— Конечно.

— А работать руками?

Заключенный уставился на свои ладони, покрытые мозолями от многолетнего труда, — твердыми мозолями, которые не сошли даже после долгих месяцев праздности в тюремной камере. Губы Тора скривились в невеселой усмешке.

— Думаю, да.

— А считать?

— Да.

Джуэл прикусила нижнюю губу и задумалась. Десять пар голодных мужских глаз с тоской взглянули на ее нежный алый ротик — все, кроме Тора Камерона, уже утомившегося от расспросов этой рыжей девицы и начавшего подумывать, а не воспользоваться ли ему этой необычной ситуацией для побега?

Пока он оглядывался по сторонам и оценивал положение, Джуэл повернулась к Макиннону:

— Я возьму этого.

Тор поднял голову и увидел, что она указывает своим изящным пальчиком точь-в-точь на него.

— Вы уверены, мисс… — с сомнением в голосе начал Макиннон.

— Да, уверена, — надменно перебила его Джуэл.

— Что, черт побери, все это значит?! — взорвался Тор.

Никто ему не ответил. Макиннон вывел из комнаты рыжую красотку, за которой, не отставая ни на шаг, проследовал угрюмый тип с серьгой в ухе. Стражники принялись разводить заключенных по камерам, а Слиго подтолкнул Тора пистолетом.

— Давай шевелись!

— Куда?

— К колодцу. Умоешься и наденешь плащ.

Тор хмуро взглянул на него, раздраженный всей этой таинственностью.

— Зачем?

Слиго довольно улыбнулся, обнажив желтые зубы.

— Без приличного плаща нельзя жениться.

Тор замер и озадаченно уставился на стражника.

— Да, жениться! — сладким голоском повторил Слиго. — Ты не ослышался. На этой рыжей девице. Хотя почему она выбрала тебя — выше моего понимания.

Глаза Тора вспыхнули яростью.

— Ты хочешь сказать, — медленно проговорил он, — что эта рыжая малолетка выбрала меня в мужья?!

— Малолетка? — утробно хохотнул Слиго. — Я бы так не сказал! Ты что, не заметил, какая у нее грудь? Твердая, высокая, да такая, что чуть корсет не лопается!

— Расскажи лучше, как было дело, — оборвал его Тор.

Слиго пожал плечами.

— Макиннон говорит, что она ворвалась к нему в кабинет и потребовала мужа. С мозгами и мускулами. И вот ей стукнуло в голову выбрать тебя, — последнее слово своей речи Слиго подкрепил тычком пистолета в грудь Тора.

— И ты думаешь, что я соглашусь? И все так просто?

Слиго фыркнул.

— Ты думаешь, у тебя есть выбор? Как только она заплатит за тебя, ты будешь принадлежать ей целиком, со всеми потрохами, понял?

Тор все понял. Но он прекрасно знал, что эта сделка не будет отражена ни в одном документе. Слава Создателю, никто не сможет купить его как раба, что бы там ни вообразила себе эта благородная леди!

Но затем первое потрясение прошло, и Тор начал анализировать эту невероятную ситуацию. Он быстро понял все ее преимущества. Как только за него заплатят, он станет свободным человеком. Он сможет спокойно убраться из этой вонючей тюрьмы, сможет пойти куда захочет, говорить с кем захочет, поступать как захочет, — а он, ей-богу, хотел многого!

Впервые за много месяцев чувственные губы Тора Камерона тронула настоящая улыбка. Что ж, прекрасно! Пусть эта девица выкупит его, пусть его приоденут и отведут в ту каморку, которую Аллен Макиннон называет своим кабинетом. А уж там от свободы его будет отделять всего несколько ступеней, ведущих на улицу, за ворота тюрьмы! Прежде чем эта глупая девчонка и Макиннон со своей ублюдочной стражей успеют опомниться, его уже и след простынет!

— Что ж, прекрасно! — повторил он, на сей раз вслух. — Пожалуй, я действительно умоюсь. Но одного плаща будет мало. Мне нужна чистая рубаха и брюки, иначе невеста упадет в обморок от моего аромата.

Когда его вывели в боковой дворик, где находился единственный во всей тюрьме водяной насос, Тор настоял на том, чтобы ему позволили побриться. Он знал, что прилично одетый и гладко выбритый человек выглядит куда респектабельнее, нежели заросший щетиной и едва прикрытый лохмотьями. Он хотел оказаться на улицах Глазго вовсе не затем, чтобы через пять минут его снова вернули в кандалах в Коукадденскую тюрьму. Он убьет любого, кто попытается схватить его вновь!

Стоя под дождем, Тор ожесточенно скреб подбородок тупым лезвием перочинного ножика. Это был совершенно варварский способ бритья, но Макиннон не велел выдавать опасному преступнику нормальную бритву, которую легко можно превратить в оружие. Макиннон был сопливым трусом, но не дураком!

Бреясь, Тор продолжал с беспечным видом изучать обстановку. Вокруг тюремного двора сгрудились приземистые лачуги; окна их были темны, по водостокам лилась грязная вода. Вдалеке слышался шум повозок и карет, от реки доносился вой сирены, подающей сигналы судам, чтобы те не заплутали в тумане. Для Тора Камерона все это были звуки свободы. Он жадно впитывал их каждой клеточкой своего тела.

Тор решил, что направится прямо к реке, и тут же почувствовал, как у него засосало под ложечкой: от Коукаддена до реки не так уж и близко. «Ну да ничего, — подумал он. — По дороге найдется не одно укрытие и не один человек, который будет готов помочь мне, узнав, откуда я сбежал».

Выбрившись, насколько позволил ему этот ужасный инструмент, Тор стянул с себя лохмотья рубахи и начал мыться. Несмотря на то что вода была ледяной, он блаженствовал. Каждый раз, когда он нажимал на рукоятку насоса, его окатывала мощная струя, напоминавшая о том, что для свободного человека в мире предостаточно воды. Ему же шесть долгих месяцев приходилось довольствоваться одной кружкой в день.

Как же было прекрасно стоять здесь, на грязном дворе тюрьмы, и ощущать кожей холодные капли, бьющие по лицу и плечам, и вдыхать зловонный воздух трущоб! Для Тора это был воздух свободы.

Стражники уже начали терять терпение. Слиго без долгих церемоний поторопил Тора пинком тяжелого сапога. Тор вытерся насухо куском мешковины и натянул на себя поношенную рубаху. Эта стираная-перестираная ткань для него была соблазнительнее самого дорогого шелка. Ну и что с того, что за долгие месяцы заточения мускулы на его груди и руках стали дряблыми; что с того, что эта рубаха повисла мешком на плечах, а рукава оказались слишком длинными? Рубаха была мягкой, чистой, а самое главное — на ней не стояло тюремного клейма.

— Пойдем, — проворчал Слиго, снова пнув его сапогом. — Хватит, прихорошился.

Стражники расхохотались, но Тор остался невозмутимым. Только полные губы его слегка изогнулись в недоброй усмешке. Возможно, у него еще будет шанс преподать урок этому грубияну, прежде чем он окажется на свободе.

Не проронив ни слова, Тор проследовал в сопровождении стражников в низкую дверь, наклонив голову, чтобы не удариться о притолоку. Там, за толстыми каменными стенами, в глубине запутанных коридоров, его ожидала юная невеста.

Джуэл Маккензи едва узнала высокого, жилистого человека, появившегося на пороге кабинета Аллена Макиннона. Он сбрил бороду и оказался обладателем квадратной челюсти и раздвоенного подбородка, который можно было бы назвать привлекательным, если бы не многочисленные порезы, оставленные тупой бритвой. Длинные волосы частично были рассыпаны по плечам, частично собраны в хвост, перехваченный лентой. Поношенная батистовая рубаха и брюки, явно не соответствующие его размеру и плотно обтягивавшие узкие бедра и длинные ноги, довершали преображение грязного арестанта в… ну если не в джентльмена, то, во всяком случае, в цивилизованного человека.

Впрочем, во взгляде синих глаз Джуэл не заметила ни капли цивилизованности. Глаза эти горели дикой враждебностью, и девушка в панике подумала:

«Что, если мистер Макиннон ошибся, заверяя меня в том, что этот заключенный… как там его зовут?.. что этот Тор Камерон, при всей своей наглости и дерзости, все же не способен на убийство?»

— Поверьте мне, мисс Маккензи, — сказал тюремщик, когда они обсуждали Тора, пока тот умывался, — уж я знаю, чего ждать от каждого из них. Проведя тридцать лет в Коукаддене, волей-неволей научишься читать души людей. Кое-кто из наших узников заслуживает виселицы, кое-кого надо переправить в колонии, некоторые сидят по ложному обвинению. Одни выходят отсюда сломленными и разбитыми, другие покидают эти стены лишь затем, чтобы снова вернуться сюда. Что же касается этого парня, то уверяю вас: он не убийца. Хотя это все, что я могу гарантировать.