Барбара задохнулась от возмущения. До сих пор она считала, что ее мечты о браке с Карлом не так уж нелепы. Неужели он уже решил все окончательно?!
— Но почему это невозможно? — спросила она.
Карл хотел обнять ее, но она отступила, боясь, что его объятия сломают ее и без того хрупкое спокойствие.
— Барбара, во-первых, ты уже замужем, — медленно проговорил он.
Она всплеснула руками.
— Я могу получить развод.
— Это мало что изменит, народ не одобрит наш брак.
— Генрих VIII развелся с королевой, чтобы жениться на Анне Болейн.
Карл вздохнул.
— Генрих был абсолютным монархом, а я — нет.
— Но, Карл, если ты захочешь, то сможешь заставить людей принять мой развод. Неужели дело только в этом? — Голос ее дрожал.
— Нет, дорогая. Я должен жениться из-за приданого. Ты знаешь, что казна опустела, нам необходимо золото. Португалия предлагает в качестве приданого за Катериной триста тысяч фунтов золотом.
По лицу Барбары текли слезы, но она не замечала их.
— И ты отказываешься от меня, потому что мой отец потерял все ради твоего отца?
Карл поморщился от ее слов.
— Ты не будешь страдать, я обещаю…
Барбара гневно прервала его:
— Не буду страдать! Что, интересно, ты почувствуешь, если я окажусь в постели другого мужчины?
Карл быстро подошел к ней.
— Пойми, милая, жена нужна мне лишь для того, чтобы исполнить свой династический долг. Англии нужен законный наследник.
— А как же наши дети?
Карл привлек ее к себе.
— Я обожаю нашу Анну и буду так же любить будущего сына. Но они не могут стать продолжателями династии, — просто сказал он. — Не могут стать моими наследниками.
— Разве мой род недостаточно знатен? — Барбара всегда гордилась своим именем. Род Вилльерсов был древним и знаменитым, но сейчас в ее глазах сквозило смущение.
Сердце Карла болезненно сжалось, он привлек ее к себе, стараясь заглушить эту боль.
— Любовь моя, эта женитьба — не более чем государственное дело. Мой королевский долг. Такой брак не затрагивает чувства. Ты же не ревнуешь, когда я провожу время на сессиях парламента. И то время, что мне придется проводить с королевой, тоже относится к государственным делам, словно я ушел в парламент.
Королева! Как часто Барбара примеряла этот титул к себе! Употребление его по отношению к другой женщине былоподобно удару ножом в сердце. Она заплакала и попыталась вырваться из объятий короля.
Карл старался успокоить ее словами, но, не достигнув успеха, подхватил Барбару на руки и отнес на кровать. Рыдания, теснившие ее вздымающуюся грудь, постепенно стихли под его поцелуями.
Барбара невольно призналась себе, что жаждет его ласк, ее упорное сопротивление было сломлено. Слезы еще бежали по ее влажным щекам, но она нежно прижалась к нему и больше не вырывалась. Эта ночь любви была полна какой-то новой исступленной страсти. Ревность разожгла искусство Барбары, словно она хотела доказать, что может подарить ему высшее наслаждение, которого не в состоянии дать ни одна наследная принцесса.
Она лежала тихо, прижимаясь к нему, и страх вновь стал заползать в ее душу.
— Весь двор будет издеваться надо мной! Ты же знаешь, они завидуют мне и ревнуют тебя. Как же все обрадуются, когда я буду отброшена на второй план после твоей женитьбы! — Барбара перевернулась на живот и сжала руками подушку. — Карл, я не вынесу их злобных насмешек. Все кому не лень будут оскорблять меня гнусными предложениями. Конечно, я заслужила репутацию женщины легкого поведения. И однажды я потеряю твое покровительство и… — Рыдания не дали ей договорить.
Карл отвел назад пышную массу ее волос, шелковистые пряди струились между его пальцами — он всегда восхищался их мягкостью и огненным оттенком.
— Ты никогда не потеряешь моего покровительства, Барбара. Никто не усомнится в том, что ты королева моего сердца. Это самое почетное положение, милая. Кто посмеет не уважать тебя?
Барбара приподнялась, горько усмехнувшись.
— А что подумает по этому поводу королева?
Карл резонно заметил:
— Любовь моя, принцессы с детства осознают, что обречены на брак по расчету. Во все времена короли имели любовниц, все женщины королевской крови принимают это совершенно спокойно.
Слезы начали высыхать на лице Барбары, с возрождающейся надеждой она взглянула на Карла.
— Итак? — сказал он, стирая следы слез с ее щек мягкими пальцами. — Какой бы титул ты желала получить? Думаю, тебе пора перестать носить имя Палмера.
Радость вспыхнула в глазах Барбары, она порывисто села на кровати.
— О, дорогой, ты не шутишь?! Как бы мне хотелось утереть нос всем этим титулованным дамам! Эти старые надутые вороны просто ненавидят меня. — Вдруг лицо ее помрачнело. — Но Кларендон и парламент никогда не позволят тебе возвысить меня.
Карл рассмеялся.
— Я давно подумывал об этом и потому нашел выход. Есть один хороший титул в Ирландии.
Кларендон, как лорд-канцлер Англии и хранитель большой государственной печати, обычно просматривал и утверждал все грамоты короля, но ирландские титулы были вне его компетенции.
Через несколько дней король подписал грамоту, дававшую Роджеру Палмеру титулы графа Каслмейна и, что особенно было приятно Барбаре, барона Лимерика. Титул ее отца — виконт Грандисон Лимерик — после его смерти перешел к брату. А теперь, если у Барбары родится сын, то он будет носить титул лорда Лимерика, что, конечно, не дает права владения поместьями, но говорит о принадлежности к древнему роду.
Барбара изумилась, узнав, что Роджер был разъярен оказанной ему честью. В грамоте ясно давалось понять, кто на самом деле был возвеличен. Преемственность титулов Роджера строго ограничивалась и распространялась, как значилось в грамоте, «на детей, рожденных в браке с Барбарой Палмер». Роджер отказался принять титул, говоря, что не желает быть опозоренным навеки. По его мнению, от этого высокородного имени слишком попахивало распутством его жены. Барбара упрашивала его и даже угрожала, но Роджер был упрям как осел. И тогда, невзирая на его отказ, она стала величать себя леди Каслмейн, как и было написано в документе.
Боясь, что Роджер может уничтожить драгоценную грамоту, она хранила ее в потайном кармане нижней юбки. В итоге все придворные стали называть Роджера лордом Каслмейн, и постепенно он свыкся с новым именем, хотя никогда не заявлял о своем праве заседать в ирландском парламенте.
Жизнь Карла и Барбары проходила теперь в каком-то лихорадочном веселье и возбуждении. Чтобы окончательно упрочить положение Барбары при дворе, Карл обещал ей место фрейлины королевы. Но, несмотря на все почести и награды, она еще содрогалась при мысли о его будущей женитьбе.
Карл, желая обеспечить Барбару, стал делать ей роскошные подарки. Но Кларендон немедленно прекратил это, и Карл, не решаясь открыто выступать против парламента, вынужден был рыться в собственном тощем кошельке, чтобы дать ей денег. Однажды Барбара сказала Карлу:
— Придворные предлагают мне взятки в расчете на то, что я употреблю свое влияние на тебя в их пользу.
Карл обрадованно усмехнулся.
— Это же решение наших денежных проблем, дорогая! Принимай смело их подношения. Я рассмотрю их просьбы и жалобы и сделаю что смогу.
Один из придворных мечтал попытать счастье в море в качестве капера, другому было необходимо разрешение на организацию королевской лотереи. Вскоре Барбара обнаружила, что ее сундуки стали наполняться звонкой монетой, а ее положение в Англии резко пошло в гору. Поговаривали, что леди Каслмейн имеет неограниченное влияние на короля.
Карл решил, что Барбара должна иметь собственные апартаменты в Уайтхолле, чтобы узаконить ее право бывать во дворце. Он выделил ей целый этаж в здании за ареной для петушиных боев. Эти арены располагались напротив главного дворцового комплекса, там же были теннисные корты и площадки для игры в шары. Барбара провела много счастливых часов, придумывая, как обставить новые комнаты. Апартаменты отдавались ей в личную собственность, и она не должна была считаться ни с кем, устраивая все по собственному вкусу. В результате варварское великолепие комнат стало полностью соответствовать вызывающей красоте Барбары.
