Об этой «грузинской царице» командир 2-го разведотряда штаба флота Новик, разумеется, был наслышан. Не знал только, что вообще-то пальма первенства организации диверсионного батальона из числа грузинских националистов принадлежала нынешним нашим союзникам, французам. Ещё в период так называемой «странной войны» 1939–1940 годов, войны Франции и Англии с Германией, войны без единого выстрела со стороны союзников. Впрочем, тогда ещё так не называемой. А для советского человека это был период всеобщего предчувствия: «Если завтра война!»… А пока дело ихнее и, честно говоря, малопонятное; понятно только, что без нас не сегодня, так послезавтра непременно не обойдётся. Вопрос только, с кем «Если завтра…»? С Англией или Францией, или всё ж таки с новым смертельным «другом»?

Дико звучит с непривычки, но в то время руководство СССР, истово следуя германо-советскому пакту о ненападении от 23.08.1939 г., из своих каких-то недоступных смертным соображений [4], безостановочно снабжало Третий рейх экономическими ресурсами, в том числе и кавказской нефтью, имеющей для Берлина стратегическое значение. А грузинские добровольцы из числа эмигрантов, осевших во Франции, примерно в это время изъявили желание принять участие в планируемых на Ближнем Востоке боевых операциях французских войск против СССР.

Грузинский батальон, переброшенный к тому времени в тренировочный лагерь в Восточных Пиренеях, после капитуляции Франции так и не смог завершить своего формирования. Но уже вскоре…

«На глазах у каждого из нас выступили слёзы радости. В эти минуты мы чувствовали себя счастливыми. Нам предстояло освободителями вернуться на Родину. Наряду с этим рушилась русская империя. Наша надежда, что вскоре Грузия будет свободна от русского рабства, была настолько сильна, что все мы, в случае необходимости, готовы были погибнуть во имя Отечества» — вспоминал свою присягу на верность рейху и лично Адольфу Гитлеру Михаил Кедиа, занимавший в 1940–1941 годах должность руководителя Грузинского бюро в Париже.

Немцам французская «заготовка» оказалась весьма кстати.

4 сентября 1942 года, в 7 часов вечера, первая группа «Тамары» вылетела в Грузию с крымского аэродрома Саки. После трехчасового полёта добровольцы в униформе вермахта (форма одежды — с целью создания у местного населения представления о близости фронта) стали высаживаться в Цхалтубском районе.

По свидетельству членов группы, её командир Э. Германн был уверен, что на территории Грузии добровольцам придётся действовать от одной до трёх недель. По расчётам немецкого командования, именно столько времени требовалось соединениям вермахта для вступления в республику. Но уже 8 сентября, спустя пять дней после высадки, отнюдь не оставшейся незамеченной органами районных отделов НКВД, членами истребительного батальона был обнаружен и убит в бою недалеко от с. Цхункури командир группы «Тамара-I» фельдфебель Э. Германн. А 9 сентября такая же участь постигла и радиста А. Грюнайса, в задачи которого входило поддерживать связь с радиостанцией абвера в Симферополе. И вместо двух-трёх недель оставшимся в живых грузинским диверсантам пришлось прятаться по горным селениям несколько месяцев. Пока, окончательно не разуверившись в скором приходе немцев, местные жители не выдали их НКВД. Тех, конечно, кто ещё не сдался к тому времени сам.

Но, несмотря на то, что особого проку для немцев от «Тамары» не получилось, беспокойства управлению НКВД «по защите тыла армии» доставили они немало. Прежде всего, обнаруженным у диверсантов изрядным запасом алюминиевых эмблем в виде кавказского кинжала… [5]

Примером или подтверждением тому, что данное предписание не было бредовой идеей штабных фантазёров абвера, была деятельность аналогичной чечено-ингушской разведывательно-диверсионной организации «Шамиль I–II». Наладив радиосвязь повстанческого временного правительства Чечни с абверкомандой-21 майора Г. Арнольдта, РДО «Шамиль» сумела организовать снабжение с воздуха чеченских повстанцев оружием, снаряжением и медикаментами. В результате, начавшись с сугубо диверсионной, деятельность повстанцев дошла до полномасштабных боёв с войсками особого назначения НКВД и кадровыми частями Красной армии.

С оглядкой на деятельность «Шамиля», руководство НКВД особенно тревожило, что такой солидный запас алюминиевых кинжалов «Тамара» тащила за собой не зря. Поддержка диверсантов грузинским населением поначалу оказалась довольно широкой, вплоть до того, что укрывательством одной из групп диверсантов занимался председатель местного сельсовета. Поэтому и меры, предпринятые органами НКВД, были самые по-военному адекватные. Для устрашения местного населения диверсанты расстреливались непосредственно в местах их высадки. Это имело смысл, поскольку германская разведка, рассчитывая использовать родственные и иные связи добровольцев, как правило, отправляла их в районы, откуда те были родом. Публично также расстреливались и местные жители, оказавшие содействие диверсантам. Таким образом, населению однозначно давали понять, какая судьба ожидает тех, кто деятельно ожидает прихода немцев. При выяснении родственных связей, семьи членов организации «Тамара» арестовывались как заложники. Такая же судьба ожидала и семьи тех, кто только подозревался в причастности к её деятельности. В первую очередь это касалось семей эмигрантов, замеченных «иностранным отделом» НКВД в антисоветской деятельности за рубежом. В этом списке и был отец Мамуки, полковник царской армии Симон Лилуашвили, один из неисчислимого множества грузинских князей, с династической преданностью служивших в русской армии и прошедших ад Перекопа, и с нею же бежавших в Турцию, во Францию. Закономерно — активный член эмигрантской РОВС.

Кое-что, конечно, из этого знал и старший лейтенант Новик. Знал, что завелась такая «царица» и что бороться с нею следовало «несмотря и невзирая». А уж про славную чекистскую традицию выжигать, вытаптывать и искоренять до энного колена, знал и подавно. Кое-что ему рассказала Настя, которая наслушалась и в госпитале, и от соседки.