— Вечеринку? — уцепился за слово Таггерт.

Нильсон нахмурился.

— Да так, маленькое торжество в нашей фирме. Колин раньше работал у меня лаборантом. Послушайте, а при чем здесь все это? Почему вы задаете мне эти вопросы?

Таггерт был не склонен отвечать Нильсону. Вместо этого он задал еще один вопрос, хотя и риторический:

— Полагаю, что в «Каско» все знают о вашем маленьком зверинце?

Глаза Нильсона сузились в щелки.

— Вы считаете, что пауков и змей выкрал кто-то из сотрудников?

— Вполне возможно, разве вам так не кажется? — парировал Таггерт.

Нильсон покачал головой.

— Нет, если честно, то я никогда об этом не думал.

Таггерт растолковывал ему как ребенку:

— Ну как же: кто-то был в курсе, где находится серпентарий, точно знал, что ему брать и как с ними надо обращаться. Не знаю, как вы, но я не верю в простое совпадение.

Нильсон притих, не в состоянии придумать достойный ответ.

— Скажите, вы были знакомы с девушкой по имени Дженет Гилмор? — неожиданно спросил Таггерт.

На секунду это озадачило Нильсона. Он не мог проследить за внезапным скачком в ходе вопросов, которые ему задавал Таггерт.

— Вы спрашиваете про ту пропавшую девушку, о которой писали в газетах? — наконец сообразил он. — Нет, конечно, же нет. А почему я должен ее знать? А главное, почему вы спрашиваете?

И вновь Таггерт отказался дать ему прямой ответ.

— Похоже, что кто-то очень старается помешать нам в идентификации ее черепа, — сказал он, затем встал и помедлил, словно обдумывая что-то напоследок. — О, доктор Нильсон, вы сказали, что у вас проблемы с женой. А где была сегодня вечером ваша жена, кстати?

Лицо Нильсона омрачилось подавленной злобой.

— Я сам хотел бы это знать, — желчно сказал он. — Скажите мне, ведь вы же сыщик!

Лицо Мораг Нильсон слегка раскраснелось от любовных утех. Она повернула голову набок, лежа на подушке, и с обожанием смотрела на красивое лицо Дерека Эмлота. Он же выглядел обеспокоенным.

— Что с тобой, Дерек? — нежно спросила она.

Эмлот нервно покусывал нижнюю губу.

— Я не совсем уверен, что это хорошая мысль — уйти от Дугласа.

Мораг улыбнулась, уютно прильнув к его теплому телу.

— А я не по-по-настоящему от него ушла. Просто решила его немного испугать. Если он поймет, что может меня потерять, — откажется от своей затеи.

Эмлота это совсем не убедило.

— Если бы ты оказалась права, — прошептал он. — Я все бы отдал за то, чтобы не дать этим ублюдкам из «Ландсберга» наложить лапу на разработки Дугласа.

— Не переживай, — успокоила его Мораг. И поцеловала в щеку. — Останешься на ночь? А дома скажешь, что срочно уехал куда-нибудь по делам.

Эмлот отрицательно помотал головой.

— Не сегодня. Сегодня день рождения Денизы. Я обещал сводить ее в ночной клуб.

Мораг отстранилась от него с недовольным лицом.

— Значит, я опять стала второй скрипкой.

Эмлот тяжело вздохнул.

— Послушай, мы уже не раз говорили об этом. И, вроде бы, приняли правила игры.

Но Мораг не собиралась успокаиваться.

— К черту правила, — сердито бросила она. — Быть может, я была бы не против играть вторую скрипку, если бы ты не всегда был дирижером. Порой мне кажется, что ты просто используешь меня, чтобы удержать Дугласа в «Каско».

Эмлот примирительно улыбнулся, перекатился по кровати и начал ласкать Мораг.

— Ты знаешь, что это неправда, — шептал он ей на ухо. — Знаешь, давай встретимся завтра.

Мораг отвернулась, чтобы он не увидел слезы, которые начали собираться в уголках глаз.

— Кажется, я всю свою распроклятую жизнь жду этого завтра, — горестно пробубнила она.

Джин Таггерт, кажется, тоже большую часть своей жизни провела в ожидании человека, которому полагалось быть частью ее мирка. На ее лице было печальное, почти покорное выражение, когда ее муж вошел в дом. Он ошибочно заключил, что это от того, что он не соизволил явиться на устроенный ею бернсовский ужин.

— Послушай, Джин, прости, я виноват, — начал он. — Но у меня правда выдался один из таких вечеров. Как, все же, прошел ужин?

Джин с трудом удержалась от слез.

— Тимми погиб, — произнесла она ровным, безучастным голосом. — Он выбежал на дорогу и попал под машину. Мы похоронили его в саду. Если не считать этого да того, что не было тебя, все прошло хорошо.

Таггерт проникся ее болью, и его лицо исказило страдание.

— Ах, Джин, мне очень жаль, — неловко промолвил он, зная, что этих слов недостаточно, но сознавая также пустоту, которая образовалась в их взаимном общении. Он стал на колени рядом с ее инвалидным креслом и прикоснулся губами к ее волосам. — Давай я отвезу тебя в спальню, — нежно промолвил он.

Доктор Эндрюс ждал Таггерта в его кабинете. Лицо его было омрачено скорбью.

— Хаттон? — догадался Таггерт, в чем ему помог инстинкт, развившийся за многие годы.

Эндрюс печально кивнул.

— Он умер сегодня ночью. Очевидно, в некоторых случаях возникают серьезные осложнения. Насколько я понял, в результате действия яда возникла острая почечная недостаточность. Трагический конец для такого блестящего человека. Мне очень жаль, Джим.

Таггерт смиренно вздохнул.

— Прими мои соболезнования, Стивен. Он был твоим другом.

Эндрю помотал головой.

— Это было очень давно. На самом деле у нас было не так много общего. Знаешь, ведь он был гомосексуалистом.

Таггерт спокойно воспринял это сообщение. Он и так об этом догадывался.

— Его ассистент, Карл Янг? — спросил он.

Эндрюс кивнул.

— Наверно, кто-то должен ему сказать.

— Джардайн сейчас у него, поехал посмотреть, насколько они продвинулись в реконструкции лиц. К сожалению, наверно, недостаточно далеко.

— Значит, дело топчется на месте? — посочувствовал Эндрюс. — Никаких новых ниточек? Возможна ли какая-нибудь связь между этой научной лабораторией и Дженет Гилмор?

Таггерт покачал головой.

— Пока ничего не ясно. Заставлю завтра Майка Джардайна порасспрашивать — он собирается навестить небольшую вечеринку в «Каско» в качестве непрошеного гостя.

Карл Янг задержался у двери в рабочий кабинет Хаттона, вставил ключ, но не торопился поворачивать его в замке.

— Вы уверены, что в комнате теперь вполне безопасно?

— Так мне сказали, — заверил его Джардайн. — Эксперты утверждают, что эти пауки привыкли к теплому климату. Они не могли выжить двое суток в таком холоде, как у нас в Глазго.

Янг повернул ключ в замке и отворил дверь. Несмотря на уверения Джардайна, он не сводил глаз с пола, пока шел к рабочему столу, на котором стояли два гипсовых бюста.

Джардайн посмотрел на них с нескрываемым разочарованием. Ни в том, ни в другом нельзя было узнать какое-либо человеческое лицо.

— Как долго Питер пробудет в больнице? — спросил Янг.

Джардайн пожал плечами.

— Не имею представления. К несчастью для нас, любой срок теперь покажется долгим.

— В принципе, я могу продолжить работу за него, — предложил Янг. — Я хочу сказать, основная структура уже готова, осталось только вылепить тонкие черты лица.

Казалось, блеснул лишь тонкий лучик надежды, но Джардайн ухватился за это.

— Вы думаете, что могли бы справиться? А опыт у вас есть?

— Я не раз выполнял лицевую реконструкцию на черепах человекообразных обезьян, — сказал Янг. — Разумеется, это была, в основном, работа по догадке, в отличие от данного случая, но я долгое время работал с Питером и очень хорошо изучил его метод. Я помогал ему в том американском деле с головами, найденными в грузовике. И я, конечно, рад возможности доказать, что я могу сделать это.

Уверенность молодого человека вселяла оптимизм. Джардайна одолевало искушение дать ему зеленую улицу. Потом он вспомнил слова Таггерта: «Я ничего не имею против инициативы, но ставьте меня в известность».