«Дегустацией» Кидин называл посещение винного погребка под городской ратушей. Ратсвейнкеллер, однако, оказался совсем не похожим на подвалы Массандры или Цинандали, где Ивана Николаевича потчевали благодарные аспиранты из южных республик. У немцев и обстановка иная, и режим винопития, не как у нас. Коллекция, конечно, богатая, но пьют не то, что подсунут, а на свой вкус, как в ресторане, и закуска соответственно.

Столь тонко подмеченное различие, однако, никак не сказалось на конечном результате. Перемежая «Либраумильх», рейнское и мозельское изрядными глотками вейнбранда — местного коньяка, московский гость выпал в осадок, чем не только позабавил, но и обрадовал хозяев. Значит, понравилось, значит, доволен. О торжественном ужине в «Унионе», также намеченном по программе, не могло быть и речи.

Ивана Николаевича доставили в старый, но модернизированный по последнему слову гостиничного бизнеса «Гамбургерхоф» и бережно уложили на кровать в президентском номере. Ящик с «Либраумильх» и прочие сувениры аккуратно водрузили в стенной шкаф. Узнав, что название сладенького винца переводится на русский, как «Молоко любимой женщины», Кидин загорелся желанием позабавить Лору, но пробудившись далеко за полдень, оказался не в состоянии вспомнить, откуда взялся этот тяжеленный картонный ящик и что означает написанное на нем слово.

Поправив здоровье с помощью стакана французской минералки «Виши» и безотказного аквазельцера, Иван Николаевич напустил полную ванну и окунулся туда с головой. По сути это был настоящий бассейн из итальянского мрамора цвета хорошей буженины. Кидин решил, что непременно заведет у себя точно такой же. Мраморный пол с подогревом он соорудил еще в прошлом году, и водоем тоже был соответствующий, с тремя ступеньками, но захотелось такой, как тут — овальный. Невольно порадовался, что на Западе остается все меньше вещей, достойных подражания. Положа руку на сердце, у него было все, чего душа пожелает, кроме покоя и счастья. Кто-то здорово сказал, что пока ты голоден, хочется лишь одного — жрать, когда же есть еда, хочется женщину, когда есть и женщина, и еда — денег, но когда имеешь все, становится страшно. Страх не оставлял Иван Николаевича даже за границей. Он поражался тому как свободно и без всякой охраны разгуливают его деловые партнеры. Тот же Гюнтер Далюге, генеральный директор концерна I.G. Biotechnologie. Принимая его в Москве — ужин соорудили в казино, — Кидин места себе не находил, то и дело выбегал в холл, где дежурил Валентин со своими орлами. Смирнов лично контролировал обстановку: какая машина подруливает, кто в ней сидит, в чем одеты. Про фортели Центробанка и Минфина, постоянно менявших правила игры, и говорить не приходится. Нет более опасного занятия, чем бизнес в России. Но грех жаловаться: такой накрут, как в Москве, и не снился ни немцам, ни американцам.

Триада еда-женщина-деньги навела на грустные мысли. С женщиной обстояло как-то не очень благополучно.

Кидин включил ультрафиолетовую лампу и направил на грудь благоухающую струю фена, затем закутался в горячую белоснежную махру, посидел, подумал и решил позвонить в Москву. У него в ванной висел точно такой же, защищенный от сырости, телефон — презент Гюнтера.

Охранник доложил, что Лариса Климентьевна отъехала на дачу. Кидин тут же связался с домом на Николиной Горе, но жены не оказалось и там. Оставался единственный шанс узнать хоть что-то: позвонить Смирнову.

— Как там Лариса Климентьевна? — спросил, выслушав подробный доклад о вылазках недругов, потерпевших полное поражение.

— Одно могу сказать: жива и здорова, — ответил Валентин с заметной задержкой.

— Ты что-нибудь выяснил?

— Насчет чего?

— Ну помнишь, мы еще с тобой говорили?..

— Не подтвердилось, Иван Николаевич. Нежелательными элементами не пахнет.

— И все-таки, кто?

— Я бы сказал, по линии культурных связей, — уклончиво ответил Смирнов. — Пресса, телевидение, понимаешь, в этом значится роде.

— С чего бы это вдруг?

— Об этом, думаю, удобнее спросить тебе лично, Иван Николаевич.

— Значит, говоришь, полный порядок?

— В смысле безопасности?.. Нормалек.

От разговора остался неприятный осадок. Пора, однако, было собираться на переговоры. Зная немецкую пунктуальность, Кидин не сомневался, что машину подадут минута в минуту.

Резиденция генерального директора находилась в фешенебельном районе Бинненальстер, на берегу обширного водоема, окруженного отелями и увеселительными заведениями. Парки, тенистые набережные, где цокот копыт слышнее шуршания шин, уютные ресторанчики. Эта часть города напоминала Кидину острова в Ленинграде, в особенности Каменный, где будущий банкир проходил производственную практику на фабрике шоколада. Каналы, соединявшие реки Альстер и Билле, казалось, должны были вызвать в памяти величественные картины Венеции, если бы не это опрокинутое в светлую немочь вод небо, не эти облака, разметанные на неоглядном горизонте, и суровые тени каменных громад, и липовый цвет, томящий воспоминаниями.

В самом воздухе, знобком, сыром, ощущался неуловимо балтийский привкус. И то верно: до Куксгафена на Северном море было так же близко, как до Киля на Балтике.

В окрестностях Куксгафена находилось основное производство Биотехнологии, открывшей свое первое совместное предприятие не где-нибудь, а именно в Петербурге. Новый филиал концерн намеревался разместить уже в Подмосковье.

Кидин мог предложить под застройку неосвоенный участок в двести гектаров, расположенный вблизи Истринского водохранилища, на самой границе охранной зоны. Земля под дачи и садовые домики шла там по семьсот долларов за сотку, но весь массив обойдется намного дешевле. Арендная плата могла покрыть все издержки уже на второй год.

Пока люди Далюге изучали документацию, Кидин фактически был предоставлен собственной персоне. Культурные мероприятия обрыдли, излишества, которые он позволил себе в ратуше и на Фишмаркте — знаменитом на весь свет рыбном рынке, подрывали здоровье. Он скучал, тревожился по дому и вообще не знал, чем себя занять.

Но всему рано или поздно наступает конец. Деловая часть визита, на который Иван Николаевич возлагал большие надежды, вступила в решающую фазу.

Гюнтер самолично заехал за ним на своем «мерседесе-600 SL», и они поехали к нему в Бинненальстер, подолгу простаивая у светофоров. Дождь прекратился, и в облачных прорывах засияло умытое солнышко, вспыхивая колючими звездами в бесконечных флете — пересекавших старую часть города каналах.

У мальчишки, успевшего до блеска очистить лобовое стекло, Гюнтер купил газету.

— Дневной выпуск, — пояснил, скользнув взглядом по заголовкам.

— Есть новости? — вяло поинтересовался Кидин. По давней привычке он возил с собой миниатюрный многоволновый транзистор «Сони», по которому слушал, обычно перед тем как уснуть, радиостанцию «Свобода» и футбольные репортажи из Москвы.

— Штурм госпиталя в Буденновске, новая газовая атака на центральном вокзале в Токио, землетрясение в Греции, эпидемия в Заире, — коротко перечислил Далюге. По-русски он говорил почти без акцента, лишь изредка сбиваясь в порядке слов. — И природа, и люди сошли с ума, — покачал головой, перевернув страницу. — Боснийские сербы обстреляли конвой ООН, Иран осуществляет тайные закупки ядерных технологий, арестован наркобарон в Колумбии, в Ираке обнаружен завод по производству биологического оружия — словом, конец света. Ничего нового, и все страшно.

— Это вы верно сказали, — понимающе закивал Кидин. — Я слушал московское радио… Ни дня без убийств и взрывов. Вчера застрелили директора крупного предприятия, буквально у дверей дома. Двое киллеров, их видели люди во дворе. Преспокойно сели в машину и уехали. Как всегда никого не найдут. У вас намного больше порядка…

— В утренней почте было сообщение о каком-то сексуальном маньяке. Убивает молодых женщин и вырезает у них печень. Депутаты требуют отставки министра.

— Час от часу не легче! И откуда они берутся, эти маньяки и киллеры? Совершенно озверел народ! Порядок нужен в стране, порядок.