Смерть Грозного 19 марта 1584 г. положила начало боярскому правлению в России.

События, последовавшие за кончиной царя, показали, что террор придавил родовую аристократию, но не сломил ее могущества. Поначалу власть сосредоточилась в руках самого незнатного из регентов, бывшего опричника Богдана Бельского. Он опирался на военную силу, прежде всего на стрелецкий гарнизон Кремля. Его главным соперником был регент князь Иван Петрович Шуйский. В столице толковали о том, что Бельский послал слуг, чтобы перехватить и убить Шуйского. Регент находился в Пскове и спешно выехал в столицу.

Со своей стороны, князья Шуйские торопили события, стремясь оттеснить от кормила власти бывшего опричного временщика.

Среди противников Бельского выделялся характером и дерзостью земский казначей Петр Головин. Не теряя времени, он затеял местническую тяжбу с Бельским. Боярин Иван Петрович Шуйский не успел вернуться в Москву, а это значит, что казначея подтолкнули к решительным действиям Василий Шуйский с братьями.

Тяжба вызвала распри. На стороне Головина выступили вместе с Шуйскими князь Мстиславский с сыном, князья Голицыны. Их поддержал боярин Никита Романов, не раз подвергавшийся преследованиям со стороны опричников.

За Бельского вступились «дворовые» чины — Трубецкие и Годуновы. Из земских думных людей в поддержку Бельского выступил один лишь дьяк Андрей Шелкалов.

Местнический спор затянулся. Земские дворяне, собравшиеся во дворце, проявляли нетерпение. Во время «преки» в думе они набросились на Бельского с таким остервенением, что тот, спасая жизнь, «утек к царе назад» и укрылся в царских хоромах.

Столкнувшись с «крамолой», Бельский решил действовать, не дожидаясь прибытия в столицу Ивана Шуйского. Он обратился к «дворовым» стрельцам с речью. Временщик тайно обещал им великое жалованье, убеждал не бояться бояр и выполнять только его приказы.

Великие бояре разъехались по своим дворам на обед. Бельский тем временем велел затворить все ворота и попытался уговорить Федора держать двор и опричнину так, как держал отец его. Над Кремлем повеяло новой опричниной. Но в дело вмешался народ.

Прослышав о затее Бельского, регенты Мстиславский и Романов поспешили в Кремль, взяв с собой вооруженную свиту. После переговоров Бельский согласился пустить двух бояр внутрь замка, но калитка захлопнулась перед их вооруженными холопами.

Подождав некоторое время, боярские слуги попытались силой пробиться в Кремль. В это время по улицам столицы проскакал молодой сын боярский с криками: «Бояр Годуновы побивают!»

На Красной плошали начала собираться толпа. К черни, как свидетельствует летописец, присоединились рязанцы Ляпуновы и Кикины «и иных городов дети боярские». В источниках имеется прямое указание на то, что мятежные дворяне действовали «по заводу» Шуйских. «Дети боярские на конех, — записал современник, — многие из луков на город стреляли».

Восставшие пытались разбить Фроловские ворота Кремля и поворотили большую пушку, стоявшую на Лобном месте, в сторону замка. Народ требовал выдать на расправу любимцев Грозного — Бельского и Годунова. Дело приобрело серьезный оборот. Стрельцы попытались залпами рассеять толпу. В результате побоища на площади осталось лежать до 20 человек убитых. Примерно 100 человек было ранено.

Положение стало критическим, и после совещания во дворце народу объявили об отставке Бельского. Попытка ввести опричнину провалилась. «Бояре, — повествует летописец, — межю собою помирилися в городе (Кремле) и выехали во Фроловские ворота». Временщик был лишен всех титулов и отправлен в ссылку в деревню.

Смерть Ивана Грозного стала важнейшей вехой в жизни князя Василия Шуйского. Родовая аристократия не скрывала своей радости по поводу кончины великого государя. Дьяк Иван Тимофеев яркими красками описал настроения, воцарившиеся в Кремле в то время. «Бояре, — писал он, — долго не могли поверить, что царя Ивана нет более в живых, когда же они поняли, что это не во сне, а действительно случилось, через малое время многие из первых благородных вельмож, чьи пути были сомнительны, помазав благоухающим миром свои седины, с гордостью оделись великолепно и, как молодые, начали поступать по своей воле; как орлы, они с этим обновлением и временной переменой вновь переживали свою юность и, пренебрегая оставшимся после царя сыном Федором, считали, как будто и нет его…» Знать не скрывала своего отношения к Федору Ивановичу. «Русские на своем языке называют его дураком», — говорил шведский король Юхан III в речи к риксдагу.

В мае 1584 г. князь Василий Шуйский добился заветной цели. Еще до коронации нового царя он получил боярский чин и вошел в Боярскую думу. Менее чем через год боярином стал его брат князь Андрей. К весне 1586 г. боярством был пожалован из кравчих Дмитрий Шуйский.

31 мая бояре и митрополит Дионисий короновали Федора в Успенском соборе. Опираясь на вековую традицию, Боярская дума вернула себе прерогативы, утраченные ею в опричнину.

По случаю коронации власти объявили общую амнистию. «Многие князья и знать из известных родов, попавшие в опалу при прежнем царе и находившиеся в тюрьме двадцать лет, — писал Джером Горсей, — получили свободу и свои земли. Все заключенные освобождались, и их вина прощалась». Горсей наблюдал перемены своими глазами. В его рассказе особого внимания заслуживает упоминание о давних тюремных сидельцах. Несложный арифметический расчет показывает, что они оказались за решеткой в самом начале опричнины. Царь Иван пытайся примириться с убиенными, но прощать оставшихся в живых изменников он и не думал. Самым важным положением амнистии был пункт о возвращении земель знатным лицам, получившим свободу. Путь к возрождению родового княжеского землевладения был открыт.

Шуйские использовали благоприятную ситуацию, чтобы расширить свои вотчины. После казни Александра Горбатого его богатейшая вотчина — село Лопатниче со множеством приселков и деревень — была конфискована. Царь специально упомянул о ней в своем завещании, приказав передать вотчину царевичу Федору. Шуйские далеко разошлись в колене с князьями Суздальскими. Тем не менее регент князь Иван Шуйский получил из казны вотчину Горбатого. Он завладел также богатыми землями, принадлежавшими прежде удельному князю Ивану Бельскому. В его руки перешел город Кинешма с обширной волостью. В качестве кормления воевода получил Псков «со псковскими пригороды, и с тамгою, и с кабаки, чего никоторому боярину не давывал государь». Псков был одним из самых богатых торговых городов России, и в распоряжение регента поступили огромные средства.

Источники не сохранили сведений о земельных приобретениях Василия Шуйского. Они были очень велики, судя потому, что его младший брат Дмитрий получил вместе с чином кравчего «в путь» город Гороховец со всеми доходами. Боярин Василий Скопин-Шуйский удостоился «великого государева жалованья». Ему был отдан в кормление Каргополь.

Иван Грозный возвысил знать литовского происхождения, чтобы ограничить влияние своей братии — древней суздальской аристократии. После его смерти суздальские князья использовали местничество, чтобы вернуть себе былое величие. Князь Василий Шуйский в декабре 1584 г. затеял тяжбу с главой думы, удельным князем Федором Мстиславским и с князем Тимофеем Трубецким.

Царствование Федора Ивановича началось неладно. Волнения в Москве улеглись, но участились разбойные нападения и пожары. Город был наводнен разбойниками, которых считали главными виновниками поджогов. 10 июля 1584 г. польский посол писал из Москвы, что разногласиям и постоянным междоусобиям у московитов нет конца: «…вот и сегодня я слышал, что между ними возникали большие споры, которые едва не вылились во взаимное убийство и пролитие крови».

Царь Федор отличался слабым телосложением и казался недолговечным. В 1585 г. он тяжело заболел. Его кончины ждали со дня на день. В такой ситуации Борис Годунов затеял тайные переговоры с австрийским двором о браке царицы Ирины с австрийским принцем. Дело кончилось неслыханным скандалом: царь Федор выздоровел, а переговоры получили огласку.