XII Лик ужаса в бесстрастности эфира — Вне времени, вне памяти, вне мер! Ты кладбище немыслимых Химер, Ты иверень разбитого потира. Зане из сонма ангельского клира На Бога Сил, Творца бездушных сфер, Восстал в веках Денница-Люцифер, Мятежный князь Зенита и Надира. Из статуй плоти огненное «Я» В нас высек он; дал крылья мысли пленной, Ваяя смертью глыбы бытия, Но в бездну бездн был свергнут навсегда. И остов недосозданной вселенной — Ты вопль тоски, застывший глыбой льда! XIII Ты вопль тоски, застывший глыбой льда! Сплетенье гнева, гордости и боли, Бескрылый взмах одной безмерной воли, Средь судорог погасшая звезда. На духов воль надетая узда, Грааль Борьбы с причастьем горькой соли, Голгофой душ пробудешь ты, доколе Земных времен не канет череда. Умершие, познайте слово Ада: «Я разлагаю с медленностью яда Тела в земле, а души на луне». Вокруг Земли чертя круги вампира, И токи жизни пьющая во сне — Ты жадный труп отвергнутого мира! XIV Ты жадный труп отвергнутого мира, К живой Земле прикованный судьбой. Мы, связанные бунтом и борьбой, С вином приемлем соль и с пеплом миро. Но в день Суда единая порфира Оденет нас – владычицу с рабой И пленных солнц рассыпется прибой У бледных ног Иошуа Бен-Пандира. Но тесно нам венчальное кольцо: К нам обратив тоски своей лицо, Ты смотришь прочь неведомым нам ликом. И пред тобой, – пред Тайной глубины, Склоняюсь я в молчании великом, Жемчужина небесной тишины! XV Жемчужина небесной тишины, Лампада снов, владычица зачатий, Кристалл любви, алтарь ночных заклятий, Царица вод, любовница волны, С какой тоской из влажной глубины К тебе растут сквозь мглу моих распятий, К Диане бледной, к яростной Гекате Змеиные, непрожитые сны. И сладостен и жутко безотраден Алмазный бред морщин твоих и впадин, Твоих морей блестящая слюда — Лик ужаса в бесстрастности эфира, Ты вопль тоски, застывший глыбой льда, Ты жадный труп отвергнутого мира! Коктебель, 15 июня—1 июля 1913
Странник Как некий юноша, в скитаньях без возврата, Иду из края в край и от костра к костру, Я в каждой девушке предчувствую сестру И между юношей ищу напрасно брата. Щемящей радостью душа моя объята. Я верю в жизнь, и в сон, и в правду, и в игру. Я знаю, что приду к отцовскому шатру, Где ждут меня мои и где я жил когда-то. Бездомный, долгий путь указан мне судьбой; Пускай другим он чужд – я не зову с собой: Я странник и поэт, мечтатель и прохожий... Любимое – со мной. Минувшего не жаль. А ты, – что за плечом, со мною тайно схожий, Несбыточной мечтой больнее жги и жаль! 1913 Петербург Над призрачным и вещим Петербургом Склоняет ночь кран мертвенных хламид. В челне их два. И старший говорит: «Люблю сей град, открытый зимним пургам На топях вод, закованный в гранит. Он создан был безумным Демиургом. Вон конь его и змей между копыт! Конь змею – «сгинь!», а змей в ответ: «Resurgam!» [3]Судьба империи в двойной борьбе: Здесь бунт – там строй; здесь бред – там клич судьбе. Но во сто лет в стране цветут Рифейской Ликеев мирт и строгий лавр палестр... » И глядя вверх на шпиль Адмиралтейский, Сказал другой: «Вы правы, граф де Местр». 1915 * * * Неслись года, как клочья белой пены... Ты жил во мне, меняя облик свой; И, уносимый встречною волной, Я шел опять в твои замкнуться стены. Но никогда сквозь жизни перемены Такой пронзенной не любил тоской Я каждый камень вещей мостовой И каждый дом на набережной Сены. И никогда в дни юности моей Не чувствовал сильнее и больней Твой древний яд отстоянной печали — На дне дворов, над крышами мансард, Где юный Дант и отрок Бонапарт Своей мечты миры в себе качали. 19 апреля 1915 Париж Города в пустыне Акрополи в лучах вечерней славы. Кастилий нищих рыцарский покров. Троады скорбь среди немых холмов. Апулии зеркальные оправы. Безвестных стран разбитые заставы, Могильники забытых городов. Размывы, осыпи, развалины и травы Изглоданных волною берегов. Озер агатовых колдующие очи. Сапфирами увлаженные ночи. Сухие русла, камни и полынь. Теней Луны по склонам плащ зубчатый. Монастыри в преддверии пустынь, И медных солнц гудящие закаты... |