IV Царица вод! Любовница волны! Изгнанница в опаловой короне, Цветок цветов! Небесный образ Иони! Твоим рожденьем женщины больны... Но не любить тебя мы не вольны: Стада медуз томятся в мутном лоне И океана пенистые кони Бегут к земле и лижут валуны. И глубиной таинственных извивов Движения приливов и отливов Внутри меня тобой повторены. К тебе растут кораллы темной боли, И тянут стебли водоросли воли С какой тоской из влажной глубины! V С какой тоской из влажной глубины Все смертное, усталое, больное, Ползучее, сочащееся в гное, Пахучее, как соки белены, Как опиум, волнующее сны, Все женское, текучее, земное, Все темное, все злое, все страстное, Чему тела людей обречены, Слепая боль поднятой плугом нови, Удушливые испаренья крови, Весь Океан, плененный в руслах жил, Весь мутный ил задушенных приятий, Все, чем я жил, но что я не изжил — К тебе растут сквозь мглу моих распятий. VI К тебе растут сквозь мглу моих распятий — Цветы глубин. Ты затеплила страсть В божнице тел. Дух отдала во власть Безумью плоти. Круг сестер и братий Разъяла в станы двух враждебных ратей. Даров твоих приемлет каждый часть... О, дай и мне к ногам твоим припасть! Чем дух сильней, тем глубже боль и сжатей... Вот из-за скал кривится лунный рог, Спускаясь вниз, алея, багровея... — Двурогая! Трехликая! Афея! С кладбищ земли, с распутий трех дорог Дым черных жертв восходит на закате — К Диане бледной, к яростной Гекате! VII К Диане бледной, к яростной Гекате Я простираю руки и мольбы: Я так устал от гнева и борьбы — Яви свой лик на мертвенном агате! И ты идешь багровая, в раскате Подземных гроз, ступая на гробы, Треглавая, держа ключи судьбы, Два факела, кинжалы и печати. Из глаз твоих лучатся смерть и мрак, На перекрестках слышен вой собак И на могильниках дымят лампады. И пробуждаются в озерах глубины, Точа в ночи пурпуровые яды, Змеиные, непрожитые сны. VIII
Змеиные, непрожитые сны Волнуют нас тоской глухой тревоги. Словами Змия «Станете, как боги» Сердца людей извечно прожжены. Тавром греха мы были клеймлены. Крылатым стражем, бдящим на пороге. И нам с тех пор бродящим без дороги Сопутствует клеймленный лик Луны. Века веков над нами тяготело Всетемное и всестрастное тело Планеты, сорванной с алмазного венца. Но тусклый свет глубоких язв и ссадин Со дна небес глядящего лица И сладостен и жутко безотраден. IX И сладостен и жутко безотраден Безумный сон зияющих долин. Я был на дне базальтовых теснин. В провал небес (о, как он емко-жаден!) Срывался ливень звездных виноградин, И солнца диск, вступая в свой притин, Был над столпами пламенных вершин — Крылатый и расплесканный – громаден. Ни сумрака, ни воздуха, ни вод — Лишь острый блеск агатов, сланцев, шпатов. Ни шлейфы зорь, ни веера закатов Не озаряют черный небосвод. Неистово порывист и нескладен Алмазный бред морщин твоих и впадин. X Алмазный бред морщин твоих и впадин Томит и жжет. Неумолимо жестк Рисунок скал, гранитов черный лоск, Строенье арок, стрелок, перекладин, Вязь рудных жил, как ленты пестрых гадин, Наплывы лавы бурые, как воск, И даль равнин, как обнаженный мозг.. Трехдневный полдень твой кошмарно-страден. Пузырчатые оспины огня Сверкают в нимбах яростного дня, А по ночам над кратером Гиппарха. Бдит «Volva» – неподвижная звезда. И отливает пепельно-неярко Твоих морей блестящая слюда. XI Твоих морей блестящая слюда Хранит следы борьбы и исступлений, Застывших мук, безумных дерзновений. Двойные знаки пламени и льда. Здесь рухнул смерч вселенских «Нет» и «Да», От Моря Бурь до Озера Видений, От призрачных полярных взгромождений, Не видевших заката никогда, До темных цирков Маге Тепевгагиш — Ты вся порыв, застывший в гневе яром. И страшный шрам на кряже Лунных Альп Оставила небесная секира. Ты, как Земля, с которой сорван скальп — Лик Ужаса в бесстрастности эфира! |
