— Продолжайте, — пробормотал Эдвин.
Аликс увидела, как Лидия взяла его руку в свою и сжала. Жест любви? Предостережения?
— Мы уверены, что он приехал, дабы войти в контакт со своими родителями: с вами, сэр Генри и леди Ричардсон. И наверное, со своими братом и сестрой. Вы — богатая семья, и это обстоятельство представляло для нас особый интерес, поскольку мы стремились выяснить, из каких источников мистер Робертс финансирует свою деятельность, находясь в Англии. Несомненно, его подстрекательскую и шпионскую деятельность оплачивало немецкое правительство. На их деньги он провоцировал общественные беспорядки и шпионил за представителями своего класса, передавая затем в Берлин фамилии людей, которые в случае чего будут склонны поддерживать немцев, особенно людей с положением и влиянием. Однако он жил на широкую ногу, явно имея доходы, не соответствующие человеку его положения.
Дедушка болезненно поежился на стуле, но ничего не сказал. Аликс посмотрела на него с беспомощным участием. Он больше не может выносить всего этого, он уже не молод. Почему бесчеловечный полицейский не понимает, что он с ним делает?
Послышался голос бабушки, высокий, ледяной, отдаленный:
— Вы обвиняете моего сына в шпионаже? А вам не приходило в голову: поступая таким образом, он считал, что служит своей стране?
— Какой именно стране, леди Ричардсон?
— Я нахожу ваш вопрос дерзким.
— Я должностное лицо, проводящее расследование в отношении человека, чья деятельность в определенных сферах давала основания для тревоги. Помимо этой деятельности сомнительного характера, он также являлся близким компаньоном некоего Филиппа Шеклтона. Мистер Шеклтон был найден мертвым при подозрительных обстоятельствах.
Прозвучавшие имя и фамилия ничего не говорили Аликс. Но она услышала, как Хэл обронил, обращаясь к самому себе:
— Вот кто это был…
— По заключению медицинской экспертизы мистер Шеклтон умер в Рождество. Поскольку дознание по поводу его смерти может обернуться делом об убийстве, я задам вопросы, которые считаю важными. Если вы откажетесь отвечать, я возьму этот факт на заметку. Я настоятельно рекомендовал сэру Генри пригласить своего адвоката присутствовать на нынешней встрече, но он отклонил мое предложение.
Пятнадцать — ноль в пользу инспектора, подумала Аликс.
Никто не сказал инспектору то, что он хотел выяснить. Аликс не упомянула о человеке, виденном в коридоре в ночь после бала, хотя теперь понимала, что это был дядя Джек. Сэр Генри не стал сообщать о драгоценностях, проходивших через руки его жены, которые, как он догадывался, пошли на финансирование изменнической деятельности Джека. Леди Ричардсон, как было известно присутствующим, знала, чем занимается Джек и, возможно, где он находится сейчас, сидела в чопорном молчании.
Инспектор сверился с блокнотом. Некий мистер Форби утверждал, будто видел, как Робертс заворачивал в ворота «Уинкрэга» вечером двадцать третьего декабря.
— Мой брат хорошо знал местность, нет сомнения, что он прошел бы через территорию поместья более короткой дорогой, — промолвил Сол.
— Вероятно, он захотел взглянуть на дом, в котором вырос, — произнес сэр Генри, впервые высказавший что-то по своей воле и, похоже, обнаруживший, что слова даются ему с трудом. Аликс зажмурилась, слыша болезненную усталость в его голосе. — К тому же старый Форби слеп как летучая мышь, а обычно еще и пьян.
— Мистер Форби также утверждает, что видел Робертса в окрестностях «Уинкрэга», когда озеро замерзало в прошлый раз. Это было, как я понимаю, шестнадцать лет назад.
У бабушки на лице дернулся мускул.
— Он все это выдумал, — заявил дедушка тоном, не допускающим возражений.
Производившие обыск не нашли в «Уинкрэге» следов Джаго Робертса — ни в самом доме, ни на территории поместья.
— Я этого и не ожидал, — устало сказал инспектор констеблю Огилви, когда они удалялись от дома в большой черной полицейской машине.
— Вы считаете, родня укрывала его и снабжала деньгами? Это не похоже на сэра Генри.
— Кровь не вода.
— Полагаете, что Шеклтона убил Робертс, то есть Ричардсон?
— Да, у Шеклтона начали появляться сомнения в отношении человека, с которым он водил компанию. Джека Ричардсона научили убивать, когда он служил в армии. На сей раз он оказался столь ловок, что, думаю, нам никогда не удастся доказать факт убийства.
— Но вы только что заявили…
— Я хотел посмотреть, как они станут реагировать, если заговорить с ними об убийстве. Хотя скажу вам, что если бы мы сумели доказать, что это было убийство, и обвинили Робертса, клан ваших бесценных Ричардсонов сочинил бы ему алиби, несмотря на все их сегодняшние показания: мол, видом не видывали и слыхом не слыхивали. Лгут напропалую, все лгут.
Притчард вытащил из кармана трубку и опустил окно, чтобы вытряхнуть пепел на снег.
— И Гриндли ничуть не лучше. Те братья отлично понимали, с каким человеком ведут бизнес. Мистер Шеклтон хотел купить их фабрику для своих германских хозяев, а не для какой-то мирной цели, и они это прекрасно знали. Когда дело касается наживы, все соображения морали куда-то улетучиваются.
Тетя Джейн взяла сигарету из портсигара Сола, который тот оставил на столе в гостиной, щелкнула зажигалкой и, заслонив пламя сложенной ладонью, закурила. Ее свекровь молча наблюдала за ней. Обычно она не разрешала курить в гостиной.
Они были одни в комнате. Джейн посмотрела на непреклонное и непроницаемое лицо Каролин. Она не чувствовала жалости к этой женщине, чей старший сын погиб и чьи старания уберечь свой дом от скандала потерпели крах. Джейн было все равно, падут ли позор и бесчестье также и на нее, как и на остальных членов семьи.
— Мне жаль, что Джек до сих пор жив, — промолвила она, — И я рада, что не знала об этом. Думаю, в мире стало бы легче дышать, если бы он с ним расстался.
— Ты никогда не была справедлива к Джеку. У тебя извращенный ум и отвратительный характер. Ты уничтожаешь мужчин, которых притягиваешь.
Слова как острые сосульки — ранили, ранили, ранили.
— Он соблазнил меня молоденькой девушкой, избивал, обходился со мной грубо и жестоко. Вы знали об этом. Вы заставили меня выйти за Сола, и с тех пор не было дня, когда бы я не сожалела о своей жизни. У меня нет детей, и это тоже ваших рук дело. Вы всю жизнь беспощадно властвовали и доминировали над своими детьми и внуками. И над своей правнучкой — давайте вспомним и о ней. И все они мечтают удрать куда-нибудь подальше. Вы требуете лояльности и преданности, а наградой вам — лишь страх и ненависть.
— Я не заставляла тебя выходить за Сола. Никто никогда не заставлял меня делать то, чего я не хотела, почему же ты сваливаешь на меня свои ошибки? У тебя нет воли?
— Сейчас уже есть. Тогда — не было. Так же как не было ее и у вас, когда дело касалось Джека. Ваша любовь к нему превышала все разумные пределы — на ваш взгляд, он не мог поступать неправильно, поэтому вы помогали ему всеми возможными способами, прощали ему все и не критиковали ни за что. Он ставил вас в дурацкое положение, а вы только просили добавки. Я рада, что правда всплыла, он опозорен на весь свет. Рада, что его низкие, преступные замыслы предать свою страну провалились. А больше всего я рада, что Солу придется оставить свой пост, и мне больше не потребуется выносить помпезную пустоту жизни неудавшегося политика.
— Сол — единственный сын, оставшийся со мной. Джек теперь должен находиться в Германии. Сюда он больше не вернется.
Джейн всем сердцем надеялась, что это правда.
— Давно уже пора обратить внимание на Сола. У вас никогда не было ни капли истинной привязанности к нему, вас просто забавляло видеть, как он пляшет под вашу дудку.
В комнату вошел Роукби, открыв дверь без намека на свою всегдашнюю деликатность.
— Я принес напитки, миледи, — объявил он.
— Держу пари, Роукби знает обо всем этом больше любого из нас, — заметила Джейн. Она забрала свою сумочку и выплыла из комнаты, окруженная облаком дыма. — О, райские дни!
