— Аркадия, — мягко начал отец, — меня поражает, что девушка из хорошей семьи…

— Так я и знала, так и знала!

— …непочтительно разговаривала с человеком, который намного старше ее.

— А с какой стати он подглядывал в мое окно? Девушка из хорошей семьи имеет право оставаться ночами одна. А теперь мне придется переделывать свое сочинение.

— Ты еще слишком молода, чтобы задумываться о причинах, по которым стучат в твои окна. Ты просто должна была не впускать его, а позвать меня в ту же секунду…

Девочка кокетливо ответила:

— Хорошо, что ты не видел его глупую физиономию в окне. Он выдаст все ваши тайны, если будет и дальше лазить в окно, а не стучаться, как все нормальные люди, в дверь.

— Аркадия, никого не интересует твое мнение о предмете, о котором ты и понятия не имеешь.

— Еще как имею! Это все Второе Основание, вот что это такое!

Наступила мертвая тишина. Даже Аркадия почувствовала, как внутри у нее что-то сжалось от нервного напряжения.

Доктор Дарелл осторожно спросил:'

— Где ты это слышала?

— Нигде, но какие еще секреты у вас могут быть? Не беспокойтесь, я никому не скажу.

— Мистер Антор, — сказал доктор Дарелл, — я должен извиниться перед вами за все происшедшее здесь.

— Какая ерунда! — последовал слегка ироничный, но довольно угрюмый ответ. — Не ваша вина в том, что она продала душу дьяволу. Но прежде чем уйти, я хотел бы задать ей один вопрос, если вы не возражаете. Мисс Аркадия…

— Что вам угодно?

— Почему вы сказали, что глупо входить в окно, а не в двери?

— Потому что в таком случае ты выставляешь напоказ все, что хочешь скрыть. Если у меня есть тайна, я не заклеиваю рот пластырем, чтобы всем показать, что не намерена ее выдавать, а веду себя как обычно. Неужели вы никогда не читали книгу поговорок Сальвора Хардина? Он ведь был нашим первым мэром, знаете?

— Да, знаю.

— Так вот, он писал, что только та ложь, которая себя не стыдится, кажется другим правдой и что не надо никогда говорить правду, но надо стремиться говорить правдиво. Ну вот, когда вы забрались ко мне в окно, это и была та самая ложь, которая себя стыдится да еще и не выглядит правдой.

— И что бы сделали вы?

— Если бы я захотела встретиться с отцом по какому-нибудь сверхсекретному делу, то встретилась бы открыто, да и в дальнейшем встречалась бы по всевозможным и вполне законным делам. А когда бы все привыкли к тому, что нас постоянно видят вместе, я могла бы секретничать с ним сколько угодно. Никому бы и в голову не пришло, зачем все это делается.

Антор бросил странный взгляд сначала на девушку, затем на ее отца.

— Пойдемте, — сказал он, — мне еще нужно поднять чемодан в вашем саду. Впрочем, подождите! Еще один вопрос, Аркадия. Скажите честно, ведь у вас нет никакой бейсбольной биты под кроватью?

— Конечно, нет.

— Я так и думал.

Доктор Дарелл сделал шаг к двери.

— Аркадия, — сказал он, — когда ты будешь переписывать свое сочинение о Плане Сэлдона, не обязательно говорить о бабушке в таком ключе. Это место можно вообще опустить.

Мужчины молча спустились по лестнице, и Антор спросил немного сдавленным голосом:

— Извините меня за вопрос, сэр, сколько ей лет?

— Позавчера исполнилось четырнадцать.

— ЧЕТЫРНАДЦАТЬ. Великая Галактика!.. Скажите, а она когда-нибудь говорила, что собирается замуж?

— Нет. По крайней мере, мне.

— Ну, так если соберется когда-нибудь, застрелите его. Я имею в виду того, за кого она соберется. — Антор серьезно посмотрел в глаза пожилого человека. — Я не шучу. Нет в жизни большего ужаса, чем жить с ней, когда ей исполнится двадцать. Извините, я, конечно, не имел целью обидеть вас.

— Вы меня не обидели. Я понимаю, что вы хотели сказать.

Оставшееся наверху любимое чадо, объект их трогательного анализа, воинственно посмотрело на транскрайбер и, вздохнув, присело.

С бесконечным апломбом транскрайбер написал красивыми заглавными буквами: БУДУЩЕЕ ПЛАНА СЭЛДОНА.

Представьте себе комнату.

Нас не интересует в данный момент ее местоположение, но достаточно будет сказать, что в этой комнате более чем где-либо находилось Второе Основание. На протяжении многих столетий она являлась храмом чистой науки, однако в ней не существовало ни одного аппарата, с которыми человечество в течение миллионов лет отождествляло науку. Это была другая наука, имевшая дело только с математическими концепциями и в определенной степени напоминавшая философии древних рас тех примитивных доисторических времен, когда отсутствовало понятие о технологиях, а человек еще не покинул свою родную планету, ныне уже позабытую.

Итак, в этой комнате, находившейся под защитой ментальной науки, которой не могла противостоять вся физическая мощь остальной Галактики, не было ничего, кроме одной вещи, которая называлась Главной Радиантой и каким-то загадочным образом заключала в себе весь План Сэлдона.

В этой же комнате находился человек — Первый Оратор. Он был двенадцатым в линии Главных Хранителей Плана, и титул этот давал право на собраниях лидеров Второго Основание всегда говорить первым.

Его предшественник победил Мула, но последствия той ужасной борьбы все еще сказывались на ходе Плана. Вот уже двадцать пять лет он и его соратники пытались вернуть целую Галактику упрямых и глупых человеческих существ на путь истинный…

Это было бесконечно трудно.

Услышав, как открылась дверь, Первый Оратор поднял голову.

Молодой человек в нерешительности остановился у двери, и Первому Оратору пришлось подойти к нему, чтобы, дружески положив руку на плечо, провести в комнату. Ученик смущенно улыбнулся, и Первый Оратор сказал, заметив это:

— Первым делом я должен объяснить, почему ты сейчас здесь. Почти всю свою жизнь ты прилежно и трудолюбиво изучал ментальную науку и впитал почти все, что могли дать учителя. Теперь настало время тебе и нескольким твоим товарищам приступить к другому обучению — подготовке к ораторской деятельности.

С другой стороны стола почувствовалось возбуждение.

— Нет, ты должен воспринять это спокойно. Ты надеялся, что тебя выберут, и боялся, что этого не произойдет. Но ведь надежда и страх — это слабости. Ты знал, что тебя выберут, и колебался, признавать этот факт или нет, потому что знание могло сделать тебя слишком самоуверенным, а следовательно, непригодным. Чушь! Безнадежно глуп тот, кто не знает, что он умен! Определенная часть твоего образования заключалась в том, чтобы ты знал, что подойдешь.

Молодой человек почувствовал облегчение.

— Видишь, теперь ты чувствуешь себя лучше, ты перестал бояться. Сейчас тебе легче сконцентрироваться и все понять. Помни: чтобы по-настоящему реализовать собственные возможности, не обязательно все время держать свой мозг под жестким контролем, потому что стоящему выше разобраться в нем еще легче, чем в открытом. Нужно культивировать уверенность в своих силах, невинность и доброту, и тогда нечего будет скрывать.

Быть Оратором нелегко. Оратор должен не только знать математические тонкости Плана Сэлдона, но и относиться к нему и его цели с любовью, для него План должен стать жизнью, он должен дышать им. Более того, для Оратора План должен стать единственным другом.

Знаешь ли ты, что это? — рука Первого Оратора мягко скользнула по поверхности черного блестящего куба, расположенного посередине стола.

— Нет, Оратор, не знаю.

— Ты не слышал о Главной Радианте?

— Это?! — изумился юноша.

— Ты ожидал увидеть нечто более впечатляющее и вдохновляющее?

Оратор улыбнулся.

— Люди Первого Основания могли бы даже воспроизвести его, но им, конечно, нельзя ничего знать о нем.