— Так говорила сестра моя, и я велел скорей готовить казнь.

— Этой ночью я решилась вновь испытать судьбу, и великий дух просветил меня.

— Он сказал что-то другое?

— Нет, то же самое.

— Значит, бледнолицые должны умереть.

— Нет, они не должны умереть.

— Я не понимаю тебя, сестра моя.

— Мама-Юмбо сказал и говорит по-прежнему: если бледнолицых не принести в жертву, грозят великие беды. Но он не сказал, что беды грозят нашему племени.

— Кому же?

Колдунья, немного помолчав, ответила:

— Помнит ли брат мой двух бледнолицых воинов, сражавшихся вместе с пяннакотавами?

— Они были преданны и отважны. Они пали на берегу озера Парима.

— Помнит ли брат мой, что я говорила, когда эти бледнолицые пришли просить пяннакотавов взять их в поход на арракоев?

Немного подумав, вождь отвечал:

— Сестра моя говорила, что пяннакотавы будут счастливы во всех своих делах, что Мама-Юмбо послал бледнолицых служить нашему племени, ибо они приехали из большой страны бледнолицых за соленым озером и знают тайны, неизвестные краснокожим.

— И было так: они научили нас обращаться с европейскими ружьями, ковать железо бледнолицых и закаливать его в источнике Ойяпок.

Бабоюн-Книфи еще помолчала и вновь заговорила с пророческим видом, указывая на четыре звезды Южного Креста, блестевшие, словно алмазы, на бездонном темно-синем небе:

— Ветер ночи утих. Он утих, чтобы говорила та, кому открывается великий дух. Каждый звездный луч для нее — слово, она понимает его; каждый лунный луч для нее — речь, она понимает ее. Другим все это лишь свет для глаз, для Бабоюн-Книфи это звуки, они достигают слуха ее и понятны ей. Она слышит те же слова, что передавала брату своему. Но одна и та же вещь по-иному выглядит в пламени пожара, по-иному — в солнечном свете, по-иному — в лунном сиянии, по-иному — в ночной тени. Вчера я говорила: если на заходе солнца бледнолицых не принесут в жертву, грозят великие беды. Поднимается завеса над тайной: появилась дочь Спортерфигдта, и я прозрела. Жертва не совершилась, и грозит беда, но не пяннакотавам, а бледнолицым.

— Бледнолицым! — воскликнул вождь, не веря своим ушам. — Гордый Лев — отважнейший из бледнолицых воинов. Как может его жизнь грозить бедой его народу?

— А если жизнь отважного вождя обратится против его народа? Если он станет нам верным и доблестным другом, как те двое бледнолицых, что погибли на берегу озера Парима? Тогда его смерть грозит бедой пяннакотавам — они лишатся отважного друга. Тогда его жизнь грозит бедой бледнолицым — они обретут грозного врага.

— Сестра моя говорит справедливо. Но кто поручится, что Гордый Лев станет нам таким же верным другом, как те бледнолицые?

— Кто поручится? — надменно воскликнула колдунья. — Кольца священной змеи! Если бы смерть Гордого Льва сулила добро нашему племени, разве сказал бы мне Мама-Юмбо трижды подряд, что я плохо его поняла?

Эти слова, похоже, убедили вождя. Он кивнул и задумался.

— И еще, — продолжала колдунья. — Брат мой знает, как я люблю свою дочь, как я по ней горевала и плакала.

— Я знаю: десять лет слезы сестры моей текли, не переставая. День, когда она нашла свою дочь, был праздником ее сердца. Но к чему сестра моя говорит о своей дочери?

— Ничего нет у меня дороже ее. Так пусть Гордый Лев женится на ней, если захочет стать нашим воином.

— Неужели дочь твоя выйдет замуж за бледнолицего! — воскликнул потрясенный Уров-Куров. — Подумай! Ты знаешь, что будет, если он нас предаст.

— Тогда он умрет, как предатель, и моя дочь умрет вместе с ним. Так посуди: я рыдала по ней десять лет — стала бы я играть ее жизнью, если бы не прочла в грядущем, что Гордый Лев будет храбрым и верным соратником пяннакотавов?

Этот довод развеял все сомнения вождя. Он лишь спросил:

— А что будет с Блестящей Косой и с хозяйкой Спортерфигдта?

— Если брат мой послушает моего совета, он покажет бледнолицым, что люди Синих Гор добры и великодушны. Он пошлет белую девушку и воина объявить, что Гордый Лев остался с нами.

— А если Гордый Лев не захочет остаться с нами?

— Тогда он умрет, и умрет хозяйка Спортерфигдта, и умрет Блестящая Коса, и слова Великого духа все равно сбудутся. Суди сам, брат мой: умрет Гордый Лев или останется с нами — все равно это будет беда для бледнолицых: они будут без него или он будет против них.

Вождь согласно кивнул и спросил:

— Кто же будет говорить с Гордым Львом?

— Ты, великий вождь. А я передам твои слова на его языке.

— Да будет с тобой воля Великого духа! — сказал Уров-Куров.

Через несколько минут Бабоюн-Книфи и Уров-Куров вместе вошли в темницу к Геркулесу.

Геркулес устал от дневных переживаний и, вернувшись в карбет, впал в некую лихорадочную нервную дремоту. Он не спал, но перед ним зыбко плавали диковинные лица. Когда Бабоюн-Книфи растолкала его, и Геркулес, открыв глаза, увидел вождя и колдунью, он решил, что кошмар его продолжается.

Говорил Уров-Куров. Бабоюн-Книфи переводила его слова, а Пиппер был свидетелем этого разговора.

Вождь громко и торжественно произнес:

— Пусть та, с кем тайно говорит Мама-Юмбо, передаст Гордому Льву мои слова, а мне его ответ.

Колдунья перевела эти слова Геркулесу. Тот в ответ лишь широко зевнул. Вождь продолжал:

— Гордый Лев бестрепетно встречал казнь. Сыновья Синих Гор восхищены его мужеством, они предлагают ему стать их братом. Но если бледнолицый хочет взять лук и палицу пяннакотавов, ему предстоят суровые испытания. Если он с честью их выдержит, то воссядет вместе с воинами и мудрецами и назовет сыновей Синих Гор «наши». Хочет ли знать Гордый Лев, что это за испытания?

— Говорите, я слушаю, — машинально ответил Геркулес.

— Сильный человек мало говорит, много делает, — сказал вождь, пораженный энергическим лаконизмом его ответа, и продолжал не без выспренности: — Так пускай же слышит Гордый Лев: огнем испытывают железо, водой испытывают дерево, тетивой испытывают лук, страданиями испытывают воина.

Сержант тотчас проснулся.

— Капитан, они хотят нас завербовать!

— Если Гордый Лев хочет быть нашим воином, а не жертвой на священном пиру, — говорил далее Уров-Куров, — завтра на восходе солнца он объявит свое решение. Он возложит на голову щит, лук, стрелы и змеиную кожу и войдет задом наперед в табуи, где будут сидеть старейшины племени.

— Не больно учтиво так-то входить к старейшинам, — сказал Пиппер, — а что неудобно таскать на голове стрелы, щит да еще змеиную кожу, я уж и не говорю. Ну, если они за такую цену хотят нас купить, я от своей доли отказываюсь.

— Попугай глуп и болтлив! — с презреньем сказала колдунья. — У Блестящей Косы борода седая, но он подражает попугаю. Пусть лучше подражает достойному молчанью Гордого Льва.

Вождь стал перечислять испытания, предстоящие новому воину:

— Когда Гордый Лев объявит желание стать одним из сыновей Синих Гор, восемь дней он выдержит строжайший пост. Он будет есть только горькие и тошнотворные морские ягоды и пить только вонючую болотную воду. Воин должен терпеть голод и жажду.

— А провиант у них не лучше жалованья, — заметил неисправимый Пиппер.

Уров-Куров продолжал:

— Каждый день к Гордому Льву будут приходить воины и петь погребальную песнь. Они будут бичевать его сушеными пальмовыми корнями, выкопанными ночью в бурю. Тридцать пять раз они больно ударят его по спине, по рукам и по ногам: спина несет лук, руки сражаются, ноги ходят. При этом Гордый Лев будет стоя держать руки на голове, а правую пятку на левом колене.

— Ну и цирк! — сказал сержант.

— Если Гордый Лев не вскрикнет от боли и не устанет под бичами, вечером ему положат в гамак, как трофей, корни, которыми его бичевали, и они будут ему принадлежать.

— Говорите, говорите, — промолвил Геркулес. — Начало неплохое, но хочется чего-то еще.

— Гордый Лев сейчас увидит, — отвечал Уров-Куров, — что испытания водой, огнем и муравьями устрашат самых отважных. На девятый день соберутся все воины, имеющие боевую раскраску, и со страшным воплем внезапно войдут в карбет к Гордому Льву. Луки их будут натянуты, а на поясах — скальпировальные ножи. Гордый Лев будет слаб от голода и бичеваний. Тогда его привяжут к гамаку, опустят в реку и продержат под водой до тех пор, пока каждый воин не повторит одиннадцать раз «Мама-Юмбо» и одиннадцать раз «Явагон» — тогда только Гордого Льва вытащат. Воин должен переплывать озера и скрываться от врага под водой.