– О людской жестокости. И мысли у меня жестокие.

– Так ведь гневом на Белых дела не поправишь, – ласково говорит Лидрал касаясь его теплой рукой. – Ты ведь знаешь, я тебя люблю.

– Я тоже.

Новый порыв холодного ветра спутывает их волосы, и он снова на миг обнимает ее за плечи.

– Ты к Тирелу? Будешь испытывать новый двигатель? – спрашивает она.

– Пока еще трудно назвать его новым. Как раз с некоторыми новыми деталями и у меня, и у Яррла возникли затруднения. Понимаешь, кривошипно-шатунный механизм...

– Ты не находишь, что устройство, предназначенное для того, чтобы упростить управление кораблем, могло бы называться не так мудрено?

– Так всегда бывает... – начинает Доррин, но осекается.

– Что случилось?

– Да так... мысль одна в голову пришла. Мне подумалось, что Оран, при всей его неправоте, в чем-то и прав. Понимаешь, паруса позволяют тебе использовать природную силу ветра, но под простым парусом ты плывешь только туда, куда он дует. Однако более сложное парусное вооружение позволяет идти под углом к ветру или даже против него. Мой двигатель, созданный на основе гармонии, позволяет идти против природного порядка. Однако по некотором размышлении становится ясно, что природный порядок не так уж гармоничен. Бури – явление естественное, однако в них присутствуют оба начала, и гармония, и хаос. Таким образом, утверждая, что, создавая машины, я иду против природного порядка, отец совершенно прав. Но он ошибается, полагая, будто все в природе основано исключительно на гармонии. Естественное не тождественно гармоничному – надо будет записать это и вставить в книгу.

– В ту книгу о гармонии, которую ты пишешь с тех пор, как я тебя знаю? – спрашивает Лидрал, поежившись на ветру. – Холодно здесь.

Доррин кивает.

– А почему бы не дать ее прочесть твоему отцу?

– Сначала ее надо скопировать.

– Мы с Петрой можем взяться за это. Меня, чтоб ты знал, учили писать на Храмовом наречии.

Доррин смотрит вниз, туда, где у каменного причала стоят «Черный Алмаз» и «Собиратель» – рыболовное суденышко Кила. Место еще есть – Рейса позаботилась о том, чтобы к новому пирсу могли одновременно пришвартоваться четыре корабля размером с «Черный Молот». Старую деревянную пристань рачительный Пергун разобрал, а доски пустил на строительство второго склада.

– Спущусь-ка я к складу, – говорит, вставая, Лидрал. – А ты попытайся не забыть о мелочах, вроде сырорезок или игрушечных мельниц.

– Постараюсь заняться этим, как только закончим испытание.

Он заключает Лидрал в объятия, и ее руки обвивают его шею.

Их губы соприкасаются, и это уже настоящий поцелуй. Только вот длится он совсем недолго.

Отстранившись, Доррин ухмыляется.

– Чувствуешь улучшение? – спрашивает Лидрал.

– Конечно.

Она возвращается в дом за списком товаров, предназначающихся для отправки следующим судном, а он торопится к Тирелу.

Тот уже спустил «Молот» по усыпанному гравием накату на половину пути к воде, так что корабельная труба больше не находится под навесом. Работа над корпусом завершена, и Доррин, в который раз пробегая пальцами по лакированному черному дубу и металлическим пластинам, восхищается совершенством обтекаемой формы. Тонкие железные пластины над ватерлинией сливаются с дощатым дном так, что переход от металла к дереву почти незаметен. Медная обшивка могла бы добавить днищу надежности, однако на это нет ни времени, ни денег. Ни Совет, ни Фэрхэвен его пока не тревожат, однако Доррин ничуть не сомневается в том, что довольно скоро ему придется иметь дело и с тем и с другим.

Он направляется к корме, где осталось установить кожух для вала и гребного винта – пожалуй, самого большого инструмента, какой доводилось делать ему и Яррлу. Одна полировка лопастей заняла почти три дня и потребовала сооружения особой лебедки.

– Это ж какая прорва железа, мастер Доррин! – с придыханием произносит Стил, направляющийся наверх с материалами для отделки рулевой рубки. – Куда больше, чем винт «Черного Алмаза»!

– Надеюсь, что он будет развивать большее усилие при меньшей скорости вращения вала, – отзывается Доррин.

– Знаешь, мастер Доррин... я это... как бы сказать... – Стил смущенно кашляет.

– Ну, в чем дело? – добродушно интересуется Доррин.

– Задумался я, стало быть, о черном железе. Всяк знает, что оно сковывает магию... вроде, оно всегда так было. Но мне не совсем понятно, зачем ты обшил борта пластинами. Ведь неспроста же.

Доррин озирает корабль, представляя его себе уже завершенным, с железной трубой и железной обшивкой бортов, мостика и обеих рубок. Мачт у «Молота» нет, однако на палубе, на случай отказа двигателя, имеются два мачтовых ствола, куда можно установить низкие временные мачты. Вообще-то настоящие мачты со сложным парусным вооружением были бы для машины хорошим подспорьем, но «Молот» слишком мал для дополнительной нагрузки.

– Железо и магия... – бормочет Доррин, откликнувшись, наконец, на вопрос Стила. – Ты видел когда-нибудь, каким становится железо в горне?

– Оно раскаляется... вроде как краснеет.

– Точно, становится вишнево-красным. Это потому, что железо поглощает жар пламени, вбирает его в себя. Так вот: магия подобна жару, это тоже своего рода энергия, и железо способно поглощать ее, как и энергию огня. Особенно – черное. Вот почему некоторые магистры имеют щиты из черного железа. Будут они и у бойцов на борту «Молота». А обшивка – это своего рода щит для всего корабля.

– Звучит убедительно, – кивает Стил, – а это что, секрет? Я имею в виду, для других магов?

Доррин хмурится. То, что черное железо защищает от магического огня, – общеизвестно, но теоретическое объяснение этому он нашел сам. В книгах ему ничего подобного не попадалось.

– Не то, чтобы секрет, но к таким выводам я пришел самостоятельно. Никто меня этому не учил.

Стил задумчиво кивает:

– Спасибо за разъяснение, Мастер Доррин. С твоего позволения я отнесу это мастеру Тирелу. Он, небось, заждался.

– Скажи, что я сейчас поднимусь.

Стил уходит. Тщательно осмотрев корпус, Доррин поднимается на главную палубу, а оттуда, по временной приставной лестнице, в машинное отделение. Ни стены, ни постоянный трап не могут быть установлены, пока все узлы механизма не смонтированы и не испытаны. Сейчас из всей системы зубчатой передачи установлено только главное маховое колесо, но сборка самой машины завершена. Яррл уже прогревал паровой котел на низких температурах, что позволило обнаружить недоработки – течь в трубопроводе и, к сожалению, необходимость заменить паровые входные клапаны обоих цилиндров.

Гадая, что может случиться при более высоком давлении, Доррин проверяет уровень воды в резервуаре, заглядывает в топку и, высыпав туда кучку щепы, поджигает ее огнивом. Пока огонь разгорается, он пробегает пальцами по корпусу котла, проверяя чувствами его прочность. Вроде бы все в порядке.

Щепа заполыхала, и в топку летит полная лопата мелкого угля.

– Эй, ты никак уже начал? – слышится сверху голос Яррла.

– Только разжег топку. Надеюсь, ты не против? Чтобы поднять давление, требуется время.

– С чего мне быть против, это ж твоя машина, – бормочет Яррл, спускаясь к двигателя. – Хотя... порой мне трудно поверить...

Доррин и сам иногда испытывает такие же чувства, но вот ведь он – мощный, прочный черный двигатель. И как только отец не поймет, что такое изделие попросту не может ни порождать хаос, ни быть его порождением. И опять же – тут Доррин криво усмехается – основная проблема связана с самим Отшельничьим. Его избыточная гармонизированность неизбежно вызывает где-то усиление хаоса.

Но не значит ли это, что – поскольку двигатель есть инструмент гармонии – самое его существование тоже будет иметь своим следствием рост хаоса? Улыбка Доррина исчезает. Этот корабль необходим, но не станет ли строительство большого числа ему подобных губительным для мира?

– О чем задумался? – спрашивает Яррл.