Константинополь и Смирна, хотя и не полностью, были отрезаны фронтами от остальной Турции. Поэтому самым выгодным «окном», из которого можно было наблюдать за всем, что происходит в стране, был Самсун. Не было ни одного государства, которое не имело бы в этом городе своих официальных или тайных агентов. При этом можно было наткнуться на самые странные переплетения. Местная контрреволюционная группа мусаватистов из Азербайджана жила и действовала на средства польской разведывательной организации «Прометей»; белые офицеры из татар работали на американскую разведку; меньшевики грузины — на французскую; некоторые турецкие коммерсанты — на немецкую; швейцарские — на английскую; итальянские — на греческую; испанские евреи посылали информацию в Салоники. Да и сами официальные представители капиталистических стран имели собственный осведомительный аппарат.
Американцы в тот период держались особняком от иностранной колонии. Помимо официального представителя, в их огромном особняке помещалась некая «Нир Ист Рельиф» — «Организация помощи Ближнему Востоку». Кому она помогала, никто не знал, включая и турецкую администрацию. Американские торговые представители стремились постепенно прибрать рынок к своим рукам: «Стандарт Ойл» — нефтяной рынок, а компании «Америкен таббако», «Гери», «Мелахрино», «Аральстона», «Лиджет и Майера» — табачный. Общество «Говард» монополизировало связь с внутренними районами страны. У него были грузовики большого и малого размера и легковые машины, которые двигались по всем дорогам. Форд открыл свое отделение, предлагавшее легковые машины последних марок в рассрочку чуть ли не на три года. «Америкен Форейн Трейд Корпорейшн» открыло магазин универсальных товаров, автомобилей и сельскохозяйственных машин.
Американец Честер объявил, что он построит дорогу от Самсуна через Сивас на Ангору. Была произведена торжественная закладка первого участка пути, и десятки американцев двинулись на изыскательские работы в глубь страны. На самом деле никаких работ они не вели. Что делали эти американцы, а вместе с ними и бизнесмены, которые приезжали, уезжали, пили виски и веселились под охраной американских военных кораблей в этом далеком от Соединенных Штатов городе, знали, очевидно, только они сами.
Господин Пьер Вернацци, глава комиссионной фирмы, не очень обременявший себя торговыми операциями и, несмотря на это, свободно располагавший большим количеством английской валюты, имел странные вкусы. Итальянец по паспорту, он предпочитал пить виски, курил «Кэпстен» и «Вестминстер», отвергая принятые в Италии сигареты. Он с отвращением относился даже к макаронам и регулярно получал все английские газеты. Этот странный глава итальянской торговой фирмы однажды за коктейлями в швейцарском отеле госпожи Круг, помещавшемся в бывшем католическом монастыре, где под вечер собирались «сливки» иностранной колонии, выпив лишний бокал, меланхолически заметил:
— Я очень внимательно наблюдаю за политикой американцев. Пока у них нет никакой политики. Еще в тысяча девятьсот девятнадцатом году здесь побывала миссия генерала Харборда, обследовавшая Турцию. И все-таки американцы до сих пор не знают, что делать с этой страной. Они распахивают поле, подобно земледельцу, подготовляющему почву для будущего урожая. Американцы все еще собирают информацию и изучают страну. Вы скажете, что это глупо изучать то, что мы с вами давно знаем. Но они самый невежественный народ в мире. Американцы только теперь открывают многие страны. У них нет никакой этики, никаких традиций, и в то же время они богаты и жадны. В этом — главная опасность…
Мысль о возможности подчинения Турции американскому диктату вызывала тогда у большинства дипломатов только смех.
Что касается меня, я придерживался другого мнения.
Просматривая свою переписку тех лет, я нашел в одном из своих писем, написанном из Самсуна 5 января 1924 года, такой абзац:
«Общее состояние рынка определяется перманентным застоем и отсутствием денег. До тех пор, пока земледелие и табаководство не будут восстановлены хотя бы в довоенных размерах, трудно ожидать экономического оживления. С другой стороны, исчезновение большей части наличных капиталов, вследствие выселения греков и армян, в значительной степени лишает страну способности сопротивляться внедрению иностранного капитала. Исчисление стоимости товаров в английской валюте и сильное колебание курса лиры также плохо отзывается на коммерческих операциях только что нарождающегося турецкого купечества. Несомненно, что внедрение иностранного капитала при помощи концессий и другими способами найдет благоприятную почву. Из всех возможных опасностей экономического закабаления молодой Турецкой республики самая большая грозит ей со стороны Америки. Во-первых, потому, что туркам Америка кажется страной, не имеющей здесь политических интересов в силу своей отдаленности от Ближнего Востока, и, во-вторых, потому, что, выкачивая из Турции все сырье и полностью овладев ее рынками, Америка никогда не позволит ей создать свою индустрию и сделаться экономически независимой страной. Тогда уже, разумеется, она сможет навязывать Турции и свою политическую линию. Не следует также забывать, что и во время «Сивасского конгресса», и до, и после него в Турции имелась большая группа сторонников «американского мандата».
Г. В. Чичерин очень хорошо понимал, что новая Турция при ее экономической слабости может в будущем подвергнуться большим испытаниям.
Предвидение Чичерина было поистине гениальным. В одной из своих телеграмм он писал мне:
«Все, что касается проникновения американцев в Турцию, имеет первостепенное значение».
В КОНСТАНТИНОПОЛЕ
Войска Кемаль-паши вошли в Константинополь и заняли Смирну. Через некоторое время мне предстояло поехать в освобожденный Константинополь, оттуда в Ангору, потом снова вернуться в Константинополь, из него в Москву, из Москвы отправиться в длительную поездку по Европе с тем, чтобы через Италию, Албанию и Грецию снова попасть в Константинополь.
Генеральное консульство СССР в Константинополе было расположено на Гран-Рю де Пера, в бывшем здании царского посольства. Большинство посольств предпочитало отсиживаться в Константинополе, ограничиваясь посылкой в Ангору какого-нибудь атташе или советника. После дворцов, которые они занимали в пышной столице Оттоманской империи, им было трудно представить себе жизнь в этом затерянном в глубине Анатолии, небольшом, типично турецком городке. И не так уже приятно было иметь дело с Кемаль-пашой, борьбу с которым они вели в течение нескольких лет.
В Турецкой республике, в том же Константинополе, продолжал свое существование в качестве халифа всех мусульман наследный принц султана Абдул-Меджид. Вокруг него группировались бывшие сановники Оттоманской империи, дворцовая знать, реакционное духовенство, крупная буржуазия, связанная с иностранными банками, феодалы-землевладельцы и некоторые правые депутаты из народно-республиканской партии. В Константинополе (как, впрочем, и в других портовых городах) были сильные группы политических деятелей и журналистов, находившихся в оппозиции к правительству и основавших свою партию — «прогрессивно-республиканскую». Вокруг всех этих оппозиционных групп и отдельных политических деятелей копошились, как мухи в навозе, агенты иностранных разведок.
Даже самые выдающиеся дипломаты капиталистических стран не понимали, что сила Кемаль-паши не столько в нем самом, сколько в национально-освободительном движении, охватившем страну. Им казалось, что достаточно подготовить очередной переворот, как все снова войдет в старое русло.
Константинополь жил еще своей прежней космополитической жизнью. Фактически город делился на четыре части: Перу, на улицах которой лишь изредка можно было услышать турецкую речь, Галату, с ее портом и улицами сплошных публичных домов, и Стамбул, преимущественно турецкий, где вокруг мечети Эюб почтенные старики в чалмах продавали в костяных шариках драгоценные душистые масла. Удивительная тишина царила здесь. Только пение птиц слышалось в ясном небе. С величавым спокойствием брал такой старик комочек ваты, погружал ее во флакон с маслом, закладывал в шарик, завинчивал его и вручал вам с поклоном, не называя цены. А на азиатском берегу Босфора располагалась Скутари, с ее рощей вековых кипарисов и большим кладбищем.
