выражением глубокой задумчивости на лице и очень надеялась, что Карл по достоинству оценит ее силу воли. Сегодня за ужином перед ней оказалось блюдо с анчоусами, и она, очевидно, слишком увлеклась этими аппетитными солеными рыбками.

Вскоре, измученная жаждой, она приказала лакею принести бокал вина и залпом осушила его. Прикладывая платочек к губам, она подняла глаза и заметила стоящего рядом с ней Генри Беннета. Вино быстро подействовало на нее, голова кружилась, и, чтобы ясно разглядеть его, ей пришлось приложить некоторые усилия. Это был высокий мужчина лет сорока четырех, худощавый и темноволосый. Он производил интригующее и в то же время отталкивающее впечатление, возможно, из-за узкой черной повязки через все лицо. Эта повязка скорее подчеркивала, чем скрывала, старый сабельный шрам и придавала ему вид лихого вояки.

— Вы не откажетесь бросить со мной кости, мадам?

Барбара решительно отказалась и взглянула в сторону короля. Он играл в «мушку» за одним из столов, невысокий столбик золотых монет стоял возле него. Ее решимость поколебалась, и Беннет с улыбкой предложил ей руку.

Я буду играть по низким ставкам, пообещала себе Барбара. Жажда опять стала мучить ее, и, когда они расположились за игорным столом, она попросила еще вина.

Стоило ей встряхнуть коробочку с кубиками из слоновой кости, как знакомое волнение охватило ее. Беннет предложил скромную ставку в десять гиней, и Барбара с облегчением вздохнула.

— Я не собиралась играть сегодня и поэтому не захватила с собой кошелек. Если я проиграю, мы запишем мой долг, и завтра же я пришлю его вам!

Барбара была уверена, что выиграет. Удача сегодня должна сопутствовать ей.

Беннет улыбнулся и поправил повязку на лице.

— Я полностью доверяю вам.

Барбара с милой улыбкой бросила кости на стол. Маленькие желтоватые кубики несколько раз перевернулись, отражаясь в темной блестящей поверхности стола, и замерли. Две пятерки и двойка. Игра была несложной: партнер тоже должен был бросить кости, и выигрывал тот, у кого больше очков. Если только Беннет не выбросит две шестерки или, что маловероятно, три шестерки, то Барбара станет на десять гиней богаче.