Английские агенты снабжали Энвера оружием, обмундированием. Сам он располагал большими деньгами в русском золоте, в афганских рупиях и персидских туманах, выплачивая жалованье своим аскерам, подкупая нужных людей и закупая необходимое.
Английский агент писал ему:
«Я получил ваше письмо и 30 тысяч рублей для того, чтобы заготовить одежду на 1200 солдат и 50 офицеров, и приложу все усилия для выполнения этого. Сообщите мне положение русских и вас самих».
Для вскрытия нарыва надо, чтобы он созрел.
В деле с Энвером требовалась некоторая выдержка. Следовало установить местоположение его главных сил, а также и основные направления, по которым они будут двигаться. Необходимо было взять на учет всех людей, от руководителей до рядовых, которые его поддерживали. Лихорадочная деятельность английской агентуры мешала ей соблюдать обычные правила конспирации. Это давало возможность выявить ее лучше.
Весной 1922 года командование Туркестанского фронта создало Бухарскую группу войск в составе 5-го Туркестанского стрелкового полка, 1-го Алайского и 2-го Гиссарского краснознаменных кавалерийских полков, 1-й Отдельной Туркестанской кавалерийской бригады, 12-го Туркестанского стрелкового полка, Сводного мусульманского кавалерийского полка. Был усилен гарнизон крепости Кушка, приняты некоторые другие меры вдоль границы, чтобы не допускать перехода крупных банд с территории Афганистана.
Главнокомандующий вооруженными силами Советской республики Сергей Сергеевич Каменев посетил Кушку. После этого он выехал в Бухару для общего руководства военными действиями.
Афганское правительство сделало в свою очередь все возможное, чтобы энверовская авантюра не повлияла на его дружеские отношения с Советским государством. В частности, оно направило афганским гражданам, которых обманул и втянул в свои предприятия Энвер, следующее обращение:
«Нам стало известно, что вы тайно переправились в некоторых местах через Дарью и присоединились к басмачам… Так как великие государства Россия, Афганистан, Бухара имеют старинную дружбу, то вам настоящим объявляется, что в течение 20 дней все переправившиеся через Дарью должны возвратиться в Афганистан, и тогда они получат прощение, имущество и жизни их будут им оставлены. Если же в течение 20 дней не явятся, то имущество, которое находится здесь, будет отобрано в казну, и жизни их будет грозить опасность, так как они будут судиться, как солдаты, за неисполнение приказа.
Подлинное настоящее объявление украшено благословенной подписью господина военного министра Афганистана».
В итоге двухмесячных боев, в которых советские войска проявили удивительное мужество и высокое мастерство, все отряды Энвер-паши были разбиты, а сам он с остатками своих главных сил укрылся восточнее Бальджуана, в долине горной реки между Вахшским и Дарвазским хребтами.
Специальная маневренная группа наших войск окружила его в этом районе, и 4 августа Энвер-паша был убит в бою.
ПРОЩАНИЕ С АФГАНИСТАНОМ
В конце августа 1922 года я в последний раз поднялся по каменным ступеням на крышу дворца «Баги-Шахи». Передо мной, как на ладони, лежал Герат. Восемь минаретов, построенных Тамерланом, выложенных мозаикой, равной которой нет в мире, пятьсот лет отражают солнце на своей эмалевой поверхности. Рядом с ними, посреди зелени кедров, белеет мрамор ограды, окружающей могилу великого поэта Джами. От «Баги-Шахи» длинная дорога, прозванная в шутку «Елисейскими полями», ведет к старинной крепости, заключающей в себе базар, дворцы, канцелярии и казармы. Необозримое пространство вокруг испещрено белыми квадратами плоских крыш, утопающих в садах. На фоне синего неба сверкают вершины далеких снежных гор.
Огромное, величественное здание мечети «Джума Масджид», построенное Гиас-уд-Дином, выделяется своими куполами, минаретами и арками. Все ее галереи покрыты изумительными глазированными плитками зеленых и голубых цветов с арабскими надписями. В центральной галерее находится гигантский бронзовый котел, сделанный в эпоху Тимура. Здесь в правление Шахруха (1405—1447) и после него, при султане Байкара (1469—1506), помещалась академия книгоиздания, каллиграфии и искусства миниатюры, руководителем которой был великий художник-миниатюрист Бехзад. Если заглянуть на север, то в роще гигантских сосен, как бы охраняемая ими, находится «Газаргах Шариф» — усыпальница знаменитого богослова и философа Хазрата Ходжи Абдулы Ансари. Гигантское прямоугольное здание с высокой аркой отделано внутри сверху донизу редкими по красоте глазированными плитками с рисунками сложных орнаментов и цветов в стиле «хафтакалям». Эти рисунки создавали китайские, арабские и персидские художники. Наконец, виднеется еще одно куполообразное здание, облицованное снаружи плитками бирюзового цвета и белым мрамором, с высеченными надписями из корана. Это гробница Гохар Шад Аги — легендарной красавицы, жены султана Шахруха.
Самое здание дворца «Баги-Шахи» отделено от окружающего мира высокой крепостной стеной и густой зеленью парка. Когда-то Джами пел здесь свои стихи, восхищая посла Венецианской республики Амвросия Контарини, направлявшегося в Тэбриз к персидскому государю Узун-Гассану Белобаранному…
Я сошел вниз. Во дворе я увидел Льва Никулина и других товарищей, тоже собравшихся в путь. Все мы — состав генерального консульства РСФСР — возвращались на родину, где нас ожидали другие назначения. Незадолго до этого отправились в путь и товарищи из полномочного представительства в Кабуле.
Мы работали здесь в то сложное время, когда Советская Россия, где недавно произошла революция, и Афганистан, только что завоевавший себе независимость, установили между собой дипломатические отношения. Эти отношения принимали все более дружеский характер, и теперь они вступили в новую фазу. Договор 1921 года должен был способствовать широкому развитию политических, экономических и культурных связей между двумя народами. И поэтому предстояла работа, несколько отличная от той, которой занимались мы, приехавшие сюда, как говорится, на пустое место. Период становления кончился, возникли новые задачи, и они требовали новых людей, иного опыта.
Двор, где проходили сборы, был заполнен лошадьми, на которых грузили яхтаны и поклажу. Красноармейцы подтягивали подпруги, выравнивали стремена, проверяли оружие. В последний раз риссальдар Худабаш-хан подал команду. Забил барабан, заиграли трубы, афганские солдаты взяли «на караул».
Мы сели на коней и выехали за ворота. Верные наши кони, как мы привыкли к ним за время пребывания в Афганистане! Ведь мы жили отрезанными от всего мира, и лошади были единственным средством связи с Кушкой, Кабулом и Мешедом. На них доставлялась дипломатическая почта, перевозились раненые и больные. Верхом, как того требовал обычай, мы ездили в город, к наместнику в гости и на официальные церемонии.
Большая гражданская война кончилась, но малая продолжалась у этих границ с неослабевающей силой. В Восточной Бухаре после гибели Энвер-паши англичане нашли ему преемника. Новым «главнокомандующим войсками ислама» объявил себя Селим-паша. Вооруженные джемшиды конными массами пересекали границу. Шайки басмачей бродили по Фергане. В Кабуле жил бывший эмир бухарский Алим-Сеид-Тюря-Джан, мечтавший о возвращении на престол. Из Кашгара английский агент Эссэртон, бывший царский консул Успенский и генерал Муханов переправляли через Памир и другими путями целые транспорты оружия в Бухару, Хиву и Фергану.
И наши воинские части, и их противники передвигались только на лошадях. Достоинства лошади — ее характер и ум, выносливость, боевой дух, быстрота — решали судьбу бойца или всадника, который вез секретную почту. Мы давно забыли, что такое автомобиль, поезд, дрезина, электричество, женщины с открытыми лицами, вкус свинины или спиртные напитки, — все это стало для нас отвлеченными понятиями.
…Мы выехали за ворота. Перед «Баги-Шахи» выстроились оркестр и кавалерийский эскадрон. Пестрый караван вьючных лошадей, на которых были погружены чайхана, кухня, палатки, должен был сопровождать нас до границы. Мы проехали «Елисейские поля». Вот и крепость, с ее древними стенами и рвом. Огромные деревянные, обитые железом ворота, у которых стоят двое часовых в желтой, английского типа, форме и круглых шапках с гербом.
