Фортуна подстерегала обозревателя «КС» Саню Лазо на станции метро Площадь революции, но он, ясное дело, не знал об этом. Наряду с другими партийно-комсомольскими органами печати, популярная молодежная газета сохранила свое историческое название «Комсомолец столицы», демонстративно перечеркнув его косым сплетением заглавных литеров. По этой причине, сначала в журналистских, а затем и в самых широких кругах, она сподобилась прозвания «Кость», что нашло согласие с аббревиатурой и конфигурацией вензеля, натурально похожего на заостренный обломок упомянутого предмета.

Логотип далеко не всегда отражает содержание, но «КС» и вправду стала форменной «костью в горле» для многих, включая все ветви власти, силовые структуры и экстремистов обоих флангов.

Вынесенный толпой из вагона, Саня оказался прижатым к постаменту с бронзовой фигурой колхозницы, что никак нельзя было счесть знаком судьбы, ибо все, что происходило в тот момент в зале, не имело ни малейшего отношения к сельскохозяйственной тематике. Пожалуй, более уместен оказался бы пограничник с собакой.

Оба выхода в город были закрыты, и пассажиров с прибывающих поездов направляли вниз — через Театральную на Охотный ряд, о чем с короткими промежутками оповещала трансляция. Увидев милицейское оцепление, Саня достал удостоверение и принялся пробиваться навстречу потоку, который нес его к запруженным эскалаторам за полуовалом перил. Он угодил в самую кульминацию, потому что, как вскоре выяснилось, поезда вообще перестали останавливаться, минуя на повышенной скорости центральный пересадочный узел столицы. Станцию очищали основательно и вполне профессионально. Тем более хотелось остаться и разнюхать причины переполоха. Не обращая внимания на тычки и ругань, Сане ценой неимоверных усилий удалось протиснуться на платформу и, дав крюка, продраться к цепочке омоновцев.

Бегло оценив диспозицию, Саня понял, что тут представлены все силовые структуры, включая службу охраны Президента. У него была отличная память на лица.

После дежурных пререканий, сопровождавшихся качанием прав, ему позволили пройти к начальству.

У заграждения перед подъемными эскалаторами с Охотного ряда темпераментно беседовали три милицейских полковника, генерал и еще двое в штатском. По их настороженным лицам Саня понял, что узнан, но на всякий случай представился по всей форме.

Выступления в печати и на телевидении принесли ему скандальную, скажем прямо, известность. Особенно среди людей в погонах. Что-что, а припечатать броским словом он умел. К одному из министров так и прилипло обидное прозвище. Журналисту угрожали судом и пулей в затылок, но пока Бог миловал. Короче говоря, связываться с ним выходило накладно.

— Ладно, оставайтесь, — после долгой паузы разрешил лысый, с жиденьким начесом мужчина в темном, не по погоде, пиджаке, застегнутом на все пуговицы.

Его лицо, круглое и одутловатое, с глубоко запавшими глазками, показалось Сане знакомым. Кажется, он мельком видел эту лысину то ли с Власовым, то ли даже с Рыжковым. Определенно из бывшей «девятки».

— Вас, кажется, Александром зовут? — колюче сверкнув из-под кустистых бровей, он оглядел Саню с головы до ног и медленно отвел взгляд.

— Так точно… А вас, простите?

— Без комментариев.

— Все понятно… Во всяком случае, спасибо за содействие… А нельзя узнать, что тут происходит?

«Лысый» молча указал на статую сталевара, олицетворявшего рабочий класс. Она находилась на противоположной стороне, в отчужденном, как наметанным глазом определил Лазо, пространстве. В ногах гегемона плашмя лежал, пребывая в неустойчивом равновесии, самый обычный на вид «дипломат» черного цвета, с металлической окантовкой и наборным замком.

Не составляло труда догадаться, что именно это и явилось причиной заварухи. Случай в наше веселое время обыденный. В кейсе могло лежать все, что угодно: бомба, фирменные документы, портативный автомат, пачки долларов, пакеты крега, а то и вовсе поллитровка с нехитрой закусью. Словом, ничего из ряда вон выходящего. Если бы не паника, которую подняли пассажиры, и, главное, режимное расположение станции, можно было бы ограничиться и более скромными мерами. Но вышло, как вышло, то есть, как всегда.

— Может рвануть при малейшем наклоне, — снизошел все же до комментариев «Лысый», примерно догадываясь, какие мысли проносятся в голове журналиста.

Ждали саперов с натасканной на взрывчатку собакой.

Покрутившись со скучающим видом вокруг «объекта», Саня дал привыкнуть к своей особе, не вызывавшей, как он имел основания догадываться, дружеских чувств. Улучив удобный момент, он подлез настолько близко, что мог бы дотянуться до кейса, но был отогнан грубым окриком. Мгновенного взгляда оказалось, однако, достаточно, чтобы узреть неприметную пластинку с выбитым на ней номером 01. Сразу возникла ассоциативная мысль о пожарной команде, царапнувшая по самолюбию своим убогим примитивизмом. Конечно же, почтенная служба не имела никакого отношения к атташе-кейсу импортного происхождения, оставленному каким-то разиней. А то и вовсе разомлевшим от жары пьяницей.

«Почему обязательно бомба! Партию кейсов мог закупить какой-нибудь банк или фирма, скажем, для членов правления, а первый номер присвоил, чтоб лишний раз выделиться, гендиректор. Логично?.. Не совсем, — вновь пришел к тупику Лазо, — остальные передерутся из-за мест: кому шестой, кому девятый… И вообще первачи не ездят на метро. У них «мерседесы» и «вольво». Всяко бывает, но жизнь, как правило, выбирает банальные варианты».

Слоняясь между турникетами, Саня ловил обрывки разговоров.

Омоновцы, видимо, соответствующе проинструктированные, поминали дудаевских террористов. В другое время он бы охотно встрял в беседу: от сержанта подчас можно узнать больше, чем от генерала. Только не тем была занята голова, не на том сосредоточена.

В тот краткий миг, когда он увидел хромированную табличку с претенциозным номером, что-то такое вдруг промелькнуло и тут же забылось. Дурацкий окрик отвлек. Попытка вернуть тот первоначальный толчок окончательно заволокла память плотной завесой. Осталось беспокойное ощущение утраты важного связующего звена, возможно, ключевого в этой пока еще темной истории. Желание вспомнить тупой болью отзывалось в висках, от него нельзя было отвязаться. Саня понимал, что должен переключить себя на что-то совсем постороннее, не думать об этой чертовой бляхе, не насиловать память. Она проснется сама, без нажима, когда этого абсолютно не ждешь.

Уйдя в себя, он проглядел появление саперов: майора, лейтенанта и проводника с роскошной черноспинной овчаркой. Казалось, она улыбается, свесив язык с приоткрытой пасти. После короткого совещания приступили к работе. Первым делом собака обнюхала кейс и вроде как не обнаружила ничего подозрительного. Тогда майор решительно засучил рукава гимнастерки и, вытянув руки вперед, чутко пошевелил пальцами, словно хирург перед операцией или чудодей-экстрасенс. Затем, вооружившись фонендоскопом, он принялся, едва прикасаясь к поверхности, прослушивать чемодан. Эта стадия напомнила Сане медвежатника из гангстерских фильмов.

— Тикает? — крикнул через весь зал генерал.

Майор лишь досадливо дернул щекой и дал знак отойти еще дальше. Казалось, что он вообще привык изъясняться исключительно жестами. В ответ на его кивок лейтенант, раскрыв объемистый баул, выложил пару бронежилетов и каски с экраном из гнутого плексигласа. Помогая командиру облачиться в тяжелые, с выпирающими стальными пластинами доспехи, он успел натянуть на голову каску, но был остановлен небрежным взмахом руки.

— Зачем так рисковать? — не выдержал милицейский генерал. — У нас есть броневая плита с манипуляторами. Я попрошу доставить…

— Не стоит, — впервые раскрыл рот майор, — видел я ваши манипуляторы. Наборный замок — дело тонкое. А за меня не беспокойтесь: детонаторы руками ломал, и ничего.

Он и впрямь оказался ассом. Никто и глазом моргнуть не успел, как кейс оказался в его руках, ни на градус не изменив исходного наклона — правым углом к низу. Плавно подняв опасный груз над головой, майор унес его на пустую платформу, скрывшись за толщей пилона, облицованного краснокоричневым мрамором.