Уходят люди. Лучшие люди. А мы пыхтим, портим белый свет.

– Как виски? – спросила красавица.

Правильно, надо же о чем-то говорить, не сидеть сычем.

– Нормально, – буркнул он. А ну его к черту, светские приличия, не сможет он себя заставить улыбнуться, никак. Девушка все видела, уткнулась в меню. Очень, наверное, интересно.

– Вы простите, – все же начала она, – что я вам навязалась, но боюсь, правда. А с вами мне не страшно.

– Все нормально, – ответил Роман, хотя прекрасно понимал, что все НЕ нормально. Наоборот, все очень и очень плохо.

Вдруг в зал величавой походкой вошел де Грасси.

«Под дверью, что ли, караулил?» – мелькнула мысль.

– Здравствуйте опять, – и вновь улыбнулся своей мерзкой улыбкой.

– Присаживайтесь, – сказал Фролов.

Вошедший сделал перед девушкой наклон, представился:

– Барон Филипп Дивер де Грасси.

Кристина испуганно вжалась в спинку стула. Это не скрылось от глаз гостя, он взял себе стул и сел за торец стола, подальше от нее.

– Говорить будем при свидетелях? – бесцеремонно начал он.

– Ваш друг напугал девушку. Мне нужно быть рядом, пока она не успокоится.

– Да вы рыцарь.

– Будем насмехаться или разговаривать?

– А я серьезно. Тот, кто защищает даму, тем более такую красивую, достоин называться рыцарем.

– Спасибо… – еле слышно пролепетала Кристина.

– Давайте отложим шутки! – повысил голос следователь.

– Давайте. Существо, напугавшее девушку, мне не друг. Более того – оно специально приехало в Москву, чтобы меня убить.

– Ну и убивало бы, – заскрипел зубами Петрович. – Дети-то тут при чем?

– Оно проделало долгий путь, ему нужны были силы. А откуда оно их берет, я вам объяснил в прошлый раз.

– А кастрюли с кашей для подкрепления сил недостаточно?

– Оно не питается кашей. Оно питается кровью. Оно – вампир.

– Кто-кто? – Роман не поверил своим ушам. Даже спутница чуть скривилась. – Я обещал не устраивать засаду, но скорую психиатрическую помощь вызову. Вам прямая дорога в Кащенко. Вы хотели сказать, что этот человек ДУМАЕТ, что он – вампир?

– Вы так ничего и не поняли, – барон перестал улыбаться. – Вы же попали в него пулей. А он почти не почувствовал. Не удивились?

– Нажрался каких-нибудь амфетаминов, установил себе низкий болевой порог.

– А бег по верхнему своду арки не насторожил? А скорость передвижения?

– Дерется он здорово, нечего и сказать.

– Эх, – вздохнул де Грасси, – глупое, бестолковое, медленно соображающее человеческое племя!

Он кинулся к соседнему столу, схватил с него столовый нож, быстро закатал рукава плаща и рубашки и с силой взрезал себе левую руку от кисти до локтя.

Кристина прикрыла рот ладошками, но из-под них все равно раздался сдавленный крик. Роман инстинктивно схватился за пистолет.

Но плоть, разрезанная до кости, с легким шипением начала соединяться, кожа затянулась – как ничего и не было.

– Мы – носители иммунной памяти, которой несколько десятков тысяч лет, – заговорил барон. – Фагоцитоз – процесс поглощения клеткой бактерии или фрагмента мертвой ткани – происходит у нас мгновенно. Кровь совершенно отлична от человеческой. Если посмотреть на нашу ДНК, то по сравнению с вашей можно заметить разницу в шестнадцати из двадцати трех хромосом. Главное отличие заключается в девятнадцатой хромосоме на участке, известном как 19а22.1. Мы – необъяснимая загадка природы.

– Прежде чем мы продолжим, – и ошарашенный Роман полез не в кобуру, а чтобы собеседник незаметил, в карман, к Ленькиному пистолету, в котором, он надеялся, еще осталось несколько пуль, – скажите, вы лично тоже питаетесь человеческой кровью и убиваете людей?

Петровичу показалось, что во взгляде барона мелькнула грусть.

– Убиваю – нет, питаюсь – да.

– И как же у вас это получается?

– Беру в банке крови в Склифе донорскую эритроцитную смесь.

Официантка принесла еще виски, Фролов сразу выпил – после такой информации надо срочно прочистить мозги. Взглянул на Кристину – а она, казалось, слушала с интересом! Ну, женщины…

– Ладно, – после паузы начал он. – Давайте сначала. Вы живете в Москве. А этот ваш… товарищ-враг явился сюда из-за рубежа, чтобы вас убить. Зачем?

– По порядку. Я родился в 1373 году от Рождества Христова. Превращение в вампира или, как у нас говорят, трансформацию, я пережил в 1415. Я не старею, мне всегда сорок два года. И так будет до тех пор, пока я не уйду сам или меня не убьют враги. Вампиры в течение тысячелетий выживали поодиночке. Не было сообщества, отсутствовали цели. Каждый жил в зависимости от интеллекта, которым он был наделен до трансформации. Есть до сих пор те, кто прячется в туннелях метро, в склепах, в норах – не знаю. В прошлом веке, после первой мировой войны, появилась идея создать организацию, которая, используя физическую неуязвимость вампиров и накопленные за много тысяч лет знания, установила бы на Земле свою власть, не дав человечеству самоуничтожиться и тем самым лишить наше племя пищи. Задача была сама по себе неплохая, но в этой организации возникла ветвь, которая ненависть к человеку возвела в абсолют, признала вампиров не составной частью природы, а носителем целей Дьявола по, как раз, уничтожению этого человечества. Вопрос пищи тут отпадает. По их верованиям, они должны способствовать скорейшему наступлению конца света и приходу Антихриста. А уж как там Антихрист будет добывать им пропитание – уже не их забота. Может, людей станут, как скот, растить в загонах.

Идея бредовая, но ведь и сами люди часто находились под влиянием бредовых идей и не раз чуть не уничтожали себя из-за различий в национальных, религиозных и идеологических взглядах! Что тут уж говорить о вампирах, которые всегда ненавидели вас…

– Почему? – неожиданно спросила Кристина.

– Человек, встречая представителей нашего племени, всегда хотел их истребить. Так вот, чтобы не разрасталась наша популяция и всем нам хватало пищи, существовало негласное правило – каждый вампир мог трансформировать не больше одного человека раз в двадцать лет. Но в прошлом веке оно сошло на нет, и наше количество возрастает. Я давно сделался отступником – так у нас называют членов племени, отказавшихся от убийств. После второй мировой войны мне удалось скрыться. Но носители безумной идеи борьбы с человечеством выследили меня в Москве и подослали самого грозного убийцу из всех, кого я знаю. Граф Антуан Анри де ле Суаз подвергся трансформации в 1564 году. Он о ней не знал, все произошло во сне. Граф не понимал, что с ним случилось, откуда у него такая жажда убийства и такая потребность в насыщении кровью. Он вызвал священника для изгнания из себя беса, но служители церкви тогда были очень невежественны и суеверны, сначала к нему просто прикладывали крест, а потом уже и прижигали раскаленным под огнем. Но не помогло. Скитался по лесам, пока не прибился к слишком хорошо о его природе осведомленным. С тех пор состоит на службе у самого древнего вампира – мы зовем его «Отцом».

– Отцом? – переспросил Роман. Мозг его отказывался принимать все это.

– Да, Отцом, который потом и решил соединить всех вампиров.

– То есть, – подала голос девушка, видимо, хорошо осведомленная о мифологии их племени, – вампиры не рассыпаются в прах при прикосновении креста?

Де Грасси рассмеялся.

– Нет, религия тут ни при чем. Вампиры появились до возникновения христианства, поэтому ни Святое Распятие, ни Святая вода не могут принести им вреда. Так же как чеснок и… не помню что еще. И в зеркалах мы отражаемся – мы такие же живые существа.

– А что может навредить? – задал свой главный вопрос Петрович.

– Серебро в некоторой степени. Мечи, которыми мы сражались, сделаны из особого сплава с добавлением серебра. Само оно является металлом очень мягким и для оружия не годится, но стоит его чуть-чуть добавить – и все, наносится непоправимый вред. Если бы я сделал надрез на руке своим мечом, то заживал бы он очень долго.