– Не возьмешь ли ты ученика на неполный день? – спрашивает юноша.

– Странно ты выражаешься, паренек, – хмурится целительница. – Как можно чему-то научиться, посвящая делу лишь часть времени?

– Можно я войду и попытаюсь объяснить?

– Входи. Мне ясно, что дурных намерений у тебя нет. Только заходи побыстрее, чтобы холоду не напустить, – она открывает дверь пошире.

В передней имеются очаг, один большой стол, два маленьких столика и три стоящих вдоль одной стены узких шкафчика. Над огнем висит на крючке чайник. Юноша сразу узнает работу Яррла. Из носика поднимается пар.

Женщина жестом указывает на деревянное кресло. Доррин кивает, но ждет, пока сядет она.

Женщина улыбается:

– Я смотрю, ты воспитанный молодой человек. Слушаю тебя.

Усевшись, юноша расстегивает куртку и кладет посох на колени.

– Я работаю подмастерьем в кузнице Яррла, но меня обучали и целительству. Кузнечное ремесло мне нравится, однако у меня есть тяга к растениям и... – он чувствует, что необходимо сказать больше. – И нужда в деньгах.

– Ха! Ты видел мои грядки, паренек? Тебе не кажется, что на этом не разбогатеешь?

– Насчет грядок... Не исключено, что с пряностями я мог бы помочь.

– Это может быть опасно, – говорит она, сверля его пристальным взглядом из-под серебристых бровей.

– В продаже пряностей нет ничего опасного, а целители должны уметь способствовать росту.

– А ты хотел бы заняться и выращиванием, и продажей?

– Как получится.

– Дело в девушке... а, парнишка?

– Так или иначе, мне нужны деньги, – Доррин старается отвечать уклончиво.

– Поверь старой Рилле, целительство – не то ремесло, какое поможет пустить пыль в глаза девчонке. Да и кузнечное дело тоже.

– И все же... – бормочет Доррин, уставясь в пол.

– У меня есть семена пряностей, зимних сортов. Я даже не пробовала их выращивать. Думаешь, ты мог бы попробовать?

Доррин медленно кивает.

– Если они еще живы... думаю, да.

– Сдается мне, ты один из изгнанников.

Он поднимает брови.

– Паренек, может, я не ахти какая целительница, но все-таки малость соображаю.

– Так ты меня возьмешь?

– Почему бы и нет? Мне всегда хотелось получить зимние пряности. А твой хозяин, он не против того, чтобы ты проводил время у меня? – прищурясь уточняет целительница.

– Я с ним договорился. Буду приходить сюда по утрам.

– А что ты рассчитываешь получить от меня?

– Землю.

– Надо же... но по крайней мере честно. Зачем тебе земля?

– Мне хотелось бы получить участок возле пруда, чтобы кое-что строить. Я могу заплатить.

– Хм... Все это интересно, но ты пока ничем не доказал, что вообще способен к целительству.

Доррин встает и кладет посох ей на колени.

– Тьма! – восклицает женщина, пробежав пальцами по темному дереву. – Тебе не нужны никакие наставницы! Это ты вылечил ногу Квиллера? И спас Гонсарова мальчонку?

Доррин кивает.

– И при этом ты просишь меня об одолжении? Растолкуй-ка старой дуре, почему? – допытывается она, погладив тяжелое дерево и вернув ему посох.

– У чужаков порой возникают трудности, которых не бывает у местных.

– Ха! А ты смекалистый малый. Как тебя зовут?

– Доррин.

– Потом, небось, пойдешь в подмастерья еще и на лесопилку, чтобы выучиться на лесопильщика?

– Нет, зачем... – острая вспышка боли тут же заставляет его исправиться. – Дело в том, что я хочу строить машины. Для этого нужно работать и с железом, и с деревом, но главное – нужны деньги. А мне хотелось бы обзавестись собственной мастерской и своим домом.

– Но ты не хочешь, чтобы люди думали, будто от тебя исходит угроза?

– Да какая от меня угроза!

– Паренек, – тихонько смеется Рилла, – хоть ты такой скромный и такой вежливый, мне за всю мою долгую жизнь не случалось встретить более опасного человека.

Доррин непроизвольно поднимает брови.

– Но это не имеет значения. Я старая дура, и ты мне нравишься.

Закрыв дверь сарая, Доррин смотрит, как поднимающийся над дымоходом кузницы горячий воздух из горна тает в сером холоде ранней зимы. Потом с легкой усмешкой он глядит на потрепанную обложку книги, которую держит в руках. Книга озаглавлена «Целитель». По правде сказать, юноша вообще не ожидал, что Рилла окажется грамотной, а уж тем паче не чаял найти у нее какие бы то ни было книги. А людей недооценивать не стоит – ведь помимо книги старая целительница одарила его и кое-какими полезными советами.

Заслышав на улице грохот колес, Доррин спешит в свою комнату, где оставляет книгу и посох. К тому времени, когда он, переодевшись в рабочее платье, подходит к дверям кузницы, фургон, влекомый двумя тяжеловозами, уже вкатывает во двор. На его стенке красуется эмблема дома «Фукс и сыновья». Возница подгоняет фургон к боковой двери кузницы, где уже собрались Яррл, Доррин и Ваос.

– Он доставляет железо корабелам в гавань, – тихонько говорит Ваос.

– От моря досюда конец неблизкий, да еще вверх по склону, – отзывается Яррл и кашляет, когда переменившийся ветер сдувает едкий дым из трубы в сторону двора. – Тем паче с грузом железных чушек в пятьдесят стоунов. Надо думать, мы у них на сегодня последние.

Возница в овчинной куртке поверх заляпанной коричневой рубахи неторопливо слезает с козел.

– Привет, Яррл. Нынешняя партия тянет на ползолотого.

– Это на серебреник дороже обычного.

– Тут уж ничего не поделаешь. Совет вовсю закупает железо, так что и Фукс, само собой, повысил цену. Будешь брать?

– Разгружай. Я сейчас вернусь, принесу еще серебреник. Сунув кошель за пояс, кузнец направляется к крыльцу.

– Эй! Сначала деньги, потом разгрузка.

– Да брось ты... – Яррл сплевывает в угол между крыльцом и кузницей. – Я тебя когда-нибудь надувал?

– Ну, тебя я, положим, знаю... – бормочет возница.

– Берись за мелкие железяки, вон с того краю, – говорит Доррин, глядя на Ваоса.

– Что я, хиляк что ли?

Доррин переглядывается с возницей.

– Ладно, малый. Держи, – говорит тот, подавая Ваосу плоский брус.

Его вес оказывается для паренька неподъемным. Ноги его подгибаются, так что Доррин едва успевает подхватить железяку.

– Не стоит надрываться, Ваос. Железо – оно тяжелое.

– А ты крепкий. Хоть с виду и не скажешь, – замечает возница, глядя на Доррина.

– Это что! Видел бы ты, как он с посохом управляется, – похваляется товарищем Ваос.

– А... ты из этих. Тогда понятно, почему ты к Яррлу прибился. То-то я гадал, как это кузнец свалил самого Нисо какой-то палкой.

Доррин несет в кузницу железный брус, Ваос плетется за ним с охапкой тонких железных прутьев.

– Что потолще – сюда, что потоньше – вот туда, – распоряжается Доррин, распределяя железо по полкам.

– Да, мастер.

– Я еще не мастер.

– Почти что мастер.

К тому времени, когда они возвращаются к фургону, Яррл, ворча про «грабеж среди бела дня», уже расплачивается за товар.

Возница спрыгивает с фургона и тащит в кузницу еще пару брусков. Сделав несколько ходок, все вместе разгружают фургон, после чего малый в овчине закрывает заднюю дверь и задвигает засов.

– Послушай, – обращается к нему Доррин, – сколько может стоить железный лист той же толщины, что эти тонкие прутья, и размером четыре на четыре локтя?

– Точно не скажу, но в Битии листы пять на пять идут по серебренику. А зачем тебе такой здоровенный лист? Он ведь тяжелый.

– Думаю, потянет стоунов на пятнадцать, а то и на все двадцать.

– Вот-вот. Тут потребуется упряжка из шести лошадей, да три здоровенных мужика для погрузки. Короче, такое дело надо обговорить с Фуксом. Ну, до встречи, кузнец, – добавляет он, повернувшись к Яррлу.

– Надеюсь, к следующему разу вы не взвинтите цены еще выше, – ворчит Яррл.

– Времена нынче тяжелые, – отзывается возчик, пожав плечами. – Говорят, Белые вытесняют аналерианцев в южный Спидлар. Грязные пастухи! – он сплевывает на пожухлую, мерзлую траву. – Проклятые чародеи! Они друг друга стоят.