— Так вы видели Николая? — спросил, оживляясь, Куйбышев. — Как же он себя чувствует?

Я коротко рассказал ему о нашей встрече. После этого Куйбышев стал прощаться.

Подавая ему руку, Гопнер с грустью сказал:

— Здесь, в Туркестане, нам будет вас не хватать.

На меня Куйбышев произвел тогда впечатление человека большого ума и редкой скромности. В Красной Армии он пользовался репутацией талантливого организатора, способного иногда принимать самые рискованные решения. В историю гражданской войны вошла его экспедиция на Закаспийском фронте в тыл врага по пескам пустыни Кара-Кум в шестидесятиградусную жару, продолжавшаяся четыре дня. Красноармейцы должны были 110 километров тащить на себе грузы, которые не удалось разместить по вьюкам на лошадях и верблюдах. Вся операция до деталей была разработана командующим Г. В. Зиновьевым, В. В. Куйбышевым и председателем Реввоенсовета Закаспийского фронта Н. А. Паскуцким. На станции Казанджик были захвачены 1000 солдат и офицеров, 9 паровозов, 5 поездов, 3 бронепоезда, 16 орудий, 20 пулеметов, 1200 винтовок и много снаряжения. Однако путь к Ашхабаду прикрывала другая узловая станция — Айдын, район которой занимала отлично снабженная артиллерией, бронепоездами и бронеавтомобилями деникинская дивизия под командованием генерала Литвинова. Никому в штабе этой дивизии и в голову не могло прийти, что крупный отряд может зайти ей в тыл, в обход по пустынным пескам. Когда один из белых разведчиков доложил генералу Литвинову вечером, накануне атаки, что он заметил в тылу красноармейский отряд с двумя артиллерийскими батареями, генерал наложил на его рапорте резолюцию: «Арестовать паникера. Чтобы в четырех верстах могли очутиться красные, — это исключено. Генерал Литвинов». И лег спать. А утром генерал Литвинов в исподнем белье с несколькими всадниками бежал в пустыню.

Дивизия его вместе с бронепоездами, броневиками и артиллерией была взята в плен. Это решило исход борьбы на Закаспийском фронте.

Первое впечатление почти всегда бывает правильным. Семь лет спустя, когда я уже довольно часто встречался с В. В. Куйбышевым в Москве, особенно ярко бросалась в глаза основная черта его характера — скромность, переходящая в застенчивость. Приведу только один пример. В это время В. В. Куйбышев был уже членом Политбюро, председателем ВСНХ, словом, занимал самые высокие посты в государстве. Однажды осенью, купив заранее два билета в кинотеатр «Унион», у Никитских ворот, я отправился вечером смотреть какой-то фильм. Начался проливной дождь. Подъехав к кинотеатру, я увидел перед кассой на улице длинный хвост желающих попасть на сеанс. В очереди стоял высокий мужчина, в шляпе с широкими полями и в непромокаемом, довольно старом пальто с поднятым воротником. Что-то знакомое показалось мне в его облике. Я подошел к этому человеку и обомлел — это был В. В. Куйбышев.

— Валериан Владимирович, что вы здесь делаете?

— Как видите, — отвечал он хмуро, наклоняя голову, чтобы вода стекла с полей шляпы, — стою в очереди…

— Ведь есть правительственные места, глупо будет, если вы простудитесь…

— Другие люди стоят за билетами в очереди, почему я должен быть исключением?..

— Ну так вот вам один билет, и идите в театр.

Он подозрительно посмотрел на меня:

— А вы как пройдете?

— У меня есть второй и, кроме этого, именной пропуск главреперткома на служебное место.

Куйбышев потоптался по мокрому тротуару в своих черных, тоже довольно поношенных ботинках и наконец сказал:

— Раз уже так совпало, что у вас действительно есть лишний билет, тогда, пожалуй, пойдем…

Когда мы вошли, он, отряхиваясь, посмотрел на свой плащ и задумчиво проговорил:

— Стал промокать. А ведь когда-то идешь в любой дождь, и ничего… Да, все изнашивается: и люди и вещи…

Владимир Ильич Ленин считал Народный комиссариат иностранных дел лучшим из комиссариатов того времени по подбору сотрудников, качеству и четкости работы и умению в полной мере осуществлять директивы Центрального Комитета партии в области внешней политики. Объяснялось это также и тем, что Г. В. Чичерин, к личности которого я вернусь позднее, был одним из лучших дипломатов своего времени. Этот своеобразный по характеру и в некоторых отношениях удивительный человек являлся идеальным осуществителем замыслов В. И. Ленина в области внешней политики.

Вот как Г. В. Чичерин описывает их совместную работу:

«В первые годы существования нашей республики я по нескольку раз в день разговаривал с ним по телефону, имея с ним иногда весьма продолжительные телефонные разговоры, кроме частных непосредственных бесед, и нередко обсуждал с ним все детали сколько-нибудь важных текущих дипломатических дел. Сразу схватывая существо каждого вопроса и сразу давая ему самое широкое политическое освещение, Владимир Ильич всегда в своих разговорах делал самый блестящий анализ дипломатического положения, и его советы (нередко он предлагал сразу), самый текст ответа другому правительству могли служить образцами дипломатического искусства и гибкости».

Естественно, в те годы аппарат НКИДа и его представительств за границей был небольшой, как невелико было и число стран, с которыми у нас поддерживались дипломатические сношения. Поэтому Г. В. Чичерин фактически лично подбирал кандидатов на все ответственные должности и проводил их через ЦК. Что касается послов, или так называемых полномочных представителей, то их, естественно, назначал ЦК, предварительно, однако, обсуждая возможные кандидатуры с наркомом. В основном это были старые большевики, с большим опытом пребывания за границей, имевшие там широкие связи и отлично знавшие иностранные языки.

К этому следует добавить, что Г. В. Чичерин, в отличие от других наркомов, превосходно знал практику старого министерства иностранных дел. Поэтому все сотрудники Наркоминдела быстро усвоили технику работы. Одним из основных правил являлась многократная проверка сообщаемых сведений, точность и ясность изложения.

Д. Ю. Гопнер был человеком чичеринской школы. Уже из первых бесед с ним я понял, как сложна обстановка в Средней Азии. Афганистан, независимость которого мы признали первыми, находился в своеобразном положении. В Англии в тот период ведущими политическими фигурами был лорд Керзон и сэр Уинстон Черчилль, то есть представители тех кругов, которые тогда не могли даже себе представить падения колониального могущества Британской империи. Наоборот, только что выигранную войну с Германией они рассматривали с точки зрения возможности захвата немецких колоний в Африке и новых территорий на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке. Проиграв войну с Афганистаном, англичане вовсе не намеревались от него отказаться. Они располагали многими средствами для осуществления своих целей. К числу таких средств относились горные и кочевые племена, с вождями которых всегда можно было договориться, реакционное духовенство, феодалы, среди которых у англичан были старые связи, и, наконец, торговля.

Афганистан все получал из Индии или из России, которая в результате гражданской войны перестала быть поставщиком и покупателем. В Иране (или, как тогда говорили, Персии), третьей пограничной стране, сидели те же англичане. По всей нашей границе с Афганистаном и Ираном жили племена, кочевавшие и на нашей, и на чужой территории. Война с басмачеством отличалась от борьбы с бандитизмом в других республиках вследствие феодального, религиозного и пограничного характера басмачества.

Отношения у нас с Афганистаном были нормальные, но джемшиды, хорошо вооруженное племя, массами кочевавшее вдоль границы по афганской территории, часто переходили границу, захватывали людей, скот и уводили их с собой. Басмаческие шайки в Фергане и Восточной Бухаре делали то же самое. Эмир бухарский, бежавший в Афганистан, активно подготовлял восстание в Бухаре. Все эти вопросы для своего разрешения требовали времени. Басмачество, подобно махновщине на Украине, могло быть ликвидировано только в результате совокупности политических, экономических и военных мероприятий. К тому же граница как со стороны Афганистана, так и с нашей охранялась в те времена плохо, и ни одна из сторон не могла поставить в вину другой то, что на ней происходило. Чувствовалась и рука англичан. Хотя Афганистан освободился от английской зависимости и стал вполне суверенным государством, англичане сохранили там многие старые связи.