Рюриковичи и Гедиминовичи имели наибольшие права на трон. Но главная борьба развернулась между нетитулованными родами. Борьбу вели между собой ближайшие родственники умершего царя — его шурин Борис и двоюродный брат Федор Романов.

Борьба за власть расколола Боярскую думу. В феврале за рубеж поступила информация о том, что московские бояре «никак не могут помириться, между ними великое разногласие и озлобление». Романовы считали свои позиции столь прочными, что выступили с резкими нападками на правителя. Из-за вражды бояр Годунов перестал ездить в думу и уехал к сестре в Новодевичий монастырь.

17 февраля истекло время траура по умершему государю, и Москва приступила к выборам. Годуновы и их сторонники собрались на патриаршем дворе и вручили Иову заранее составленную «хартию». Ее авторы не упустили ни одной подробности, которая могла бы подкрепить претензии Бориса на трон. Зачитав «хартию», присутствующие объявили об избрании Бориса на трон.

Важные события произошли в тог же день в Кремлевском дворце — резиденции Боярской думы.

17 февраля, повествует австриец Михаил Шиль, бояре собрались во дворце и после длительных прений обратились к народу с особым воззванием. «Великий канцлер Василий Яковлевич Щелкалов предложил ему (народу), что, так как царь Федор Иванович умер… то пусть они присягнут и поклянутся ныне в верности князьям и боярам». Обращение канцлера означало, что дума отказалась подтвердить царский титул Бориса и попыталась учредить боярское правление.

События 17 февраля накалили атмосферу. Столица стала ареной яростной агитации против Бориса. Из уст в уста передавали слухи, будто правитель сам отравил благочестивого царя Федора, чтобы завладеть короной.

Бегство правителя из Кремля свидетельствовало о его поражении на первом этапе избирательной борьбы. Раскол в верхах привел к тому, что вопрос о престолонаследии был перенесен из думных и патриарших палат на площадь.

Начальные бояре не смогли обеспечить себе поддержку статичного населения. Сторонники Годунова действовали более успешно. 20 февраля патриарх предпринял «хождение» в Новодевичий монастырь, дабы умолить старицу дать брата «на Московское государство».

Борис благосклонно выслушал речи своих приверженцев, но на все их «моления» отвечал отказом. Его сторонники распустили слух о скором пострижении правителя в монахи. Под влиянием умелой агитации настроение в столице стало меняться.

21 февраля духовенство вынесло из храмов самые почитаемые иконы и со всей «святостью» двинулось крестным ходом в Новодевичий. Переговоры с царицей Ириной и ее братом вели представители сословий.

Борис смог пожать плоды многодневных усилий. Манифестация создала видимость всенародного избрания, и Годунов, расчетливо выждав минуту, великодушно объявил толпе о своем согласии принять корону. Не теряя времени, патриарх повел правителя в ближайший монастырский собор и нарек его на царство.

26 февраля правитель покинул свое убежище и возвратился в Москву. Его сторонники не пожалели средств и сил на то, чтобы подготовить столицу к торжественному приему нового царя. Народ встречал Бориса на поле, за стенами города.

Патриарх проводил Годунова в Успенский собор и там благословил на царство во второй раз. Присутствовавшие «здравствовали» правителя на «скифетроцарствия превзятии». По замыслу Годуновых, богослужение в Успенском соборе, традиционном месте коронации государей, должно было окончательно утвердить Бориса на троне. Но к концу дня стало ясно, что торжественная церемония не достигла цели. Годунов объявил о намерении предаться посту и вернулся в Новодевичий.

Чтобы облегчить Борису возвращение в Кремль, его приверженцы организовали третье по счету шествие в Новодевичий монастырь. Неожиданно Годунов объявил, что отказывается от трона. Однако вслед за тем инокиня-царица без промедления «повелела» брату ехать в Кремль и короноваться. Поскольку патриарх не мог короновать претендента без боярского приговора, а руководители думы продолжали упорствовать, необходимый боярский приговор был заменен указом постриженной царицы.

30 апреля Годунов торжественно въехал в столицу и водворился в царском дворце. Бояре наконец осознали, что дальнейшее промедление отнимет у них последние шансы на успех. Литовские разведчики донесли, что в апреле «некоторые князья и думные бояре, особенно же князь Бельский во главе их и Федор Никитич со своим братом и немало других, однако не все, стали советоваться между собой, не желая признать Годунова великим князем, а хотели выбрать некоего Симеона». Как видно. Бельскому удалось примирить претендентов на трон и уговорить их действовать сообща.

Крещеный татарский хан Симеон по прихоти Грозного занимал некогда московский трон, а затем стал великим князем тверским. «Царская» кровь давала Симеону большие преимущества перед «худородным» Борисом.

Знать рассчитывала сделать служилого хана послушной игрушкой в своих руках. Ее цель по-прежнему сводилась к тому, чтобы ввести боярское правление, на этот раз через подставное лицо.

Выступление антигодуновской оппозиции в думе грозило расстроить планы правителя. Он не осмелился применить санкции против Боярской думы, но постарался помешать ее деятельности под предлогом угрозы татарского вторжения.

Весной в Москву стали поступать вести о готовившемся вторжении крымских татар. По приказу Бориса разрядные дьяки составили роспись похода против татар. В апреле предполагалось послать на южную границу главные силы русской армии. Командовать ими должны были главные бояре Федор Мстиславский, Василий и Дмитрий Шуйские, Иван Голицын.

Грозный первым стал назначать на высшие посты в армии служилых татарских «царей». Он не раз назначал Симеона главнокомандующим, но исключительно на западном театре военных действий.

Романов и Бельский предложили поставить Симеона во главе армии. Но Борис воспротивился этому.

По его совету главным воеводой большого полка — главнокомандующим был назначен вместо Симеона астраханский царевич Арасланалей Кайбулович. Боярин Мстиславский формально подчинялся ему. Во главе полка правой руки был поставлен казанский царевич Уразмагмет. В его подчинение попал Василий Шуйский. С передовым полком шли сибирский пленник хан Маметкул и князь Дмитрий Шуйский.

Угроза вторжения татар была многократно преувеличена, что отвечало интересам Годунова. В обстановке военной тревоги ему удалось добиться послушания от думы. Боярам предстояло либо занять командные посты в качестве помощников служилых татарских «царей», либо отказаться от участия в обороне границ и навлечь на себя обвинения в измене.

Серпуховский поход стал последним этапом избирательной кампании Бориса Годунова. Шум военных приготовлений помог заглушить голос оппозиции. Правитель не жалел усилий, чтобы привлечь на свою сторону симпатии массы уездных дворян и ратных людей. Он щедро потчевал их за «царским столом», а затем велел раздать денежное жалованье.

Энтузиазм провинциальной служилой мелкоты помог Борису преодолеть колебания в среде столичного дворянства.

Вековой обычай предписывал приводить бояр к присяге в зале заседания высшего государственного органа — Боярской думы. Дума цепко держалась за старину. Но Борис велел принять присягу у бояр не в думе, где у него было слишком много противников, а в церкви. Бояре заняли привычные, весьма почетные места, но распоряжались в храме все же не они, а преданный Борису Иов. Думные люди смешались с духовенством и мирянами, заполнившими церковь.

3 сентября Годунов короновался в Успенском соборе в Кремле. Церемонией руководили патриарх и великие бояре. Князь Федор Мстиславский держал шапку Мономаха, князь Дмитрий Шуйский — скипетр, Степан Годунов — золотое яблоко. Царевич Федор шел перед отцом и бросал в народ золотые монетки.

По случаю коронации царь пожаловал высшие боярские и думные чины многим знатным лицам. В числе удостоенных особых милостей были Романовы и Бельский. Аристократия получила гарантии против возобновления казней. Государь дал тайный обет не проливать кровь в течение пяти лет. При этом он постарался, чтобы его обет ни для кого не остался секретом.