Четверо вооружённых всадников приближались к городским воротам. Их, особенно Крона, провожали взглядами удивлённые пантикапейцы: — ведь в город ещё не пришла весть о смерти царя, а вооружённый и одетый по-скифски — целитель царя, скакал, не обращая внимания на уличных зевак и случайных прохожих. За очередным поворотом, широкая мостовая, ведущая к городским воротам. Всадники свернули, не сбавляя ходу, и в это мгновение из дворца зазвучали трубы городской тревоги.

Четверо стражей ворот переглянулись в ожидании приказа, и он незамедлительно последовал: — Запереть ворота! — зычно отдал команду, начальник стражей городских ворот. Он подозрительно покосился на приближающуюся четвёрку скифов. Брови удивлённо взлетели, когда он остановился на целителе Перисада. Этим и воспользовался фиванец. — Приказ царя! — закричал он во весь голос, на полном скаку. — Врач твоего царя болен, нам нужно срочно к морю! Сам гляди — мой господин едва держится в седле.

Начальник стражи невольно отступил с готовым сорваться вопросом. Его растерянностью и смешением воспользовались беглецы. Отряд проскользнул в закрывающиеся створы ворот, оставив в недоумении и солдат и их начальника.

— Фуг, успели — выдохнул фиванец. — Я за лошадьми, а вы — кивнул он слугам верховного жреца…

— К морю? Может к морю? — спросил второй слуга, — захватим корабль и прочь.

— Нет — отозвался, приходящий в себя Крон, — к морю поздно — идём в горы, а лошади нам действительно будут нужны. — Фиванец не стал возражать. Он лишь посмотрел в сторону порта, а потом на горожан, возвращающихся в Пантикапей от храма Аполлона. Тысячная толпа, мерно возвращавшаяся в город, застыла и перестала обсуждать смерть Перисада и то, что последует за этим. Они не могли не узнать во всадниках, только что отправленных во дворец слуг и самого Архона, а попросту — пленников… Фиванец перехватил удивлённый взгляд Бен-аты, незаметно подмигнул, и не мешкая более, направился к передним людям из знати. Вынув меч и громко закричал: — Не верьте убийце Сантору, — пантикапейцы! — Пока те пытались осмыслить слова слуги Архона, он отобрал коней у Бен-Аты и стоящих рядом купцов и припустился вскачь…

— Что случилось Бен-ата? Твои гости ведут себя неподобающе, а Архон — в одежде скифа? Странно…

— Не знаю — задумчиво ответил еврей, глядя удаляющимся всадникам. — Не знаю, — повторил он, — но ничего хорошего это не сулит нам всем.

Едва беглецы скрылись за ближайшим холмом, из ворот послышались крики. Распекали стражей-ротозеев. Зычный голос принадлежал слуге Магиры, а ныне — главе охраны претендента на престол — Сантора.

— Слышу, — отозвался Крон и открыл веки. — Я знаю, это Стокл… Он несёт неутешительные для нас вести. — Крон приподнялся. — Слушай меня сынок и очень внимательно… — Старик коротко пояснил Волку, что тому следует делать. Тот изменился в лице. — Я не могу тебя покинуть господин. Нет!

— Ты сделаешь так, как я приказал. Иди. У нас нет ни единого шанса. Ты молод и успеешь. А я… я стар, чтобы бегать, да и крови много потерял, — не хочу быть обузой.

— Нет! — вскричал фракиец.

— Да, сынок, отправляйся. Я приказываю и прошу. Слишком многое зависит от тебя. — Волк невидяще посмотрел на крутой и узкий подъём в горах. На глазах показались слёзы. — Прощай Кроне. Я выполню твой приказ. — Фракиец поклонился старику, а потом заспешил к лошади… Приказ верховного жреца обсуждению не подлежит и, не только обсуждению… Волк и сам понимал, что из этой живописной долины им врядли выбраться. Захотелось обнять на прощание старика, но он сдержал себя. Волк, стремглав вскочил в седло и, более не оборачиваясь, поскакал к узкому проходу к перевалу в скалах, за тысячу локтей от стойбища пастухов…

— Уходи и ты фиванец. — попросил Крон у верного слуги и друга. — Я всё знаю. Скачи за Волком, а я остаюсь. Ты ещё успеешь, друг.

— Нет, Крон — возразил фиванец и покачал головой. — Я не уйду. Когда-то давно ты спас меня, — помог моей семье. Жаль, конечно, что не увижу внуков, но — видимо такова воля богов. Примем смерть вместе.

— Я знал, что ты так ответишь — улыбнулся через силу верховный жрец, — а теперь нужно подготовиться к бою. Утоли жажду, брат в последний раз и приготовься. Наша задача, как можно дольше сдержать врага и подарить время Волку. Они будут думать, что мы втроём, услышав мой голос. Сколько у нас стрел?

— По одной на каждого врага — усмехнулся фиванец, — пятнадцать.

— Это хорошо брате, и мой верный товарищ. Будем беречь их, а когда стрелы иссякнут, — станем, плечо к плечу и примем смерть, как воины. Каждое наше движение подарит время Волку и нашим детям. Прощай мой друг.

— Прощай друг.

— Стой! — приказал старший из караульных. Исхудавший незнакомец, в оборванной одежде не ответил. Он продолжил движение. Ноги нищего заплетались, но он упрямо и упрямо шёл вперёд. Воины дозора пожали плечами и переглянулись. Их старший, снова повторил требование. Оборвыш поднял голову. Запавшие глаза инородца были пусты, как вовсе это и не глаза человека. Оборванец с боевым поясом сколота и пустым горитом, наконец, выполнил команду. — Мне нужен Зиммелих. — хрипло сказал он.

— Мой царь не принимает всяких оборванцев. Говори кто ты, или… — стражники направили копья в грудь пришельцу. Тот никак не выразил своих чувств и не отреагировал. — Мне нужен Зиммелих. Я — посол.

— Посол, гы-гы — не удержались стражники. — С тебя посол, как с меня Тертей. Уходи парень, или отправишься к духам.

— Я посол, — уже осмысленно сказал снова оборвыш — и, несу очень важные вести. Пропустите. — начальник стражи побагровел. — Вон! Иначе не посмотрю на пояс и акинак. — Он с размаху ударил, плоской стороной меча. Пришелец ловко отбил удар, но с места не сдвинулся. Виды видавший начальник стражи удивился. — Ну, ты — парень, — ты накликал беду. Убейте его.

— Я посол к царю всех скифов, — снова повторил пришелец. Моя смерть принесёт много несчастий, сколе.

— Ого! Он говорит по-нашему, но морда у него — фракийца. — усмехнулся старший. — Уходи, пока я добрый.

— Да, сколе. — подтвердил чужак, — Я — фракиец. Сын фракийского вождя. — Чужак назвал имя отца. Начальник стражи недоумённо пожал плечами. — Твой отец, если ты не врёшь, погиб до Тиры, — я знаю имя. Погибло и большинство его народа.

— Кто назвал себя фракийцем? — властный голос заставил умолкнуть всех. Начальник стражи, не сводя взгляда с чужака, объяснился. — Да, вот, Тертее — этот нищий называет себя послом и заодно сыном фракийского царя.

— Сейчас узнаем. И чего нужно оборванцу? — хохотнул Тертей, — тысячный царя и глава охраны. — А ну-ка, жена. — договорить Тертей не успел: раздался громкий женский вскрик. Вара бросилась к оборванцу: — Брат! — закричала она. — Ты жив, — брате мой, ты живой! Кто мог подумать. — Волк слабо улыбнулся и обнял сестру. — Тертее — попросил он — подойди. — Дрожащей рукой он запустил руку в штаны. На свет появился кожаный мешочек. Он тихо прошептал. — Передай это Зиммелиху. Царь всех сколотов поймёт. Я. — Он покачнулся и начал оседать на землю. Вара подхватила брата, а Тертей распорядился — Накормить и одеть. Он расстегнул мешочек. Как не пытались разглядеть стражи содержимое, но им не удалось. Две бляшки послов — Атоная и Зиммелиха тускло сверкнули. Ещё — перстень с гранатом. Тертей торопливо закрыл мешочек и сильно изменился. Он встряхнул плечи Волка. Тот открыл глаза. Тертей хмуро произнёс. — Эти бляшки послов принадлежат, верховному… — он умолк.

— Да, Тертее. — ответил Волк. — У него на груди семь звёзд и змей, свернувшийся в кольцо… Крона больше нет. Остальное, я скажу Зиммелиху. — Тертей, невидяще уставился на Волка, вникая в сказанное и всё ещё не веря. Наконец он справился с собой. Приказ, отданный им, ошеломил и поверг в шок караульных: — Оказать все почести послу царя Атоная, послу царя Зиммелиха и послу верховного жреца наших народов! Немедленно собрать «Круг»… — Тертей потянулся к поясу… Протяжный и долгий звук потревожил жизнь городища. Рожок Тертея объявлял срочный сбор на священном для сколотов Кругу.