Так и неизвестно, дошел ли Антон до Днепра или погиб вблизи родного порога... Больше не было о нем ве­стей...

О нем, о защитнике отчего дома, помнят в селах на Ятрани и Синюхе.

Не канул он в безвестность, а шагнул в легенду...

Память боевой дружбы не гаснет!

В газете «Сильски висти», часто углубляющейся в исто­рию 1941 года, 14 мая 1981 года опубликовано следующее письмо:

«...Хочу разыскать Антона Михайловича Сорочана (ро­дился в Каменец-Подольске в 1905 г.). Когда в 1941 году в районе Подвысокое наши воины пробивались из окружения, этот боец перепрятывался у меня, связался с партизанами. В Зеленой браме было закопано оружие, которое доставляли в партизанский отряд под командованием Лисняка. После освобождения села Сорочан вновь встал в ряды Советской Армии, воевал близ Котовска, имел звание капитан.

Силенко А. Я., село Вербово».

Я тоже включился в поиски Антона Сорочана. Пока они безуспешны, но верю — сам капитан или след его еще обнаружится!

Второе утро я был занят разбором писем и документов Подвысоцкого музея. В дверях неслышно появился учитель Дмитрий Иванович Фартушняк. Он забрел с почты и держал в руках пачку писем, среди которых выделялись яркие международные конверты с замысловатыми марками. Полу­чена очередная корреспонденция в адрес Клуба интернацио­нальной дружбы.

Марки — моя давняя и неизбывная страсть, попросил хоть посмотреть, понимая, что в селе и без меня достаточно филателистов.

Болгария, Корея, Франция, Чехословакия, Италия.

   — Школа и с Италией в переписке?

В ответ сельский учитель прочитал:

Я не вспомню, откуда эти строки. За жизнь в голове накопилось столько разных стихов, что, когда не знаешь точно, что цитируют в твоем присутствии, лучше помалки­вать, чтобы не оконфузиться.

Вежливый учитель не хотел ставить меня в неловкое положение, размеренно и торжественно прочитал ту же терцину на итальянском языке. Теперь пора и дога­даться.

   — Данте Алигьери?

Фартушняк улыбнулся: так точно. «Божественная коме­дия», глава «Ад», вторая терцина. А написано словно про Зеленую браму, не правда ли?

Невольно возник вопрос: были ли здесь в сорок первом итальянцы?

Мы вытащили из папки список частей противника, вы­писанный школьниками из «Военно-исторического журна­ла» и скорректированный по всевозможным переводным книгам.

Да, одна итальянская дивизия упоминается.

Участвовала ли она в боях?

Давайте разберемся.

Согласно вышедшей в Риме в 1950 году книге А. Валори «Русская кампания», до 20 августа итальянцы только шагали по размытым дождями дорогам и, выйдя к Днеп­ру, «еще не участвовали в боях, но выглядели потрепан­ными».

Значит, только маршировали чернорубашечники по нашей земле?

Кажется, это не совсем так.

Уж очень хотелось фашистской Италии получить свой ломоть при разделе поверженной России!

   5 июля 1941 года главарь итальянского фашизма Бенито Муссолини заявил на заседании совета министров:

«Я задал себе вопрос, успеют ли наши войска прибыть на поле боя до того, как судьба войны будет решена и Рос­сия будет уничтожена? Обуреваемый сомнениями, я вызвал германского военного атташе генерала Ринтелена. Я полу­чил от него заверения, что итальянские дивизии прибудут вовремя, чтобы принять активное участие в боевых дей­ствиях».

Итальянский экспедиционный корпус в России (назва­ние официальное) слагался из механизированных дивизий «Пасубио» и «Торино» и дивизии имени принца Амедео «Челере».

Эшелоны во второй половине июля прибыли в район сосредоточения — юго-западнее мест, где разворачивалось единоборство 6-й и 12-й армий с наседающими бронетанко­выми дивизиями фон Клейста.

Командование вермахта не торопилось вводить в бой войска своего нетерпеливого и жаждущего удач и наград союзника. Клейст полагал, что и сам справится, не желал ни с кем делить славу и победу.

Но, судя по всему, гарнизонную службу он сразу же доверил итальянцам. Есть свидетельства, что в начале ав­густа итальянские солдаты конвоировали пленных красно­армейцев в только что захваченный немцами Первомайск. Воины Зеленой брамы и бедолаги, скрывавшиеся по селам, немало натерпелись от карабинеров, гренадеров, чернору­башечников. Итальянские подразделения расползлись на путях нашего выхода из окружения (как-никак их было более 60 тысяч) и, выслуживаясь перед своим грозным союзником, по существу, превратились в помощников фельджандармерии: задерживали всех подозрительных, а подозрительными им казались все, передавали свои «трофеи» немцам. Хотя и уступали им в жестокости, а все же черное дело делали.

После 13 августа, когда иссякло наше сопротивление, немецкие дивизии двинулись к Днепру, а итальянцы рас­пространились севернее. На них возложена была охрана тыла, угрожавшего немалыми опасностями для оккупантов. Служили итальянцы пока прилежно, ища выход своему воинственному пылу. Но немцы их держали на некотором расстоянии от возможных боевых успехов... Для утешения, что ли, легионы навестил Бенито Муссолини.

Дуче прибыл вместе с фюрером в штаб Рундштедта, дислоцировавшийся в Умани, и на шоссе, ведущем в Таль- ное, близ села Легедзино 18 августа Гитлер и Муссолини приняли парад итальянского корпуса.

После торжественного марша, осененные ладонями, вскинутыми в фашистском приветствии, итальянцы двину­лись на восток.

Впрочем, в мемуарах, вышедших за эти десятилетия в Италии, есть и совсем другая трактовка события.

Не парад готовился, а иной спектакль: великий дуче, основатель фашизма Бенито Муссолини едет со своим за­кадычным другом, перехватившим у него первенство, с са­мим фюрером Адольфом Гитлером в одном автомобиле, и вдруг — какая неожиданность — они встречают колонну дивизии «Торино» (именно в нее входил батальон чернору­башечников «Тальяменте»), во всем блеске и могуществе направляющейся к Днепру. Уж теперь-то разгром больше­виков неминуем и, как никогда, близок!

Надо ли говорить, что «неожиданная» встреча специаль­но готовилась, были предприняты особые меры безопас­ности.

Сначала встречу подпортил дождь, потом величественно­му взору дуче и фюрера представилась отнюдь не величест­венная картина: колонна реквизированных в Италии для войны грузовиков и автобусов шла зигзагами, колеса машин буксовали в грязи, римским легионерам приходилось спе­шиваться, толкать и вытаскивать колесницы.

Во многих воспоминаниях воспроизводится одна кра­сочная деталь: автотранспорт был наскоро загримирован под военный, но грим смывало дождем, и на бортах обнару­живались крупными буквами выписанные имена торговых фирм, рекламные рисунки, отнюдь не военные эмблемы.

(Я видел подобные колонны, правда, не на параде, но на дорогах оккупированной Украины, когда пробирался к своим в восточном направлении параллельно тем дорогам, по которым шли итальянцы. Могу подтвердить — пестрое было зрелище!)

Муссолини досадовал, Гитлер без восторга наблюдал за унылым маршем своих сателлитов. Фюрер и дуче отбыли, не досмотрев спектакль до конца...

Это была как раз пора массового выхода наших товари­щей из окружения, и не требовалось большой доблести задерживать на дорогах и за околицами изможденных, израненных, голодных людей. Вот римские легионеры и ста­рались отличиться!

А уж проходя село, они непременно рассредоточива­лись и шастали по дворам и закоулкам, весело и темпе­раментно охотились на домашнюю птицу, имея особое пристрастие к гусям, которые, как известно, однажды уже спасли Рим.

Вид у них был не очень грозный, но опасность для нас они представляли серьезную. Говорили, что немцы оценива­ют их участие в войне по количеству сданных фельджан­дармерии «бродяг» (так именовались выходящие из окру­жения в приказах вермахта) и что даже железные кресты обещаны наиболее ретивым служакам. Вот они и хватали всех, кто попадется на пути, кого углядят в хатах. Какими сложными, какими невероятными дорогами шагает Исто­рия! Мог ли я представить себе тогда, на исходе лета 1941 года, прячась всеми способами от итальянских солдат, что совсем немногим больше чем через год на Дону буду записывать в свою «полевую книжку» высказывания жал­ких, поникших и растерянных, небритых и немытых бывших красавцев из дивизий «Челере» и «Пасубио» и они будут, толкая друг друга, выстраиваться с манерками у нашей полковой кухни.