По своей одаренности, по таланту проповедника Полоцкий не идет ни в какое сравнение со своим современником и идейным противником Аввакумом Петровым. Аввакум талантливее, своеобразнее. И все же в истории русского ораторского искусства, русской проповеди поучения Симеона являются тем связующим звеном, которое соединяет в одно целое древнерусскую проповедь с ораторскими произведениями начала XVIII века. Проповеди Полоцкого подготавливали собою дальнейшее развитие проповеднического и ораторского искусства, расцветшего в эпоху Петра I благодаря Феофилакту Лопатинскому, Стефанию Яворскому, Феофану Прокоповичу, И. Т. Посошкову.

Есть и еще одна черта, отличающая проповеди Полоцкого, — это своеобразная поэтичность его слов и поучений. Она проявляется в ритмике его ораторской прозы, в звучности проповеднического языка, в поэтичности образов и сравнений. Полоцкий старается воздействовать на своих слушателей не строгой логикой рассуждений, не изобилием примеров и образцов, а в первую очередь яркостью и поэтичностью тех образов, при помощи которых он пытается воспитать и образовать своих слушателей.

Поэт по призванию, Симеон не мог ограничиться в своей проповеднической деятельности одними прозаическими поучениями и словами. Им создана одна из самых оригинальных и новых для XVII века книг — «Псалтырь рифмотворная». 4 февраля 1678 года он начал «перелагать псалмы в рифмы», уже к 28 марта 1678 года стихотворный перевод был закончен, а в 1680 году, еще при жизни Полоцкого, книга вышла в свет. Ее издали в «Верхней» типографии с гравюрой А. Трухменского по рисунку С. Ушакова, изобразившему легендарного автора «Псалтыри» царя Давида. Книга была богато украшена орнаментом, заставками и концовками и печаталась в основном в два цвета (использовалась киноварь).

Что же заставило Полоцкою создать эту книгу? В стихотворном предисловии к «Псалтыри рифмотворной» автор предлагает взамен мирских песен петь церковные псалмы:

Кроме того, Симеон указывает и еще на несколько причин, побудивших его заняться переложением псалтыри в стихи: древнееврейская псалтырь была создана в стихах, а не в прозе. Существовали стихотворные переложения псалмов на греческий, латинский и польский языки, многие в Москве во времена Полоцкого распевали польские псалмы, не понимая даже слов. Предисловие Симеона, объясняющее важность и преимущество духовных песен перед мирскими, нередко списывалось составителями рукописных духовных кантов, псалмов и вирш, а отдельные псалмы без имени автора были включены в многочисленные сборники.

Пению псалмов Полоцкий посвятил в «Вертограде многоцветном» специальное стихотворение. От пения псалмов, говорит он, возникает в сердцах людей любовь к богу, пение соединяет людей воедино, пробуждает радость в сердцах, уподобляет людей ангелам. Псалмы прогоняют сердечную печаль, наполняют душу чистым весельем, поэтому особенно важно петь псалмы в печали.

Псалтырь можно назвать одной из самых употребительных и «чтомых» книг в Древней Руси, так как она использовалась не только в чисто церковных целях. По ней учились читать, ее брали с собой в путь (недаром в издании Скорины 1525 года псалтырь названа «подорожной книгой»!), по ней гадали, ее читали. Она была настольной книгой в каждой грамотной семье.

Церковнославянский язык псалтыри препятствовал ее более широкой популярности, и не случайно уже в 1663 году переводчик Посольского приказа- Авраамий Фирсов создает прозаический пересказ псалтыри на русский язык. Это же желание — сделать псалтырь доступной для понимания простого народа — руководило и Полоцким, когда он облек псалмы в формы силлабического стиха.

Исследователи давно уже установили, что одним из образцов, которому следовал — но отнюдь не подражал! — Полоцкий, была стихотворная псалтырь знаменитого польского поэта XVI века Яна Кохановского. Как и его польский предшественник, Симеон надеялся, что сочиненные им псалмы будут не только читаться, но и распеваться. Его надежды вскоре оправдались. Первый выдающийся русский композитор, государев певчий дьяк В. П. Титов сочинил ко всем псалмам Полоцкого музыку специально для хорового исполнения. Псалмы в переложении В. П. Титова интонационно были связаны с мелодией народной песни. Авторство В. П. Титова устанавливается благодаря надписям-посвящениям на двух экземплярах псалтыри, поднесенных в 1680 и 1687 годах царю Федору Алексеевичу и царевне Софье Алексеевне. До наших дней дошло несколько экземпляров печатной псалтыри Полоцкого с нотами к псалмам, записанными на полях и частично между строк текста, причем мелодии, сочиненные В. П. Титовым, подвергались редактированию неизвестными нам музыкантами, а многие из псалмов имеют и самостоятельное музыкальное оформление, относящееся уже к XVIII веку.

К псалтыри Симеон приложил сочиненный им же стихотворный «Месяцеслов», к которому В. П. Титов дал музыкальное сопровождение в виде 12 (по числу месяцев) вокальных номеров. В особенности любопытен апрельский кант, дающий поэтический образ весенней природы:

Как «Псалтырь рифмотворная» Полоцкого, так и музыка к ней В. П. Титова были принципиально новым явлением в культуре конца XVII века. Псалтырь дала начало философской лирике, а музыка к ней — духовной бытовой музыке XVIII века, предшествовавшей светской художественной музыкальной культуре, которая возобладала над церковной лишь со второй четверти XVIII века.

Исследователи давно уже отметили популярность псалтыри Полоцкого в XVIII и даже XIX веках. Она многократно переписывалась целиком или частично; поэты XVIII–XIX веков перелагали псалмы, порою весьма вольно переосмысливая их содержание. Ломоносов, Сумароков, Херасков, Державин, а позднее Федор Глинка и Тарас Шевченко обращались в своем творчестве к псалтыри, а для Ломоносова «Псалтырь рифмотворная» наряду с грамматикой Смотрицкого и арифметикой Магницкого была, как известно, теми «вратами учености», через которые будущий академик вошел в науку. Именно псалтырь Полоцкого познакомила его с основами русского стихосложения.

Да, меньше двух месяцев потребовалось Полоцкому для того, чтобы переложить в стихи всю псалтырь. Он писал быстро и почти без исправлений, его автографы выглядят как беловики. «Рифмотворение» было для него излюбленным занятием, отдыхом, увлечением. Но вместе с тем стихотворство являлось для Симеона ежедневным трудом, своеобразным подвижничеством.

Полоцкий был первым русским профессиональным поэтом, творчество которого имело огромное значение для русской культуры. В XVII веке впервые в русской литературе силлабическая поэзия занимает важное (а на определенном этапе и ведущее) место. Русская литература вливается в общеевропейское литературное направление, так называемое барокко.

Оно зародилось в конце XVI — начале XVII века в Испании и Италии, когда эпоха Возрождения близилась к закату и начался переходный период временных побед феодальной реакции, идеологического кризиса, опустошительных войн — вплоть до установления абсолютистских национальных монархий. В литературе и искусстве барокко сменил позднее классицизм.

Барокко стало в XVII веке одним из ведущих направлений в польской, чешской и сербскохорватской литературах, оно проникало на Украину и культивировалось там в школьных пиитиках, драмах и поучениях. В 60-х годах XVII века и на Руси появляются приверженцы барокко. Оно достигает своего наивысшего расцвета в творчестве Полоцкого. Как и в Западной Европе, в России барокко предшествовало классицизму.

Своеобразие русского барокко XVII века заключается прежде всего в том, что оно в России было промежуточным литературным направлением между средневековым искусством и классицизмом, а не между Ренессансом и классицизмом, как в Западной Европе. В силу ряда причин Россия не пережила эпохи Возрождения в ее классической форме. Элементы Ренессанса, свойственные русской культуре XV–XVI веков, хотя и были весьма значительны, но не сложились в стройную систему, которая определяла бы всю духовную культуру общества. Если на Западе представители барокко намеренно возвращаются к средневековым принципам в стиле и мировоззрении, нарочито культивируя средневековые литературные жанры и формы стиха, то в русском барокко естественно продолжались давно уже существовавшие традиции средневековья. Витиеватость стиля, торжественность речи, «плетение словес», стремление к сложности и метафоричности, вычурность стиха и поучительность содержания — все это уже было в древнерусской литературе, и барокко лишь развило эти черты. Если барокко на Западе было временным возвратом к средневековью, то в России оно стало отходом от средневековья, средством обмирщения литературы.