Орлана лежала в десяти шагах от остальных, и её руки едва ли не касались волны, набегающие на заросший травой берег. Целитель, склонившись над императрицей, через секунду исступлённо выдохнул:

— Жива.

Кровь растекалась по траве, и застывала от холода. Как ни старались волны, они не могли до неё дотянуться.

— Страшных ран нет, — сказал целитель, — всё излечимо.

Аластар присел рядом и поднял Орлану на руки. Даже через плащ и платье он чувствовал, какая она холодная, совсем безвольная, и как слабо дышит. И лицо — испачканное кровью — в прыгающих отблесках пламени казалось восковой маской.

— Забрать мёртвых. — Он уже знал, что никто из воинов не выжил, им просто не позволили бы выжить. — Осмотреть всё вокруг. И в замок.

Должны же были враги оставить хоть клочок одежды на колючей ветке, хоть след сапога на мёрзлой траве. Или ничего. Совершенно ничего, как будто на Орлану напали призраки.

— Она жива? С ней всё будет хорошо? — прокричал вслед Аластару Каэда.

Орден был злее демона. Он не мог понять, как произошло похищение. А когда он не мог чего-то понять, его это страшно выводило из себя. В таких случаях он ненавидел весь мир. Представить невозможно, что какому-то несчастному мажонку удалось его обхитрить.

Пытаясь распознать природу заклинания, которым исковеркали портал, Орден полночи провёл в зале, облицованной чёрным мрамором. Исходил её вдоль и поперёк, рассмотрел каждый кусочек витража. Вспомнил, как упал здесь, сбитый с ног заклинанием Орланы — и не Орланы совсем.

То время, которое Аластар провёл наверху, в спальне императрицы, надеясь, что она скоро придёт в себя, Орден посылал своему неизвестному противнику самые страшные проклятья. Необходимо было проверить каждую мраморную плиту пола, каждую трещинку на колоннах.

Он не заметил, как небо на востоке начало светлеть. Зато услышал шаги Аластара — тот приблизился, не скрываясь.

— Ну и как? — поинтересовался Орден, не обернувшись. Его пальцы скользили по едва заметной трещинке на чёрном мраморе. — Жива?

— Да. — Он помолчал секунду. В молчании крались по алым витражам первые осторожные лучи солнца. — Но она потеряла ребёнка.

Пальцы Ордена застыли. Он выждал, прищурившись, глядя на отблески рассвета, потом обернулся.

— Демоны побери, — выговорил он чётко и понял, что ночная злость — это всё игры маленьких котят по сравнению с тем, что он испытывает теперь. — Демоны же всех их побери.

Аластар стоял, привалившись плечом к колонне, скрестив руки на груди. Он был уже без камзола, но так и не снял рубашку, перепачканную кровью Орланы. И устало прикрывал глаза.

— Но она ещё не приходила в себя.

Продолжения не требовалось. Орден прекрасно мог договорить и за Аластара: она ещё не приходила в себя, а когда придёт, ещё не ясно, как воспримет эту новость. Как долго будет биться в истерике. Сколько глупостей может натворить. И как быстро Руана захватит её окончательно ослабевшее сознание.

— Я ещё ничего не знаю, — неохотно буркнул Орден и отвернулся. — Но думаю, тот, кто такое устроил, о себе ещё напомнит. Интересно, сколько мы продержимся? Скоро начнётся такое веселье, что только держись.

Он раздражённо дёрнул ворот рубашки.

— Всё, я спать. Надеюсь, на это у нас есть ещё немного времени. Это демоново тело слишком слабое, чтобы я мог работать сутками без отдыха. И я представить не могу, как кто-то извне наложил заклятье на портал. Только если это был кто-то из замка.

По чёрному мрамору ползали первые утренние лучи.

К утру все участники ночной истории уже валились с ног от усталости. Даже Каэда отправился, наконец, к себе домой, и в замке без него стало раза в два тише.

Орлана спала, скорчившись на краю постели, и не прижимала подушку к груди, как обычно. Прислушиваясь к её дыханию, уже почти ровному, Аластар лежал рядом. Сон к нему не приходил, только навалилась каменная усталость. В незашторенные окна пробивался рассвет.

Никак не удавалось отбросить тяжёлые мысли.

На месте сражения не нашли убитых врагов, хотя Аластар был уверен — нескольких стражи всё-таки убили. Совершенно точно, одного убила сама Орлана, она бы никогда не сдалась просто так, и неважно, как сильно была напугана и удивлена. Но они не нашли трупов чужаков — а значит, живые унесли мёртвых с собой. Это ясно, они захотели остаться инкогнито. Но какая разница! Когда Орлана придёт в себя — и в этом уже никто не сомневался, — она расскажет, что произошло.

Почему тогда они не убили её, так, чтобы наверняка, а бросили ещё живую? Их кто-то спугнул? Едва ли чужаки, уложившие шестерых лучших солдат империи, испугались бы городской стражи. Тогда зачем?

Всё казалось бессмысленным.

Вокруг места сражения не нашлось ничего, за что могло бы уцепиться расследование. И мёрзлая земля впитала пролитую кровь. Они не собирались убивать Орлану — Аластар понимал это совершенно точно. Ведь если бы собрались, что бы им помешало? Но зачем тогда весь этот спектакль, зачем такая сложная постановка?

Это угроза. Попытка напугать. Или в самом деле, единственное, что им было нужно — смерть ещё не рождённого ребёнка? Эта мысль не нравилась ему, пожалуй, куда больше всех остальных.

Аластар коснулся плеча спящей Орланы — под чёрным шёлком ночной рубашки оно едва ощутимо поднималось и опускалось от дыхания. Она была тёплой, смертельное оцепенение отступало, но ладонь Аластара словно кольнуло холодными иглами — как и в тот раз, когда он поднимал её с мёрзлой земли.

Орлана ждала его в своём кабинете. Уже причёсанная и одетая в строгое платье — правда, не в то чёрное с бриллиантовыми пуговицами, его уже сложно было спасти, легче сшить новое.

Уже причёсанная, но всё ещё предсмертно бледная.

— Присядьте, — сказала она Аластару, глядя мимо, а сама осталась стоять возле окна, обхватив себя за плечи.

Ему показалось: от слабости или ещё от чего тело плохо её слушается, движения выходят дёргаными, рваными. Голос её звучал, как из подземелья. Аластар не стал ни о чём спрашивать — если Орлана его ждала, значит, она уже знала, с чего начнёт разговор.

— Я всё знаю, — резко произнесла она, буравя остановившимся взглядом дальнюю стену. Покачнулась и схватилась руками за край подоконника, чтобы не упасть.

Она слишком рано поднялась с постели и не позволила целителю даже подойти к себе, не то, что прикоснуться. Короче говоря, она поднялась сразу же, как только смогла шевелиться. Но волосы собрала так тщательно, словно готовилась к торжественному приёму. Даже вечная непослушная прядь была теперь зачёсана на затылок.

— Мне уже сказали, что теперь… — Она запнулась, не решаясь подобрать следующее слово, и шумно выдохнула. — Я больше не… Да что я рассказываю, об этом уже знает весь замок, так?

Вряд ли Орлана дожидалась ответа, скорее, она просто выгадывала для себя ещё немного времени, чтобы собрать силы. Впрочем, Аластар и сам понятия не имел, что ей говорить. Он так и не придумал подходящих слов.

— Ладно, не важно, о чём там сплетничают кухарки. Я не о том. — Орлана обернулась к окну, подглядывая через плечо за тем, как пепельный туман пожирает верхушки деревьев. — А ведь всего этого можно было избежать.

Аластар не выдержал. Ледяная отстранённость Орланы, ударила по нему даже сильнее, чем слёзы. Слёзы означали бы, что она доверила ему пережить горе вместе. Теперь выходило, что не доверила.

Он поднялся, собираясь приблизиться к ней, и если не позволит обнять за плечи, то хотя бы поддержать, когда её снова одолеет слабость. Но Орлана предупредительно вскинула руку:

— Вот этого делать не стоит. Хватит с меня.

Аластар замер, коснувшись пальцами края письменного стола. Конечно, он предполагал, что всё будет плохо, возможно — так плохо, как не бывало раньше. Но он и подумать не мог, что Орлана скажет то, что она сказала через мгновение. Не приходило в голову. Не могло прийти.