Показателен тот факт, что не только проповеднические книги Полоцкого пользовались большой популярностью, его богословские труды, в частности «Жезл правления», заботливо хранились в библиотеках монастырей и духовных академий.

Но не только лица духовного сословия читали книги Полоцкого. В 1689 году один экземпляр «Жезла правления» был собственностью крестьянина: «[7]197-го (1689) году октября в 21 день подписал Понойской волости житель Воскресенской крестьянин Ивашко Горьев сын Русев, а дал сию книгу Варзежаной волости патриархов крестьянин Павел Литов сын Москвитин, а дал в прошлом во сто девять первом году (1683 г.) августа в 16 день». Дошедшие до нас экземпляры «Жезла правления» принадлежали в конце XVII века стольнику, приказному человеку, а затем купцу, в XVIII веке этой книгой владели канцеляристы, мещане, священники. Ею расплачивались за долги.

Особенно интересен один экземпляр «Жезла правления». На этой книге сделана запись владельца этой книги о его нелегкой судьбе: «Ивашко Иванов сын по благословению отца своего священноинока Иосифа и дяди своего священноиерея Мартинияна Иванова по назову Окоемовых, а по новыя прозови Шатрикова адал за сию книгу в тетратех двадцеть алтын, а переплетал сию книгу вдовой поп Мартиниян сам про себя. А держать нам, братиям, сия книга сами про себя, а без ведома друг друга нам сию книгу не продать, ни заложить.

А хто в сию книгу каким вымыслом ложно вступитца и утаит у себя или потпишет, и на нем буди клятва господня и казнь, яко же на Анании и жене его Сапфири, утаивши цену села своего и пред ногами апостол восприяша себе от бога казнь и смерть своего ради утаения. А сия книга «Жезл правления» не продана, не заложена никому по 190 год. А во 190-м году по указу преосвященного Корнилия митрополита Новгородцкаго и великолуцкого по грамоте борошенмой чернца Михаила Шатрикова переписали, и в казну взяли. А что борошну[45] есть, и той роспись в крепостныя казны у старца Максима роспись, и[з] бороше остался и сия книга Жезл. А меня, чер[н]ца Михаила, повезли в крестной монастырь под начало до его, великого архиерея, указу, до разрешения и прощения, взят на збережение в казну».

«Жезл правления» продолжал интересовать читателей даже в XIX веке: «Сия книга Антона Климова, читал и подписал своеручно 1843 года октября 10 числа».

Очень интересны пометы читателей Московской духовной академии на том экземпляре книги, который был в ее библиотеке. На листе 20 первой части, где Полоцкий обличает арест Никиты Пустосвята, кто-то написал не без иронии на полях: «Катай его!» На листе 68, где Полоцкий называет Никиту «клеветниче и лаятель безбожный, раскольник проклятый, уд согнивший, ветвь усохшая» и т. д., кто-то восхищенно написал: «Вот это брань!»

Особенно любовно и заботливо относились позднейшие читатели к рифмотворной псалтыри Полоцкого. Судя по записям, она считалась весьма ценным имуществом, а после смерти владельца переходила по наследству, о чем делалась соответствующая запись.

Вот несколько наиболее типичных записей, обнаруженных на экземплярах «Псалтыри рифмотворной», хранящихся в настоящее время в различных библиотеках: «Лета 1711 марта в 1 день сия книга подписана, а досталась сия книга глаголемая псалтырь певчая в 1707 году августа в 15 день после отца моего Андрея Денисовича Владыки, чия ис[с]тари прародинами ево и отца слыли Чертовых, и по разделу з братьями моими с Алексеем, Григорьем, Стефаном Андреевичами, а подписал я сам, капитан Гавриил, своею рукою».

«Сия книга псалтырь виршевоная горада Волхова купецкого человека Федора Афанасьева сына Мокарова по разделу з братом Алексеем мне досталась».

Среди владельцев «Псалтыри рифмованной» есть монах, князь, дьякон, купец. «Псалтырь рифмотворная» — одна из немногих старопечатных книг, которыми владели женщины. Так, на одном экземпляре псалтыри есть такая запись: «Сия книга Настасьи Федоровны Качевяной Паливанавой глаголемая Пзалтыр, а подписал Иван».

Отдельные стихотворения Полоцкого из его «Вертограда» и «Псалтыри рифмотворной» мы находим в различных сборниках виршей, кантов и стихов конца XVII — первой половины XVIII века. В рукописных книгах XVII–XVIII веков нередко встречаются отрывки из сочинений Полоцкого, причем иногда в самом неожиданном окружении. Так, строчки из «Рифмологиона»

находятся в книге хлебной раздачи Холмогорского архиерейского дома за 1695–1696 годы. «Венец веры» и «Катехизис» Полоцкого были помещены в один из сборников конца XVII века. Древнерусские книжники нередко переписывали от руки печатные проповеди Полоцкого (например, «Поучение о благоговейном стоянии во храме»), а также отдельные стихотворения из «Вертограда многоцветного». А. В. Поздеев, анализировавший русские сборники песен и духовных стихов XVII–XVIII веков, отмечает, что стихи Полоцкого уже в XVII веке встречаются в этих сборниках, а в XVIII веке его псалмы очень часто включаются в состав рукописных песенников.

Мы встречаем в рукописных сборниках XVIII века выписки из книг Полоцкого «Венец веры кафолический», «Жезл правления», целиком были переписаны в первой половине XVIII века «Глас последний ко господу богу…», «Комедия притчи о блудном сыне» и многие из его псалмов, иногда в сопровождении нот В. П. Титова.

Нельзя, конечно, преувеличивать степень популярности Полоцкого в последующее время. Как поэт, полемист и проповедник он сыграл свою роль в развитии силлабического стихотворства и устной проповеди. Ближайшие его ученики испытали на себе благотворное влияние его поэтического мастерства. Вирши Сильвестра Медведева, Кариона Истомина, Феофана Прокоповича неразрывно связаны с системой силлабического стихотворства, внедренной в русскую литературу Симеоном Полоцким.

Силлабические вирши писались на Руси и до Симеона Полоцкого, но он был первым, кто подчинил «рифмотворение» созданию новой словесной светской культуры. Полоцкий — образец дидактического поэта, который во всяком стихотворении в первую очередь видел возможности морального назидания, поучения, воспитания. Благодаря поэтической деятельности Полоцкого в русскую культуру вошло громадное количество новых образов, тем, сведений.

Однако специфика развития русской поэзии была такова, что уже в первой половине XVIII века на смену силлабическому стихосложению пришло силлабо-тоническое стихосложение, введенное В. К. Тредьяковским и М. В. Ломоносовым. Изменение системы стихосложения привело к тому, что Полоцкий как поэт потерял постепенно своего читателя, а его творчество стало изучаться преимущественно в исследовательско-историческом плане.

В чем же тогда смысл деятельности Симеона Полоцкого? Чем объяснить незатухающий к нему интерес со стороны историков, филологов, поэтов? В чем причина того, что за последние четырнадцать лет вышли в свет и избранные его сочинения, и отдельные публикации поэтических и прозаических трудов? Почему мы считаем Симеона одним из замечательных людей XVII века?

Да, как поэт Полоцкий, безусловно, принадлежит истории. Сборники проповедей Симеона давно уже читает только узкий круг специалистов. Драматические произведения Полоцкого вот уже много лет как не ставились на сцене. Но если мы обратимся к истокам современной поэзии, драматургии, если мы пожелаем узнать, «откуда есть пошла» современная русская поэзия и «кто в ней первее нача княжити», то мы неизбежно придем к Симеону Полоцкому — основоположнику силлабического стихосложения, господствовавшего в русской поэзии до 40-х годов XVIII века. Без Полоцкого у нас не было бы ни Кантемира, ни Тредьяковского, ни Ломоносова.