17 октября 1907 Коктебель Диана де Пуатье Над бледным мрамором склонились к водам низко Струи плакучих ив и нити бледных верб. Дворцов Фонтенебло торжественный ущерб Тобою осиян, Диана – Одалиска. Богиня строгая, с глазами василиска, Над троном Валуа воздвигла ты свой герб, И в замках Франции сияет лунный серп Средь лилий Генриха и саламандр Франциска. В бесстрастной наготе, среди охотниц нимф По паркам ты идешь, волшебный свой заимф На шею уронив Оленя – Актеона. И он – влюбленный принц, с мечтательной тоской Глядит в твои глаза, владычица! Такой Ты нам изваяна на мраморах Гужона. 1907 Из цикла «Париж» IX В молочных сумерках за сизой пеленой Мерцает золото, как желтый огнь в опалах. На бурный войлок мха, на шелк листов опалых Росится тонкий дождь осенний и лесной. Сквозящих даль аллей струится сединой. Прель дышит влагою и тленьем трав увялых. Края раздвинувши завес линяло-алых, Сквозь окна вечера синеет свод ночной. Но поздний луч зари возжег благоговейно Зеленый свет лампад на мутном дне бассейна, Орозовил углы карнизов и колонн, Зардел в слепом окне, златые кинул блики На бронзы черные, на мраморные лики, И темным пламенем дымится Трианон. 1909 X Парижа я люблю осенний, строгий плен, И пятна ржавые сбежавшей позолоты, И небо серое, и веток переплеты — Чернильно-синие, как нити темных вен. Поток все тех же лиц, – одних без перемен, Дыханье тяжкое прерывистой работы, И жизни будничной крикливые заботы, И зелень черную и дымный камень стен. Мосты, где рельсами ряды домов разъяты, И дым от поезда клоками белой ваты, И из-за крыш и труб – сквозь дождь издалека Большое Колесо и Башня-великанша, И ветер рвет огни и гонит облака С пустынных отмелей дождливого Ла-Манша. 1909 Corona astralis [2] I В мирах любви неверные кометы, Сквозь горних сфер мерцающий стожар — Клубы огня, мятущийся пожар, Вселенских бурь блуждающие светы Мы вдаль несем... Пусть темные планеты В нас видят меч грозящих миру кар, — Мы правим путь свой к Солнцу, как Икар, Плащом ветров и пламени одеты. Но – странные, – его коснувшись, прочь Стремим свой бег: от Солнца снова в ночь — Вдаль, по путям парабол безвозвратных... Слепой мятеж наш дерзкий дух стремит В багровой тьме закатов незакатных... Закрыт нам путь проверенных орбит! II
Закрыт нам путь проверенных орбит, Нарушен лад молитвенного строя... Земным богам земные храмы строя, Нас жрец земли земле не причастит. Безумьем снов скитальный дух повит. Как пчелы мы, отставшие от роя!.. Мы беглецы, и сзади наша Троя, И зарево нам парус багрянит. Дыханьем бурь таинственно влекомы, По свиткам троп, по росстаням дорог Стремимся мы. Суров наш путь и строг. И пусть кругом грохочут глухо громы, Пусть веет вихрь сомнений и обид, — Явь наших снов земля не истребит! III Явь наших снов земля не истребит: В парче лучей истают тихо зори, Журчанье утр сольется в дневном хоре, Ущербный серп истлеет и сгорит, Седая зыбь в алмазы раздробит Снопы лучей, рассыпанные в море, Но тех ночей, разверстых на Фаворе, Блеск близких Солнц в душе не победит. Нас не слепят полдневные экстазы Земных пустынь, ни жидкие топазы, Ни токи смол, ни золото лучей. Мы шелком лун, как ризами, одеты, Нам ведом день немеркнущих ночей, — Полночных Солнц к себе нас манят светы. IV Полночных Солнц к себе нас манят светы... В колодцах труб пытливый тонет взгляд. Алмазный бег вселенные стремят: Системы звезд, туманности, планеты, От Альфы Пса до Веги и от Беты Медведицы до трепетных Плеяд— Они простор небесный бороздят, Творя во тьме свершенья и обеты. О, пыль миров! О, рой священных пчел! Я исследил, измерил, взвесил, счел, Дал имена, составил карты, сметы... Но ужас звезд от знанья не потух. Мы помним все: наш древний, темный дух, Ах, не крещен в глубоких водах Леты! V Ах, не крещен в глубоких водах Леты Наш звездный дух забвением ночей! Он не испил от Орковых ключей, Он не принес подземные обеты. Не замкнут круг. Заклятья недопеты... Когда для всех сапфирами лучей Сияет день, журчит в полях ручей, — Для нас во мгле слепые бродят светы, Шуршит тростник, мерцает тьма болот, Напрасный ветр свивает и несет Осенний рой теней Персефонеи, Печальный взор вперяет в ночь Пелид... Но он еще тоскливей и грустнее, Наш горький дух... И память нас томит. |
