Созвонившись с начальником российского отделения Интерпола, Корнилов поехал в штаб-квартиру национального центра, для которого мэрия не пожалела выделить бывший дом купца Родионова, причисленный к архитектурным памятникам.

В отличие от многих коллег по прежней службе, Сергей Платонович Невменов успел за короткое время приобрести внешне неброский, респектабельный лоск, отличающий международного чиновника. Изменилась не только манера поведения, но как будто даже и голос, утративший характерные обертоны. Он держался предупредительно и вместе с тем немножечко отстранение), больше слушал, нежели говорил сам, легким движением бровей выражая полное понимание.

— Давно не виделись, Сережа, — преодолев минутное замешательство, по-товарищески обратился Корнилов. — Не звонишь, не появляешься… Наверное, ездить много приходится?

— Куда денешься? — Невменов пожал протянутую руку и слегка прижался щекой. Пахнуло хорошим трубочным табаком и английским одеколоном. Он и одет был, как англичанин: скромный, но дорогой твидовый пиджак, темно-синие идеально отглаженные брюки и галстук какой-нибудь кембриджской школы. — Живем в суете и помрем в суете. Садись, рассказывай…

— Рассказывать особенно не о чем и время у тебя отнимать не хочу. Давай сразу к делу, не возражаешь?

— К делу, так к делу, — не меняя радушно-выжидательного выражения, согласился Невменов. Пустись Корнилов в длинное повествование о своих горечах и заботах или, напротив, успехах у женского пола, он продолжал бы вести себя точно так же — благожелательно, но на расстоянии. — Буду рад помочь, чем только смогу.

— И помоги, — напрямую рубанул Корнилов. — Тем более что это входит в круг твоих прямых обязанностей. Мне нужны данные на одного известного тебе деятеля, точнее, на двух, если, конечно, второй где-нибудь засветился.

— Ты совершенно прав, — Невменов плавно склонил голову, которая, казалось, только что высвободилась из рук модного парикмахера. — Вы даете указания, мы принимаем их к исполнению. Никаких специальных запросов не нужно.

— К чему ты это? — смутился Корнилов. — Какие-то указания…

— Сперва я подумал, что ты просто хотел посоветоваться. Неофициально.

— И это тоже.

— Тогда все в порядке. Внимательно слушаю.

— Может, сразу пойдем в информационный центр? — с запоздалым раскаянием Корнилов оценил светскую непринужденность, с какой был поставлен на место.

— Зачем? Всю нужную информацию можно вывести на мой терминал. Давай, называй.

— Нефедов Владимир Лукич в настоящее время в США.

— Китаец? — отложив незажженную трубку — прямую, старого шотландского вереска, как не замедлил оценить Корнилов, — которую в легкой задумчивости вертел в руке, быстро набрал исходные данные. На экране возникло вполне благообразное лицо, несколько одутловатое и окаймленное бородой, почему-то называемой «шкиперской». Взгляд сосредоточенный, уверенный, волевой. В принципе так мог выглядеть и путешественник, и шофер, и писатель. Справа от фотографии высветился полный дактилоскопический набор и поползли строки. — Можешь не всматриваться. Чего глаза даром портить? Я сделаю распечатку.

О подвигах Китайца на территории бывшего Союза интерполовская картотека ничего нового для Корнилова сообщить не могла. Куда интереснее было бы ознакомиться с его закордонными гастролями, но материал почему-то подавался исключительно скупо. Словно Китаец окончательно завязал: ни финансовых злоупотреблений, ни вымогательств, ни шантажа. Между тем сведения, которые исправно поступали в Москву, свидетельствовали об обратном.

Даже знаменитая афера с бензином оказалась в тени. Когда русская мафия, вернее, русскоязычная, а еще точнее, русскоговорящая, хотя и это не точно, ибо волапюк нью-йоркской колонии не лезет ни в какие ворота, — словом, когда банда Китайца захватила контроль над бензозаправочными колонками и начала мухлевать с октановым числом, Америка буквально встала на уши. Такой беспардонной наглости даже гангстерская столица мира представить себе не могла. Ведь автомобиль для американца почти домашнее божество. Все газеты кричали только об этом. Впрочем, правильно. Не пойман — не вор. Отсюда и обтекаемые формулировки.

«Есть сведения», «подозревается в причастности», «замечен там-то и с тем-то»…

— Негусто.

— Негусто, — согласился Невменов. — Не хватает прямых улик. Но можешь не сомневаться: они его разрабатывают. Пока это информация категории «известно», теперь посмотрим другую: «есть основания полагать».

Этот массив данных оказался поживее. Подозрительные контакты в Германии, Польше, тесные связи с сицилианской «коза ностра» и неаполитанской «каморрой», колумбийский след, косвенная причастность к поставкам оружия в Ольстер. Похоже, и за рубежом пытался выступить в патерналистской роли отца-объединителя. Но выйти в первые лица ему определенно не удалось — слишком крупные фигуры маячили на горизонте, тем не менее связи установились. Что же до русской мафии, то ее он целиком и полностью подчинил. Для американцев все бывшие «гомо советикус» — русские: азербайджанцы, украинцы, евреи, грузины. Китаец легко усвоил принцип «плавильного котла», признавая своим каждого, кто признавал его «крестным отцом». Так среди «русских» боевиков оказались ирландцы, вьетнамцы и негры.

Однако подлинной неожиданностью для Корнилова явились контакты Нефедова с покойным Корешом.

— Тот самый? Который сгорел?

— Если бы он один! Сукин сын бросил в огонь семьдесят человек, даже больше.

— Но что общего может быть у уголовника с сектантами?

— Во-первых, бизнес. Взять хотя бы наркотики. Кто-то должен был поставлять их тому же Асахаре? Оружие опять же. Когда секта вступает на путь криминала, Бог отказывается от нее, — глубокомысленно изрек Невменов.

— Хорошо сказано. Она превращается в обычную шайку, точнее, в шайку особого рода, — поправился Корнилов.

— А шайки либо ищут сотрудничества, либо вступают в борьбу за рынок. Кто там еще у тебя?

— Рогожа-физик. Кроме кликухи, ничего нет.

— Если наш пациент, найдем.

— Сколько их у вас на сегодняшний день? Тысяч сто пятьдесят?

— Перевалило за двести. Картотека пополняется каждый день, — Невменов постучал по клавишам. — Сожалею, но ничего нет… Пока.

— Спасибо и на том, — задумчиво кивнул Корнилов. — Послушай, Сережа, вы ведь ведете оперативную работу?

— Как же иначе?

— Что ты думаешь по поводу этой чернухи с печенкой?

— Наверное, то же, что и ты. Какой-то театр ужаса!.. А что?

— Я и сам не знаю. Топчемся на одном месте. Там, за бугром, хоть что-нибудь похожее было?

— Тебя интересуют прецеденты? Мысль в принципе здравая. Надо подумать, но предупреждаю заранее, на скорый ответ не надейся. Придется поднять все, что связано с трансплантацией органов.

Необъятный эфир, коммуникационный спутник, все та же электромагнитная волна, слетающая с антенного прутика радиотелефона и пойманная на другом конце света.

Китаец звонил вовсе не с крыши небоскреба, как не совсем удачно пошутил Колян, а из нью-йоркского контейнерного терминала, расположенного в соседнем штате Нью-Джерси. Невдалеке от нефедовского «мустанга» на забитой машинами стоянке приютился серебристый «шевроле» с притемненными стеклами, оборудованный сложнейшей микроволновой техникой.

Вместе с телефоном абонента из загадочной заокеанской страны, вчерашнего противника, а ныне почти партнера, была записана и вся беседа: от первого до последнего слова.

«Шевроле» с номером штата и города Нью-Йорк принадлежал Федеральному бюро расследований, и сидели в нем офицеры городского отдела по борьбе с русской организованной преступностью: выпускница Гарварда Дилайла Брейтуэйт и уроженец Ленинграда, а ныне вновь Петербурга Майкл (Михаил) Кузнецов. Не только русский язык, но блатная феня и молодежный сленг не составляли для них проблемы.

Китайца FBI вело уже второй год. Общая длина магнитофонной пленки измерялась километрами.