Помещение по форме выглядело, как вторая половина полукруглой камеры, в которой находился Абдула. Закругленная стенка была задрапирована темно-коричневой тяжелой тканью, складками ниспадавшей до пола и напоминавшей складки юбки, скрывавшей ноги мисс Барлоу во время предыдущей встречи. Пол и потолок «полукамеры» обтягивало ковровое покрытие того же цвета, но Абдула смотрел не на него. Ровно в центре «полукамеры», заметно дальше от кушетки, чем два часа назад, за массивным полированным столом овальной формы и с глухой передней стенкой сидела мисс Кимберли Барлоу. Цвет полировки напоминал цвет драпировки и покрытия, того же цвета было наглухо застегнутое платье с длинными рукавами, и только белое лицо мисс Барлоу и белые ее ладони выделялись на фоне окружающего. Юбку, скрытую столом, Абдула видеть не мог, но был уверен все равно, что платье то же самое: действительно, не станет же она менять из-за меня туалеты, — подумалось ему какими-то посторонними для него словами. Впрочем, как всякий настоящий мужчина, а не «бабник», Абдула не слишком обращал внимания на женские «туалеты»…

— Мисс Барлоу, — продолжала ведущая уже обычным голосом, и телекамера, мельком скользнув по ней, уставилась прямо в «эту ведьму»: иначе ни говорить, ни думать про эту женщину Абдула уже не мог, — прежде всего хочу поблагодарить вас за любезное приглашение посетить ваше заведение… («Тюрьму», — негромко, но отчетливо поправила ее мисс Барлоу). — Да-да, тюрьму… Но даже транспорт, каким нас сюда доставили, ничем не напоминал тюремный фургон. Во-первых, это был вообще не фургон, а вертолет, но какой! В жизни не видела таких вертолетов: нас совершенно не трясло, и было так тихо — для вертолета тихо, разумеется, но так необычно!

«А что тут обычно?» — хмыкнул про себя Абдула.

— Но что удивительно, — говорила ведущая, а телекамера, как всегда, внимательно следила за живыми ужимками ее подвижного лица, — там не было никаких окон, ни щелочки! Так что мы не могли увидеть, где мы пролетали и как выглядит эта… тюрьма снаружи, ровным счетом ничего!.. Кстати, здесь, — голос ведущей прозвучал так удивленно, словно она только что это заметила, — здесь тоже нигде нет никаких окон: сплошные стены!

Следуя за ее жестом, телекамера прошлась по кругу: сперва салатовые стены, потом коричневые, и окон не было нигде, — даже того окна, которое еще светилось за спиной у Абдулы вечерним светом, не было видно, — а в «коричневой» части к тому же не было и вовсе ничего, кроме стола мисс Барлоу, никаких предметов обстановки, вовсе никаких предметов, и только на столе рядом с ладонями мисс Барлоу лежала в одиночестве, подчеркивавшем ее значение, какая-то внушительная грамота пергаменного цвета: лицензия на право содержать частную тюрьму, наверное! Да, так оно и было: наплыв, камера задержалась на грамоте несколько секунд, но ухватить хотя бы ее суть могли успеть разве что самые продвинутые любители скорочтения.

— В камерах для заключенных, в частности, в той, где вы сейчас находитесь, окно имеется, — подала голос мисс Барлоу. — Они-то, заключенные, смогут вволю любоваться окрестностями тюрьмы, весьма живописными, поверьте мне на слово. Правда, только в одиночестве. В присутствии посторонних окна закрываются, вот как сейчас…

Камера безошибочно повернулась в сторону оконного проема, который только выемкой, но не цветом, выделялся на остальной поверхности стены.

Так, значит, и окно у них прозрачно-непрозрачное… А что еще тут, интересно, бывает непрозрачным… и прозрачным? Догадавшись, что прозрачным тут может оказаться практически все, Абдула поежился: он живо себя представил подвешенным в прозрачном, как аквариум, пространстве…

Ведущая тем временем приблизилась к окну, потыкалась в него пальцем, недоуменно повела плечами и снова повернулась к мисс Барлоу:

— Но почему?.. — она не договорила свой вопрос, выжидательно замерла.

— Потому что сюда предполагается значительный поток посетителей, и вовсе не нужно, чтобы они знали, где именно расположена эта тюрьма. Гарантии безопасности, знаете ли…

— То есть вы собираетесь всех посетителей доставлять сюда, как и нас, в закрытых вертолетах?

— Или автобусах, — кивнула мисс Барлоу, — но точно так же закрытых. Повторяю, из соображений безопасности.

— Но позвольте, — голос ведущей источал недоумение. — Не думаете же вы, что с помощью занавешенных окон сможете надолго удержать в секрете месторасположение вашего… вашей тюрьмы?! При современных средствах слежения!.. Опять-таки, куча народу осведомлены, где именно находится тюрьма: охрана, персонал, судебные чиновники, члены всяких комиссий… — ведущая кивнула на лицензию. — Если кто-то задастся целью выяснить, к его услугам, кроме средств слежения, также подкуп, шантаж, угрозы!..

— Ну, разумеется, я не рассчитываю сохранить надолго свое топографическое инкогнито… — мисс Барлоу слегка улыбнулась, чему Абдула даже не сразу поверил. — Но, во-первых, — продолжала она спокойно, — я совсем не хочу облегчать жизнь тому, кто задался бы целью разыскать мое… «заведение», — она снова иронично улыбнулась. — Пусть ищет, пусть тратит время, деньги и усилия. Пока он тратит их на поиски, чья-то жизнь остается в безопасности… — Мисс Барлоу умолкла. Затем продолжила после короткой паузы: — А во-вторых, вы сами упомянули шантаж и угрозы. Так вот, я хочу оградить от них и вас, и прочих посетителей. Пока вы ничего не знаете, нет смысла вам угрожать и шантажировать.

— Спасибо, конечно, — отозвалась ведущая, — но персонал и прочий осведомленный люд никак не застрахован?

— Персонал и прочий «осведомленный люд» знали, на что шли, поступая на службу и подписывая контракт, и, с одной стороны, принимают соответствующие меры предосторожности, а с другой, — получают соответствующее вознаграждение. Что до членов комиссий, все они доставлялись сюда точно так же, как и вы. Это, собственно, входило в круг их обязанностей: проверить все, вплоть до способов транспортировки. И, судя по результатам, — Кимберли повела ладонью в сторону лицензии, — способы транспортировки их удовлетворили.

— Ну, хорошо, — ведущая собралась с силами для новой атаки: — члены комиссий удовлетворены, персонал получает соответствующее вознаграждение, — наверное, не стоит спрашивать, какое?..

— Нет, почему же! — откликнулась мисс Барлоу. — Вся финансовая сторона нашего предприятия совершенно прозрачна! Вы сможете, как только захотите, получить доступ к любой интересующей вас информации. Но, разумеется, кто сколько конкретно получает, я наизусть не помню.

— Да, разумеется, — согласилась ведущая, — спасибо. Но ваши работники не возражают против такой прозрачности, хотя бы в части их вознаграждения?

— Нет, не возражают. Это оговорено в контракте, и такое неудобство тоже покрывается размером их вознаграждения.

«Ну, стерва! — полувосхищенно выдохнул Абдула. — На все готов ответ!»

На ведущую манеры мисс Кимберли тоже, по-видимому, произвели впечатление, но профессиональный навык взял свое, и она продолжила атаку:

— Ну, ладно, — она легонько тряхнула головой. — Мотивы ваших служащих понятны. Но можно вас спросить, что движет лично вами?.. Может быть, месть?..

— Месть? — Кимберли улыбнулась не без иронии. — Вы серьезно? Я им спасаю жизнь, я помещаю их в такие вот условия, — она провела ладонью в круговом движении, — и это все вы хотите приписать мести?

Ведущая, как видно, не нашла прямого возражения и потому приотступила и зашла с другой стороны:

— Да, условия… Раз уж ваши финансы полностью прозрачны, то не могли бы вы сказать, ну, в целом, без деталей, во что все это обошлось… И кто покрывает все эти расходы?

— Могу, — спокойно кивнула Кимберли и продолжала: — Расходы покрываются за счет созданного мною на мои собственные средства специального частного фонда. Налогоплательщики не тратят на это все ни цента. При этом покупка участка, проектирование, строительство, закупка материалов и оборудования обошлись… — Она спокойным голосом назвала очень крупную сумму. — Ежегодно на содержание тюрьмы, включая зарплату персонала, транспорт, коммунальные услуги и все прочее, предусмотрен бюджет в… — Она тем же ровным спокойным голосом назвала вторую крупную сумму.