— Как там у тебя дела с квартирой? Что-нибудь движется? — это был его традиционный ко мне вопрос в последнее время.
Регулярно знакомясь с прогнозами гороскопа и моими в соответствии с ним перспективами на предстоящую неделю — месяц — год, Женя часто и неподдельно сокрушался:
— Когда же это закончится: трудности, проблемы, испытания на прочность?.. А главное, в результате все останется без изменений и, как пишут, вернется на круги своя!..
Об отношении брата к родителям коротко не расскажешь. Но о них он помнил постоянно, не жалея для отца с матерью своего внимания, времени и средств.
Мама до сих пор хранит короткие, но регулярные телеграммы, которые Женя посылал во время гастролей при переезде из города в город, типа:
«ВСЕ ХОРОШО ЖИВУ ГОСТИНИЦЕ УКРАИНА=ЖЕНЯ».
Поначалу подобная периодично-серийная корреспонденция даже вызвала на почте подозрение: уж не шпионские ли это шифровки?.. Да, впервые демонстрировавшийся по ЦТ телефильм «Семнадцать мгновений весны» невольно провоцировал людей и на такие «детективные» мысли. Что поделаешь...
Хранится и телеграмма, датированная 11 июня 1973 года. Второй раз в жизни Женино послание заставило маму расплакаться от радости:
«ЗАВОЕВАЛ ЗВАНИЕ ЛАУРЕАТА ВСЕСОЮЗНОГО КОНКУРСА ИСПОЛНИТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ ПЕСНИ УРА=ЖЕНЯ»>.
Это было после конкурса в Минске. Через 3 дня пришла еще одна телеграмма, в которой Женя сообщал:
«ПОЛУЧИТЕ ПОСЫЛКУ ОТКРЫВАЙТЕ ОСТОРОЖНО ПРИЗ ХРУСТАЛЬНАЯ ВАЗА ЧИТАЙТЕ ТАМ КОМСОМОЛКУ=ЖЕНЯ».
Уже приз зрителей, учрежденный пресс-центром конкурса и доставшийся по воле трехтысячного зрительского жюри Евгению Мартынову, стоял дома (в Артемовске), газета «Комсомольская правда» с многократно прочитанной заметкой о конкурсе лежала рядом с ним, и конкурс в записи транслировался по телевидению, но мама, впервые видя сына на экране, так разволновалась, что, когда тот чуть не уронил на сцене свой хрустальный приз, буквально вскрикнула:
— Держи уж! Не разбей!..
Свой первый авторский гонорар брат получил в 1970 году от Артемовского алебастрового комбината, державшего в штате большой духовой оркестр. Этот оркестр, укомплектованный на все 100% студентами музучилища, исполнил на республиканском смотре самодеятельного творчества наряду с классическими произведениями и Женину песню «Баллада о комсомольцах Донбасса» — и стал
победителем. Долго думать, на какие нужды истратить гонорар, брату не пришлось. Он тут же купил в Донецке красивую радиолу «Беларусь» и привез ее в Артемовск.
— Юрке нужно пластинки слушать, а отец будет футбол ловить. Сколько можно с такими проблемами ходить к соседям? — таков был Женин сказ.
Навестив родительскую семью летом 1976 года и глядя на то, как всматривается в старенький «Рекорд» неважно видящий отец, Женя тихо дал мне 700 рублей и попросил купить большой цветной телевизор:
— Сделай это сам, у меня, к сожалению, нет времени. И, главное, чтобы родители до срока ничего не узнали. А то поднимут шум, будто им черно-белый больше нравится, а от цветного якобы только глаза заболят.
Когда во двор нашего дома въехал грузовик и я вышел из кабины, мама, увидевшая эту картину из окна второго этажа, тут же кликнула отца:
— Гриша! Юрка, кажется, телевизор привез... Точно! Я как чувствовала, что их тайные разговоры этим закончатся... Да зачем же такой здоровый-то комбайн?!.
На всех издательских договорах и исполнительских счетах брат ставил артемовский адрес и направлял причитавшийся ему гонорар Мартыновой Нине Трофимовне. Когда в 1980 году на имя мамы пришел огромный по тем временам (и по меркам наших родителей) перевод в полторы тысячи рублей, переполошились все — и родители, и сотрудники почты. Первых волновал вопрос: нет ли тут какой-нибудь ошибки? Вторые признавались, что из почтовой кассы таких больших сумм никому никогда на руки не выдавали. Созвонились с Москвой. Все верно, никакой ошибки не произошло: это действительно был гонорар — от издательства «Музыка» — за издание авторского сборника песен Евгения Мартынова.
Да, много хлопот и волнений у родителей было связано с сыном, но радости и гордости за него было неизмеримо больше. Я помню телефонный звонок июньским вечером 1975 года. Плохо слышно, кто звонит и откуда... А звонил Андрей Дементьев, звонил из Москвы в Артемовск, чтобы сообщить нам:
— Женя в Братиславе получил «Гран-при»!..
С 1978 года Женя в родительском доме побывал всего несколько раз, проездом. Я тоже тогда учился в Москве и к родителям приезжал только на каникулы. Зато отец с мамой стали наезжать в столицу все чаще и порой на месяц — на два: благо у Жени была своя двухкомнатная, а с 1987 года аж четырехкомнатная квартира! Приезжая в Москву, родители всегда везли с собой ящики и сумки с овощами и фруктами из Украины. Женя просил их ничего с собой не брать, но они, конечно же, поступали по-своему, по-родительски.
— Вам давно уже надо отдыхать, сидеть спокойно на одном месте, а не таскаться с чемоданами туда-сюда, — говорил задумчиво Женя.
Он давно искал варианты переезда родителей в Москву, но попытки обменять артемовское жилье на московское так и не увенчались успехом. Обменные дела тогда были полулегальными и вокруг них крутилось много жулья — особенно много, если дело касалось людей состоятельных. Все наши «маневры» неизменно приводили к сомнительным вариантам, от которых приходилось отказываться. Женю эта затянувшаяся на десятилетие проблема сильно тяготила, особенно когда на нее наложились и мои жилищные скитания.
Брат очень волновался за состояние здоровья стареющих родителей, всегда переживал, когда они болели, были
не рядом. До последнего своего часа он проявлял сердечную заботу о родных, об отце, которому предстояло сделать операцию в Институте глазных болезней им. Гельмгольца... В тот памятный и горький день отца нужно было везти в клинику. Как назло, накануне сломалась машина! С восьми утра Женя пытался «вызвонить» каких-то мастеров, нервничал, собирался идти к знакомому таксисту, жившему где-то по соседству (у того телефон не то отсутствовал, не то брат не знал его номера). Откладывать «больничное мероприятие» никак не хотелось, к тому же машина нужна была для разъездов: на тот день еще были назначены неотложные дела по загранкомандировке, планировалась важная встреча с адвокатом — ведь завтра предстояло третье по счету судебное слушание дела о невыплаченном концертном гонораре в 10 ООО рублей (очередная нервотрепка). Со вчерашнего, воскресного, дня гудела голова: алкоголь, выпитый на дне рождения у друзей, пришелся совсем некстати перед «самым тяжелым» днем недели и вовсе не снял напряжения, как ожидалось и как, по уверениям гулявшей компании, должно было произойти. Ночь прошла — «и сон и стон», без димедрола не обошлось. Поутру сердце колотилось, ломило под лопаткой, и машина никак не слушалась — не заводилась. А тут еще звонок от адвоката: обязательно надо встретиться, дело осложняется и приобретает уголовную окраску! У брата были случаи, когда после гастрольной недели с двумя концертами в день организаторы-кооператоры вдруг исчезали, не выплатив артистам ни копейки. Но теперь, после десятидневного концертного турне по Рязанской области, оказавшись опять обманутым и не получив обещанного гонорара, Женя обратился в суд.
Уговоры друзей «не связываться» никак не повлияли на брата. Он был непреклонен в своем желании добиться справедливости, когда говорил:
— Я им не мальчик и могу постоять за себя!
По мере разбирательства стали выясняться неожиданные факты: кооператива, с которым заключен договор, вообще в природе не существует; паспорта руководителей этого лжекооператива — чужие и в паспортном столе значатся утерянными; настоящие «руководители» — просто рецидивисты с солидным тюремным стажем и, если не ошибаюсь, находящиеся в розыске... Женя и сам понимал, что тягаться с такими «зубрами» в условиях нашей юриспруденции — дело почти гиблое. Но он вошел в азарт и на предостережения людей, ранее пострадавших от этой кооперативной шайки, смело отвечал:
