Кажется, сам дух острова пропитан стремлением устроить что-то с неким вывертом на новый лад. И люди здесь выглядят спокойными и уверенными, что слышно и манере разговора, и даже в позе чувствуется.

Федотка прибыл из очередного гарнизонного городка, что возводится под его приглядом для базирования патрульных бригов на северо-восточной окраине их группы островов. Под его руку флот и переходит по мере того, как государь эскадру за эскадрой направляет на перевооружение, а потом — по разбросанным в разных местах гаваням.

Не всех Гриша знает и, пока люди сходятся, знакомится с ними и ненароком слушает поистине крамольные рассуждения, коими собравшиеся обмениваются:

— С Ростоц-острова франов сбивать не станем. Пусть моряки наши учатся корабли перехватывать и конвои. И стрельбы учебные боевыми снарядами ведут по сопротивляющемуся неприятелю. Воюющая армия крепчает, а скучающая по гарнизонам баклуши бьёт и одни хлопоты доставляет, — вот такую мысль высказал флотский командор, которого пригласил сюда Никита. Так никто на это не зашикал, не замахал руками.

— Други мои, милостивые государи. Так уж случилось, что думу боярскую частью побили, а частью членов её служить заставили от столицы вдали. А одному мне со всей Рыссией не справиться и уж коли стали вы мне сподвижниками, поведаю о том, к чему стремлюсь и остальных направить пытаюсь.

Люди давно приметили, что вместе удаётся сделать то, что поодиночке не получается. С той поры и собираются родами или деревнями, дружинами или полками. И чем лучше наставляют их или принуждают, тем сильнее сообщество, тем зажиточней. Потому руководство, хоть на подворье, хоть на поле брани, всегда приходилось исполнять людям разумным, за что заслуженно пользовались они и почётом и достатком.

Чем больше людей объединяли свои усилия, тем больше и руководителей требовалось, а потом и руководителей руководителей, и ещё выше. Так сложилось государство, где бояре служили губернатору, а он — государю, тех губернаторов или наместников поставивших. Одновременно требовался и иной служилый люд, чтобы и людей сосчитать, и пушки вовремя отлить, и оброк собрать. Бояре дружинников своих на боры посылали, да пахарей перенимали, когда те уйти пытались из-под податей.

С той поры жизнь сильно изменилась и усложнилась из-за того, что напридумывали люди новинок — инструментов, оружия, способов делать вещи разные. А у нас в Рыссии уклад государственный всё ещё опирается на старые обычаи. Это противоречие мы и начали устранять, всяк на свой лад и на своём месте, разумом заменяя приверженность традициям. И это оказалось верно — пушками, что придумали стрелецкие мастера, да кузнецы умелые, отогнали мы уже испов, и франов образумили. Вот и вывод сразу ясен — верно деяли и дальше надо так.

Властные структуры государства нашего изменять придется мне, есть у меня в этом помощники. А вот, что чем заменить или исправить — про то подсказок ждать буду и от вас, и от всех, кто отчёт о сходке нашей прочтёт. Его размножат потом и разошлют повсюду.

Но власть, как ни крути, мало что решает, потому что ограничена рамками возможного. В её распоряжении лишь то, что собрано пахарями, отковано кузнецами или выловлено рыбаками. И чем этого больше, тем проще отбиться от супостата.

Гриша осмотрелся, перевёл дух и улыбнулся:

— Зря я столько времени рассказывал, что лучше быть сытым и здоровым, чем голодным и больным, — заулыбались и слушатели. — Так что начинаю прямо говорить, чего хочу.

Околотки повсюду создаём с боярами во главе. Выбираем на это хозяйственных и домовитых. Пускай всех к делу пристроят, накормят и поселят без тесноты. Строго наказать, что любая баба, от кого бы она не понесла, должна быть уверена — детей поднимет и нужному мастерству выучит. К боярину Волкову станем новых околоточных посылать для науки.

Обратная сторона всенародной сытости и довольства — начинают лодырничать. Жрать всем охота, а трудиться иные только из под палки способны. Вот этого забывать нельзя и принуждать к труду следует лентяев, а воров и татей изводить на месте, как и раньше деяли. Али прощать до другого раза, коли жалко — то заранее не скажешь.

А ещё оружие в каждом околотке иметь, чтобы от шайки чурсайской отбиться, для чего околоточному в обязанность вменяется мужчин володению оным учить. Не так как настоящих воинов, понятно, чтобы работе не мешать, но всех. И хотя бы раз в год, смотр этому ополчению устраивать.

Над околоточными тоже боярина поставим для надзору и чтобы дрязг между околоточными не допускать. А уж как их называть — это после подуманм. Там уж как сложится, так и сделается. Не видать заранее, а только без такого порядка ни приказы разослать, ни отчёты собрать толком не получится. Понятно, что людского приказа дьяков и оброчного в каждый околоток не пошлёшь, а из губернии они за всеми не уследят.

Деревеньки податью обкладывать — опять же не околоточного надзирателя дело. Много тут пока неясного. Но школы, больницы, торжища в каждом посёлке мы сразу разместить не сможем, а быть им должно.

Для нужд государственных, чтобы оборону наладить, средств потребно много. Тратить их придётся и на приглашение иноземцев. Мастера нам нужны. Что наши хороши — спору нет, но заморские новинки принимать надо быстро, пока не обскакали нас возможные супротивники в том, о чём мы ещё и не ведаем. Заморскому приказу о том указание дано, однако отписывать его главе надобно, где в каких работниках самая большая нужда.

Ещё беда у нас — мастера не любят секретами своими делиться, чтобы без заработку не остаться, если кто тот же товар станет изготавливать. Так вот — если пропитание и одежда у всех одинаковые, жильё имеется, а товар забирают по твёрдой цене и в условленном количестве, то скрывать приёмы работы уже смысла нет. Тогда за выучеников можно хоть чествовать, хоть деньгами поощрять — и знания начнут лучше распространяться, и вещей полезных прибудет.

Главное — не забывать о постоянной переменчивости жизни, не отставать от неё и пользоваться знаниями, что учёные по всему свету собирают, когда открывают что-то ранее неведомое. Потому нужно и академии создавать и университеты, где учить юношей известным наукам и неведомое постигать умами пытливыми.

Ну вот я и обрисовал, что собираюсь с вашей помощью сделать. Теперь пусть выскажутся те, кому поправить в этом что-то надо, или добавить. А после о воровском приказе поговорим — что в нём менять пора. Степан Кузьмич Хлыст нам на сей счёт соображения доложит. Ну а остальные вопросы на листиках прописаны и всем известны. Хватит нам не на один день.

Вот так и завершил Гриша свою программную речь. Хотелось сказать значительно больше, но для первого раза и этого довольно. Нельзя сразу поменять всё. И даже сподвижников надо подготовить к грядущим переменам, а то ведь накуролесят.

Побывать на Ендрике и не поговорить с Чертознаем Викторовичем, то есть с Филиппом, конечно, отцом Натальи, это было бы просто глупостью. О чём говорить? Какая разница. Этот человек действительно знает вещи, на Посейдонии пока неведомые, поэтому и не угадаешь, о чём речь пойдёт.

Доктор нынче в Царёвке — имении его дочери. Жене помогает управиться с покосом. Так и не зажила Милена барыней, не умею, говорит. Ну, да её воля. Наташка, ясное дело, тоже помчалась пособлять, прихватив для компании и мужа своего тёщу очаровывать. А что поделаешь? Родня — она завсегда родня. Мил или не мил — а свой. Издревле так ведётся, и тех, кто близких не поддерживает, осуждает людская молва.

— Хитрая бестия, ты, Гриша. Ведь какую гадость боярам учинил! Вроде, как по обычаю им земельные наделы поручать затеял и власть над людьми дал. И самим же властителям вменил в обязанность подчинённых своих вооружить. То есть злить подопечных только безумец станет, и придётся этим… околоточным боярам крутиться меж двух огней. Сверху-то сколь чего казне от них нужно — те же дьяки оброчные спросят, а если лютовать станет с насельцами — мигом ему пилюлю свинцовую пропишут, — вечером у костра, отгоняющего своим дымом комаров, покойно и рассудительно ведутся неспешные разговоры. — Батюшка-то твой тоже всё придумывал, как влияние боярское уменьшить.