Денег боярин Кикин присылал, как и обещался. Наталья по здешним кузнецам заказы размещала, да следила за тем, чтобы по шаблонам всё сходилось. Она их сама вытёсывала или сколачивала — деревенская ведь, многое умеет. Федот заказывал множество вещей для корабля потребных. Это большое хозяйство — корабль. Тут и компасы нужны и паруса пошить необходимо, и канатов немало. Сотни наименований. Те же лампадки, без которых внутри ничего не видать. Селим тряс поставщиков и проверял счета. Гриша с удивлением ощутил, как вовремя собравшаяся отлично спевшаяся команда привычно заработала на новом месте.

Агапий объявился тихонько. Стал захаживать изредка да рассказывать, какие слухи ползут. От Кондратия артель прибыла на барке с лесом — брусовую дорогу наладили вдоль стапелей, а то с подвозом пиломатериалов задержки случались. А потом эти мужики и в работы на корабле включились. Так и возник в этом месте маленький кусочек Ендрика. Задымила печка столовой, встали шатры для ночлега плотников. Федоткины это «художества» — он по части устроения городков наловчился. Потом Кикин прислал будущий экипаж вместе с капитаном и офицерами — опытные моряки, как и просил Гриша.

Только сейчас, когда всё пошло на лад, и переключилась мысль государя на систематический лад. После гибели отца и старшего из братьев, его как-то перекрутило. Намерение превратить всю страну в один армейский лагерь отступило под давлением обстоятельств. Вот не клеилось с этой затеей даже умозрительно. Теперь же — иное дело. Он словно почуял почву под ногами. В чём же дело?

Да в деле дело и заключается. Невозможно изменять страну не решая частных задач, а он их и не видел, пока не принялся за постройку носителя пушек. Недоставало ему охвата, всей картины бесконечного разнообразия происходящих по всей стране событий. А вот ныне, занимаясь решением пусть самого важного, но одного вопроса, он чётко понимает, что нужно делать на пути к успеху. Корабль испытывать и испов побеждать. Успеть бы смонтировать орудия до того, как начнётся война, а то они уж больно долго с постройкой провозились.

Первые же выходы в море выявили, что с парусным вооружением угадали. Скорость хорошая. А вот в свежую погоду выходить наверх через люк в палубе, пусть и верхней, что на шкафуте — это всё равно, что в речку нырнуть. Поэтому за грот-мачтой поставили будку со стёклами и дверью. В неё проникали снизу из люка, а уж потом отправлялись на мачты работать с парусами. Остальные выходы наверх в этот период закрывались наглухо.

Еще обнижения на носу и корме приспособились затягивать брезентом поверх съёмных балок. Тогда вода быстрее скатывалась и корабль охотнее выныривал, зарывшись носом в волну. Фальшборт заменили на леера и ещё массу мелких доделок по мелочам пришлось произвести. Орудия смонтировали, а комендоров заранее обучили на Ендрике на береговой батарее. Словом, времени не теряли. И это оказалось правильно. Испы пришли. Правда, в момент выхода «Ласточки», как нарекли это необычное создание, весть о начале боевых действий до Порт-о-Крабса не дошла, поэтому в свой переход в столицу капитан охотно взял на борт и юного царя и молодую царицу.

Канонада донеслась до ушей сигнальщиков ещё на подходе к проливу, ведущему в гавань, где обычно располагается флот. Когда приблизились — картинка нарисовалась просто каноническая. Рядок галеонов стоит на якорях против береговых батарей и ведёт их методический обстрел, кроша камень крепостных стен. Ответные ядра стучатся в высокие борта, ломают мачты, сбивают реи, что для неподвижных гигантов не слишком важно. Создаётся впечатление, что артиллерия верхних палуб на них вообще молчит и вся команда сейчас внизу, под прикрытием. Прочные всё-таки борта у этих созданий рук испских мастеров.

Три рысских нефа, перегородив вход в пролив, тоже стоят на якорях, обратившись бортом к противнику, и угощают его залпами. Где и чем заняты остальные части флотов — этого не понять. Как стали сближаться, капитан загнал всех под палубу, и точнёхонько под корму замыкающего подошёл. Торчали оттуда несколько пушечных жерл, но для них два километра ещё слишком большая дистанция. А для Ласточки — в самый раз. Вот и вдарила она продольно и десяток снарядов туда положила. Потом настало время переносить огонь на следующего, но у того поворот корпуса не позволял так удачно выстрелы направить, поэтому его гвоздили прямо в борт из носового, а кормовое продолжало пальбу по замыкающему, тоже в борт на уровне орудийных палуб.

Так и шли вдоль линии, потчуя испов и изредка поглядывая на недолёты ответных залпов. А тут, откуда ни возьмись — фрегат навстречу. Видимо, должен был с моря прикрывать галеоны, да что-то ему не дало вовремя вмешаться. Ласточка поворотила вправо, вдаль от берега в фордевинд, и противник, идущий не так круто, продолжил сближение. Вот его, начиная с дистанции в четыре километра, и принялись обстреливать. Волнение два балла плюс от своей же пальбы корпус содрогается, сбивая наводку другого орудия, так что поначалу один раз из трёх попадали. А то и из четырёх. Отстал фрегат, наверное, поломали ему что-то. После этого снова принялись подворачивать к линии галеонов, пытаясь угадать с кормы. А на тех уже пожары занимаются. Не иначе печи на береговых батареях разогрели и калёными ядрами обстреливают.

А вот подойти к цели не удалось. На этот раз отсекли их испские нефы. Сразу четыре подоспели, однако оказались они у Ласточки под ветром, а потому она выбирала дистанцию для пальбы. С трёх километров примерно ударила, чтобы снаряды напрасно не раскидывать. Так и крутились, пока не увидели, как из горла пролива одна за другой выходят рысские галеры и торопятся к галеонам. Абордаж затеяли, увидев, что примолкла артиллерия. Слева, неподалеку от испского флагмана тоже клубились облака дыма, но разглядеть, что там происходит, толком не удалось. Тут один неф попытался подобраться поближе, заложив длинный галс, так в аккурат на втором повороте у него крюйт-камера взорвалась. Снаряд из кормового орудия положили удачно. А другому вскорости бушприт отстрелили.

Дистанция уменьшилась и, кажется, наводчики стали развлекаться. Или волнение ослабло? Во всяком случае, теперь что ни выстрел, то супостату крупная неприятность. Доску вышибли в уровень с ватерлинией, шалунишки. Не во всю длину, но в аккурат между шпангоутами. И рядом. И снова. Вот так и нащупали способ от нефов отвязаться. Они, после этого тонуть принялись и сделалось им не до войны.

А на четырёх галеонах, что ближние к проливу, флаги теперь рысские вьются, замыкающий вообще горит — команда спасается на шлюпках. Двое неуклюже пытаются уйти, что при повреждённом рангоуте и против ветра, очень слабого к тому же — просто верх героизма. А из-за мыса показалось множество кораблей — это подтягиватеся та часть флота испов, что везёт десант. Как раз по расчёту времени галеоны должны были сбить береговые батареи и тогда путь к столице оказался бы открыт.

Что же, им сейчас ветер в левый борт, а Ласточке — в правый. Сможет ли стадо баранов противостоять одинокому волку? Капитана этот вопрос тоже интересует, потому что команда поспешно банит стволы и пересчитывает снаряды и картузы.

Увы. Так и не узнали правильного ответа. Испы начали разворот, а погоня при таком ветре — дело исключительно длительное. Успеть бы в гавань войти, пока не заштилело. На вёслах они — что черепаха на суше. Медлительны и неповоротливы. Тесно гребцам, хоть и всего-то для четырёх вёсел места отыскались. А шлюпку спускать — дело хлопотное. Неудобные тут шлюпбалки, из-за вантов грот-мачты морока с ними.

Ослабший ветер и замедлившийся от этого ход, оказались благом для рыссов. В такие часы галеры и скампавеи делают то, что хотят. Замершие совсем или почти, грозные парусные корабли способны только грозить им издали, сурово зияя жерлами своих пушек. Вот и сейчас вслед уходящему флоту испов двинулось с полдюжины длинных приземистых гребных кораблей. Гриша ещё с удивлением подумал, что они могут сделать против больших пушек пузатых каракк, крутобоких нефов и строгих фрегатов?