В обоих своих сборниках проповедей, и «Обеде душевном», и «Вечери душевной», Симеон затрагивает вопросы воспитания. Особое поучение он специально посвятил вопросу «О достодолжном чад воспитании». И в этой проповеди Полоцкий говорит о необходимости сдерживать родительскую любовь — и «материнское ласкательство», и «отчее ненаказание». Начинать воспитание ребенка надо с самых ранних лет, пока душа его восприимчива и податлива. При этом Симеон ссылается на авторитет древнегреческого философа Платона «премудрого», сравнивавшего сердце юноши с воском, который легко принимает форму любой печати. Отпечатает воспитатель на этом воске (то есть в душе человеческой) образ голубя — и человек вырастет незлобивым и целомудренным; высокопарящего и светолюбивого орла — будет рваться вверх, к светлому и вышнему; землеточивого крота — полюбит землю. Иными словами, что сумеет вложить воспитатель в душу и сердце ребенка, то он сохранит на всю жизнь и будет либо трудолюбивым волом, либо ленивым ослом, или смиренным агнцем и чистым горностаем, или лютым львом и хищным волком, либо хитрой лисой, либо лающим псом.

Далее Полоцкий приводит широко распространенное в средние века по всей Европе сравнение детского ума с чистой доской (tabula rasa): написанное на ней воспитателем человек сохранит на всю жизнь, посеянное в детстве семя с годами вырастет в колос.

Интересна и образна еще одна мысль Симеона: как в кривизне дерева повинны садовники, как в безобразии картины повинны художники, так и в злонравии детей повинны их воспитатели.

Каковы же средства истинного воспитания детей? Их четыре: телесное наказание, сохранение от плохого общества, личный пример родителей, нравственное воспитание в христианском духе.

В другой своей проповеди, посвященной дню Николая-чудотворца, Полоцкий говорит, что в первые семь лет жизни ребенка родители должны научить его быть правдивым, прилежным и воспитанным. Во вторую седмицу (то есть с 7 до 14 лет) отрока следует учить ремеслу, «коему-либо художеству»; в третью седмицу (с 14 до 21 года) юноша должен воспринять благой разум, страх божий и премудрость. И, что очень важно, уже в это время он должен четко себе представлять, «како честно гражданствовати в мире». Это совершенно новое требование, которое мы впервые встречаем у Симеона. До сих пор все церковные наставления ограничивались заботой о воспитании правоверного христианина. Полоцкий был первым в истории русской педагогики, кто обратил внимание на важность гражданского воспитания.

Итак, и в своих проповедях преимущественное внимание автор уделяет нравственному воспитанию, «добронравию, яко без оного аки тело без души есть».

Мы остановились так подробно на педагогических взглядах Симеона еще и потому, что своим первым успехом на общественно-политическом поприще он был обязан в первую очередь учительской деятельности. Через месяц после начала преподавательской работы Симеону пришлось публично выступить вместе со своими учениками. В июле 1656 года молодой учитель Богоявленской братской школы в Полоцке впервые предстал перед царем Алексеем Михайловичем — Симеону представился редкий случай высказаться по поводу политических идей, волновавших в то время русское общество.

В мае 1656 года, после объявления войны шведам, Алексей Михайлович выехал к стоящему в Белоруссии войску. С 5 по 15 июля он жил в Полоцке.

В субботу 5 июля 1656 года перед вечерним богослужением игумен Игнатий Иевлевич вместе с многочисленной братией Богоявленского монастыря ожидал в поле за Борисоглебским монастырем прибытия царского войска. Вот на горизонте показалось облако пыли, засверкали в лучах заходящего солнца наконечники пик и сабли всадников, блеснули золотым шитьем праздничные ризы священников — огромное поле вскоре заполнилось придворной свитой, русскими воинами, обозами. С крестом, высоко поднятым над головой, вышел вперед дальновидный игумен и произнес первые слова своей речи: «Долговременная и прискорбная наша желания благо нам мздовоздашася, егда на пресветлого лица твоего царского величества пренасветлейшие очи… благодарственно взираем!»

Игнатий сравнивал приход московских войск с восходом солнца, говорил о том, как тяжко было жить белорусскому народу под иноземным игом.

Внимательно слушали речь игумена царь и бояре, взволнованные теплым приемом со стороны полочан. Одобрительно кивали головами именитые жители Полоцка, собравшиеся на поле для встречи пришедших с востока избавителей… Речь Игнатия Иевлевича была составлена в обычном приподнятом стиле и «милостиво» выслушана царем. Гораздо большее впечатление произвели иа него 12 отроков братской школы во главе с Полоцким, прочитавших приветственные стихи «Метры иа пришествие великого государя Алексея Михайловича». Отроки поздравляли царя, освободившего белорусский парод от иноземного ига, бояр, смело пошедших на войну против свирепых гонителей белорусского народа, и митрополита сарского и подонского Питирима, своими «сладкими словесы» вдохновлявшего русскую армию на борьбу с иноверцами.

Подобные торжественные вирши не были в диковинку Алексею Михайловичу. Уже при взятии Смоленска в 1654 году белорусский поэт (его имя осталось нам неизвестным) воспел победу православного царя. «Песня о взятии Смоленска» начинается так:

Стихи, которыми встретили царя в Полоцке, резко отличались от этого примитивного славословия. В стихах говорилось о русских воинах, освободивших своих белорусских братьев, о радости белорусского народа, наконец-то воссоединившегося с Россией. Эти стихи были прославлением важнейшего политического акта середины XVII века — воссоединения Украины и Белоруссии с Россией.

«Кто сей монах? Узнай и приметь!» — тихо сказал Алексей Михайлович сопровождавшему его митрополиту Питириму.

Молодой дидаскал обратил на себя внимание царя и искусно составленной похвалой, и торжественностью исполнения, и тем, конечно, что стихи, в которых русские слова соседствовали с белорусскими и польскими, были произнесены 9–10-летними учениками, что не могло не произвести впечатления.

«Метры» — не единоличный труд Симеона, это коллективное произведение отцов и братии полоцкого Богоявленского монастыря. Монастырь этот в середине XVII века был центром культурной жизни Белоруссии. Помимо братской школы, при монастыре имелась хорошая библиотека, большую часть которой составляли полемические сочинения, направленные против «латин», католиков, что было вполне естественно для этого форпоста православия на границе с католической Польшей.

Кроме Игнатия Иевлевича, большое влияние оказал на Полоцкого еще один монах Богоявленского монастыря — Филофей Утчицкий, известный своими стихами богослужебного и церковного характера. После отъезда из монастыря Утчицкий в течение продолжительного времени переписывался с Полоцким. Возможно, что Утчицкий и был его учителем в области поэзии.

Быстро промелькнули десять дней пребывания царя в Полоцке. Весь город был оживлен, все ожидали дальнейших событий. Царь собирался выступить вместе с полками против шведов в Ливонию. Расторопный игумен Иевлевич решил воспользоваться случаем и в день отъезда царя из Полоцка на молебне в церкви св. Софии подал царю челобитную с просьбой отписать на монастырь два села да три деревеньки «на строение церковное, откуль бы промыслити для братии пищу и одежду». На том же молебне царь отписал монастырю эту вотчину в присутствии думного боярина Бориса Ивановича Морозова.

Русские войска дошли до Риги, осадили ее, но взять не смогли. Царь снял осаду Риги и отступил в Полоцк. 12 октября 1656 года игумен Иевлевич вновь встретил царя в поле за городскими стенами. «Ничего не успеют сделать враги и супостаты твоего царского величества», — утешал игумен царя. Игнатий Иевлевич особо отметил взятие «столичного града Ливонской митрополии» — города Юрьева (Дерпт), пожелал царю «здравия, долгоденствия и на врагов победу».