Вскоре Алексей Михайлович повелел поставить Аввакума протопопом в Юрьевец-Повольской. Протопоп — это высший сан, которого мог достигнуть «белый поп». Аввакум очень гордился — ведь и царский духовник Стефан был протопопом. В Юрьевец он выехал со всеми своими чадами и домочадцами — человек двадцать семьи и слуг кормилось теперь Аввакумовой службой.

Юрьевец, родина Ермака, был построен князем Юрием Всеволодовичем у слияния Унжи с Волгой еще в XIII веке. Ныне большая часть города лежит ниже уровня Горьковского моря, волны которого бьются о громадную дамбу, вознесшуюся над домами. Валы и рвы старой крепости на Георгиевской горе поражают своими циклопическими размерами, но и во времена Аввакума они уже были всего лишь исторической достопримечательностью. Новая крепость — деревянный острог — стояла на Предтеченской горе. Меж крепостей, на Пятницкой горе — стрелецкая слобода в сорок пять дворов. Внизу, на посаде — дворы воеводы, земского старосты, дьяков, судей, тюремного начальника и палача Никитки Сидорова. Тут же соборная Входоиеруеалимская деревянная церковь. Один из юрьевецких протопопов жаловался, что «тюремное место… близко церкви, и от тюрьмы дух бывает и всякая нечистота течет», и просил перенести застенок.

В Юрьевце было еще тринадцать церквей, подначальных протопопу, два женских и четыре мужских монастыря с сотней монахов и монахинь, 57 лавок, 16 кузниц, 13 рыночных полков… Юрьевчане ежегодно давали «в обиход» царя и патриарха 21 осетра, 50 белорыбиц, 70 больших стерлядей, которые отправлялись в столицу живыми в «прорезных» стругах по Оке и Москве… Горожане торговали хлебом, мясом, крашениной, железом, щепетильным товаром… И всякий в этом большом городе — и попы, и их прихожане — был обложен разными податями, за исправное внесение которых в казну патриарха приходилось отвечать и протопопу, потому что город входил в патриаршую область.

Утвердившись в пятиглавой соборной церкви, при которой была колокольня «на столбах» с шестью колоколами и «часами боевыми», протопоп Аввакум сразу же понял, что в богатом Юрьевце не хватает, с его точки зрения, главного — благочестия.

Скоморохи и медведи живут здесь припеваючи. Возле Богоявленской церкви у могилы Симона блаженного, ходившего, по преданию, по воде через Волгу, кликушествуют лживые пророки. Дети боярские в корчмах в зернь до исподнего проигрываются, а потом кирпичами друг другу головы проламывают. Многие невенчанные живут, в церковь не ходят. А откуда порядку быть, если сами попы на стороне «похоть исполняют», если мужики с женками в одних банях моются, и туда же ходят монахи с монахинями…

Суров оказался протопоп к вольным нравам Юрьевца. Ни дня от него нет покою горожанам. Спит он мало. Встанет задолго до света, добудет огня и книгу читает. Заутреня приспеет, пономаря не зовет, сам идет звонить. Пономарь бежит со всех ног. Отдав ему колокол, Аввакум идет полуноншицу служить. До заутрени успевает сказать обличительную речь. Заметит среди прихожан провинившихся, заставляет прощенья просить. Наказывает. А «который дурует, тот на цепь добро пожаловать».

— Не раздувай уса — тово у меня, — скажет Аввакум и потрясет громадным кулаком.

Заутреня у него длинная; у всех дела, а не уйдешь. Потом возьмет у воеводы пушкарей, которые за военной ненадобностью превратились в блюстителей порядка, и пойдет по городу искать провинившихся. Попов блудливых за бороды таскает, из сожительствующих незаконно пар «подвенечную пошлину» выколачивает. Обедню отслужит и читает поучение. После обеда отдыхает часа два — в это время по улицам хоть шаром покати, вся Русь спит. Поужинав после вечерни, Аввакум долго молится, кладет поклоны. Погасит свет и в потемках еще поклонов с тысячу сделает. И протопопица Настасья Марковна с ним, если «робятка у нее не пищат».

На восьмую неделю пребывания Аввакума в Юрьевце горожане не выдержали. Сперва увещевали протопопа, жаловались воеводе Денису Максимовичу Крюкову, но тот сам недавно был назначен из Москвы и Аввакума слушался.

Тогда разразился бунт.

Тысячи с полторы человек бросились к патриаршьему приказу, где протопоп вершил свои дела. Мужики с палками, бабы с ухватами, попы всех четырнадцати церквей вытащили Аввакума на улицу, били, топтали и полумертвого бросили под избной угол.

Воевода наскоро собрал пушкарей, живущих тут же в посаде, и бросился на выручку. Разыскав Аввакума, они умчали его на лошади в протопопов двор. Узнав об этом, горожане снова взволновались и подступили к двору, у которого воевода выставил заслон из пушкарей.

Особенно неистовствовали попы и женщины, которых протопоп «унимал от блудни».

— Убить, убить вора!.. Да и тело собакам в ров кинем! — кричали они.

Лишь на третий день Аввакум немного оправился и, покинув жену, детей и домочадцев, ушел к Москве.

Путь его лежал через Кострому, где он узнал, что местного протопопа, ревнителя благочестия Даниила, взбунтовавшиеся костромичи с попами и скоморохами во главе били смертным боем в присутствии умывшего руки воеводы Юрия Аксакова. И случилось это едва ли не в один день с событиями в Юрьевце.

Оборванный, измученный Аввакум тотчас явился к Стефану Вонифатьеву, но сочувствия не нашел.

— А почему ты церковь соборную покинул? — спросил его осуждающе протопоп Стефан, но оставил ночевать у себя.

Ночью зашел к своему духовнику благословиться царь Алексей Михайлович. И, увидев Аввакума, вспылил:

— А почему ты город покинул?!

Со всех сторон оказался виноватым Аввакум. И ко всему кручина — как там в Юрьевце жена, дети, домочадцы? «Неведомо — живы, неведомо — прибиты!.. Горе!»

Чего добился в жизни Аввакум? Прихожане его ненавидели. Милость сильных он, казалось, потерял.

В середине XVII были пройдены Сибирь и часть Дальнего Востока.

Уже срублены на новых землях города. Уже дала хлеб сибирская земля. Всего за сто лет создано самое большое в мире государство. Освоено пространство, которое давало русской нации возможность готовить себя для великой будущности.

Чем объяснить этот взрыв? Что заставляло землепроходцев подвергать себя неисчислимым страданиям и лишениям? Только ли стремление к наживе и железная воля воевод? Почему русские люди того времени были полны чувства собственного достоинства и даже надменны в своих отношениях с европейцами? Вспомним хотя бы, как трудно было послам добиться приема у царя. Или обычай мыть руки на глазах у послов после рукоцелования, что вызывало у иностранцев скрежет зубовный.

Не ответив на эти вопросы, нельзя понять раскола, нельзя понять пути, который привел Аввакума и многих других к духовному бунту и смерти на костре.

Буржуазные философы, занимаясь историей Московского царства XVII века, приводят немало примеров полной подчиненности всех и вся интересам державы, указывают на абсолютную власть московских государей.

Но одним этим объяснить успехи московитов нельзя. В поисках ответа углубимся в историю еще на два столетия.

Московская Русь, собиравшаяся Иваном Калитой, вдохновленная идеями независимости, упрочившая свое положение победой на поле Куликовом, отстраивалась заново и расцветала. Крохотное княжество, казавшееся незаметным рядом с Литвой, Золотой Ордой и Новогородской республикой, очень быстро стало крупным государством. Василий Темный бывал в плену у татар и своих родственников, а союза с его сыном Иваном искала Священная Римская империя.

Прежние идеи сыграли свою роль, теперь нужна была новая идеология, которая отвечала бы чувству силы и превосходства, новым ощущениям, навеянным недавними победами.

И такую идеологию создали. По сути своей религиозная (другой в ту эпоху и быть не могло), она была направлена на воспитание патриотического чувства.

Как только турки взяли Константинополь (1453 г.), великого князя Василия Васильевича Темного стала называть «благоверным и боговенчанным царем», считая его преемником римских цезарей и византийских базилевсов. По легенде, Римскому царству, в котором родился Христос, предназначено было существовать до скончания века. Но Рим погиб, и Царьград называли вторым Римом. Теперь пришло время Москве стать Римом третьим.