— Капральство сапёрное за тобой последует. В него как раз рекрутов набрали и людей там нынче вдвое против обычного. С ними и кашевар прибудет. Да и ты собери, кого знаешь из мастеровых. Про оплату и гвозди со скобами с князем Федотом говорить станешь, да со слугой его Селимом Ахмедычем.

А пока, Наталья, давай сюда картинки. Смотри Кондрат! Вот так пути ладят внутри угольных шахт. Кладут два бруса, а по ним корыто катают на колёсах. В тех колёсах изнутри расширение сделано, ребордой зовётся, чтобы повозка вбок не съезжала. Так телеги и колёса к ним — то не твоя забота. А вот расстояние между брусьями нужно выдержать точно. Три локтя.

— Ну, коли не надо сплошного настила из брёвен собирать, то это легче, — Кондрат посветлел лицом. — Опять же смотря, сколько быков-срубов вязать. Но, с другой стороны, ежели скоб вдосталь будет, то оно и не так долго получится, — Кондрат озадачен, однако жаловаться на многодельность предстоящих трудов не забывает.

Но это он рановато затеял — Федот лишнего ни за что не заплатит, а до разговора о цене пока далеко. Сперва следует разобраться с объёмом работ, и Гриша добывает на свет свои прикидки — кое-что на местности он успел зарисовать, кое-что — замерить. А уже завтра ему, на этот раз сухим путём, вести к селитряной долине плутонг разведчиков. Будут новобранцы учиться планы местности снимать, да не где-нибудь, а на будущей трассе.

Бубнящий тем временем о грядущих трудах Кондратий, не чуя окорота, совсем разухарился, и затею с дорогой охаял совсем:

— И это, царевич, не станет служить твоя реборда. Обломается скоро. Или всё колесо нужно из железа ковать, али лить из бронзы, аки пушку.

— Таких колёс нам не выделать, — вдруг вымолвил Федот. Хотя, если маленькие, вот такие, — он показал в обхват пальцев, то, наверное, получится.

Посмотрел на опечаленное лицо царевича, и продолжил:

— Поспрошаю я кузнецов, и на пушкарском дворе разузнаю.

— А маленькие колёса брус станут проминать, — вдруг встряла Наталья. — Ну, помнишь, Гриш, чем меньше площадь, тем больше давление. Ой, — смутилась она, поймав на себе взгляд плотника. — Извините, дядя Кондратий.

Артельщик сделал строгое лицо, он окорачивать девку неразумную не стал. Наоборот, от себя прибавил к её словам:

— Колесо потребно обычное брать от телеги, а чтобы оно с бруса не сошло, давайте я к нему изнутри второй брус положу, на четыре пальца выше. И оба их в один паз на поперечине врублю. Хотя, тогда чашка внизу получится и вода туда зальётся. Через год всю дорогу гниль возьмёт.

Толкаясь головами царевич, плотник и «служанка» принялись черкаться угольком по положенной на стол белёной доске, придумывая, как удержать колёса на пути, и чтобы при этом конструкция не копила в себе влагу от выпадающих осадков.

— Погодьте, — теперь Федот завладел «инструментом». — Кто телегу везти будет? То есть, хоть лошадью тянуть, хоть руками толкать, но идти-то между брусьями придётся. Стало быть, на каждом мосту придётся делать узкий пол во всю его длину. Вот он и станет выше брусьев, чтобы колёса внутрь не скатывались. А наружу их уже ось не пустит.

Нарисовали, исправили, снова улучшили — вроде, заиграла затея. Однако стенания Кондратия не прекратились. Тут же он вспомнил, что выдержанного материала у него в достатке нет, да и тот ещё распилить нужно, или обтесать. Так что пришлось Грише, мысленно зажмурившись, отдать припасы корабельного леса, что готовился для флотских нужд, и пообещать обеспечить перевозку. Разговор затягивался и дело дошло уже до пересчитывания суммарной длинны имевшихся хлыстов и количества потребного крепежа.

Гриша отошёл к окну. Нет, перекрывать свет своим корпусом он не стал (большой уже, чтобы осознавать последствия своих действий) держался в простенке и поглядывал на то, что творится на дворе. До него дошло, какой муравейник он решился разворошить. Но пробы образцов, что провёл мастер, изучая доставленные с северо-востока мешки, сомнений не оставлял — чистится эта селитра, и порох из неё выйдет обычный, средних кондиций. Тот самый, без которого сейчас рысские армии страдают от искусных сельджукских бомбардиров, отвечая одним выстрелом на пять. Он принял решение, и сделает то, что считает должным. За что потом и ответит полной мерой. Как взрослый. Потому что отец признал его дееспособным, то есть отвечающим за дела свои. И за бездействие.

Вернулся к столу, где некоторое время прекрасно обходились и без него:

— Дядя Кондратий! Дорогу потянем прямо от лесных складов. Путь я укажу. По гребням холмов поведём, и по ней же всё для стройки станем привозить. После очистки селитры от силы десятая часть остаётся от того, что выкопали, а пороху нужно очень много. Если не проянуть брусовый путь на всю дистанцию, то зимой на санях сколь надо навозим, а как весной дороги раскиснут, так и встанет мельница.

— Так Гриш! — артельщик совершенно забылся в пылу обсуждения. — Весной-то в паводок и наши деревянные дороги поплыть могут.

— Говорит же Гриц-бебе, по гребням холмов пути поведём, — Селим вмешался. — Кто их оттуда смоет?

— Ахмедыч, ты же сельжджук, стало быть — басурманин, — не сдаётся упертый плотник. — Откуда знаешь, что не смоет?

— Живу я здесь.

— А! Ну, тогда, верно говоришь.

— Спокойно! Селим, Федот! А ну садитесь и считайте, хватит ли леса, чтобы весь путь вытянуть, — Наташка скорее всех сообразила, что затеял царевич. Встала, подошла к буфету, налила братину стоялого мёда и с поклоном поднесла плотнику.

Тот хлебнул, и передал Грише. Потом и Селим с Федотом сделали по глотку, а девушке досталось уже совсем немного. Ритуал этот — ещё не побратимство. Даже не товарищество, однако, ниточку доверия уже знаменует.

— Вот, Кондрат тебе метр. Это франы выдумали заместо наших локтей да вершков, да пальцев. И с бриттскими ярдами, футами и дюймами путаться больше не надо, — Гриша подал старому плотнику размеченную рейку. — Тысяча метров — километр. Тоже ни вёрст тебе не надо, ни миль. А если для мелких предметов, то миллиметр — тысячная доля того же метра. Наши три локтя — это в аккурат и есть, метр с половиной. Вот по такому шаблону всю дорогу я и проверю. Держи.

Царевич только что вернулся с просеки, маршрут которой выверил сам. Прокладывал он его так, чтобы ни в низину, ни на склон дорога не попадала. Кажется, это называется «водораздел» То есть линия границы бассейнов рек. Хотя рек на Ендрике нет совсем. Здесь сплошные ручьи, по которым от устья на лодке подняться можно не более чем на пару километров, а потом сядешь на мель или упрёшься во что-нибудь.

Трасса прошла немного западней череды поместий и только потом отклонилась к востоку. Так тут рельеф указал. Чтобы будущее полотно дороги не включало в себя слишком много спусков и подъёмов, макушки холмов немножко прокапывают, а вынутый грунт перевозят в ложбины. По брусовой дороге это много легче, чем в телегах, идущих по земле. Вернее, телеги по брусовке и идут, причём и спереди и сзади у каждой стоят большие колёса, что с задней оси — плавность изгибов пути такова, что поворотливость экипажу не требуется, а двадцать пять пудов одной лошадью везти легко.

Прокладка же ведётся с той скоростью, с которой из брёвен пилятся брусья. Для оплаты найма множества работников Гриша просаживает губернскую казну, что оставил ему боярин Чухнин и жесткими приказами гонит на работы солдат регулярного полка. Повинности казённых крестьян тоже отрабатываются здесь, да и стрельцов он частенько использует для осуществления этой затеи.

А какой смысл считаться с расходами, если по любому выходит — одержи сельджуки верх над их царством, и Аскер-эфенди вернётся сюда полноправным хозяином. Высадится, а потом задавит численностью, да и, что уж лукавить, выучкой войск. Не так велико сопротивление, которое возможно организовать имеющимися на Ендрике силами. Поэтому производство пороха — задача первостепенная. Так что, темп строительства радует. Больше, чем по километру в день добавляется пути, а в сложных местах сотни работников загодя готовят опоры мостов и подъёмы со спусками. Иногда кажется, что все, кто способен держать в руках инструмент, заняты прокладкой дороги к селитряному месторождению.