Скифы и амазонки образовали круг, внутри которого оказались Зиммелих и Накра. Удивлённый Атонай вернулся на своё место, но Тертей успел шепнуть царю. — Она будет достойной женой твоего сына. Царь незаметно кивнул Тертею и улыбнулся. Только сейчас он понял, как ловко Тертей всё обставил.

Атонай знал мать Накры, смелую воительницу Лану. Многие сложили головы в желании обладать царицей. «Странно — подумал царь и усмехнулся сам себе — ведь и я пробовал, и ничего не получилось. Едва ноги унёс».

Неожиданно для всех Атонай громко захохотал, вспомнив то приключение. Накра как то странно посмотрела на него и царь пригасил смех. На него в упор смотрела такая же, как и Лана, красавица. Атонаю показалась, что она превосходит Лану и в красоте и в неуёмной гордости. «Странно» подумал он. «Сколько лет прошло. Как она похожа на мать. Интересно, кто тот счастливчик, отец Накры. Поди, наверняка и костей не осталось».

Атонай не признавался скифам, что полуголый бежал от Ланы, бросив и доспехи и коня. Когда вспоминалась та история, он ухмылялся.

— Начинайте. — приказал царь всех скифов. — вина должна быть заглажена. Накра благодарно кинула взгляд своих глаз в сторону царя. Атоная, словно ожгло, как тогда. Он прекрасно понимал своего сына.

— Я никогда не разделю с тобой ложе, самовлюблённый вол! — Зрители и амазонки захохотали: скифы от восторга, а амазонки от гордости за свою царицу.

— Так наверняка говорила и твоя мать, твоему отцу. — отшутился Зиммелих, вызвав улыбку Атоная и Тертея и гнев амазонок. Мечи скрестились и звонко ударились.

— О, да она не шутит — не удержался один из скифов, а младшая сестра Накры, закричала. — Покажи ему, моя царица! Покажи!

— Да, покажи — передразнил сестру накры Зиммелих — покажи свои ноги!

— Я укорочу тебя на голову Зиммелих, чтобы не зазнавался!

. — Я с нетерпением жду этого, моя царица — давай. Ты и так укоротила меня ровно на голову, потому и будешь моей, да слышит меня Табити. Подвяжи свои волосы, они мешают тебе видеть меня! — с жаром закричал Зиммелих, отбивая серию боковых и сильных ударов.

— А ты, закрой шею! — меч Накры прошёл в сантиметре от груди сына царя, что вызвало восторг и визг амазонок. Накра гордо вскинула голову и этим, воспользовался Зиммелих. Он ловко отсёк пук волос и торжествующе предъявил зрителям. Амазонки взвыли от злости.

— Моя царица, твои волосы украсят мой боевой шлем!

— Никогда, самовлюблённый вол и.. — Накра сделала резкий выпад и послала меч прямо в грудь Зиммелиху, но опоздала — Зиммелих ушёл в сторону и выбил меч из рук амазонки. Оставшись без оружия, Накра опешила, а затем стремглав грудью бросилась на меч. Скифы и амазонки умолкли. Атонай сорвался с места и побежал, а Тертей стал темнее ночи.

Накра ничего не понимала, но ещё больше растерялись все присутствующие гости. Они не могли видеть того, что случилось на самом деле. В Кругу наступила гнетущая тишина, в которой раздался язвительный смешок царя Едугая. — Доигрался горе-царь.

Накра была жива и что самое странное — она не чувствовала раны, несмотря на то, что по правой груди стекало что-то липкое. В какое то мгновение ей показалось, что она умирает. Зиммелих прижавшись к ней, гладил её лицо и волосы. Амазонка грустно посмотрела на своих воительниц, отстранилась от сына царя и посмотрела на красное, расплывающееся пятно. Удивляло то, что не было боли. Зиммелих заглянул в бездну изумрудных глаз и убрал прошитую насквозь акинаком кисть. Накре показалось, что она сходит с ума. Сын царя сжал пальцы в кулак, но спрятать руку не успел.

Атонай в волнении подбежал к сыну. — Ты убил царицу, твои шутки зашли далеко! Я.. — Он осёкся, всё поняв. Зиммелих не отвечал. С ладони, на сухой примятый ковыль стекала струя крови. Тертей прервал молчание.

— Клянусь Папаем, я такого ещё не видел. Как ты мог успеть Зиммелихе? Ты оказался быстрее желаний царицы. — Бородач подобрал мечи, покачал головой и приблизился к Атонаю. — Такого не может даже царь Ассей. Пойдём мой царе, не будем им мешать.

Накра дрожащими руками коснулась ладони «великана». — Я сейчас перевяжу. Пошевели пальцами…Ты…

— Ты свободна царица, но всё равно. Я.. — Зиммелих освободил объятия. Накра потупилась первый раз в своей жизни и покрылась румянцем. — Я…

В этот день, по обычаю скифов, молодые оседлали коней и уехали в степь… Накра, будучи в седле, распорядилась. — Отправляйтесь к моему народу и приведите амазонок. Здесь будет наш лагерь.

— Пусть будет так, царица. — Атонай был рад и доволен, а Тертей налил килики. — Царе, я плохо выполнил твоё поручение. Могло произойти непоправимое. — Атонай надел тиару и снова налил килики — себе и Тертею. Когда они выпили, царь всех скифов обратился к бородачу. — Ты молодец Тертее. О лучшей жене и мечтать нельзя. Пойдём в мой шатёр, я расскажу тебе то, что не знает ни одна живая душа.

В этот день пьяные — Атонай и Тертей смеялись до полуночи так, как никогда в жизни. Царь подливал бородачу вино, а верный воин то и дело переспрашивал. — Лана стегала тебя, царя всех скифов кнутом, а ты голый обратился в бегство. Ха-ха-ха. Ха-ха-ха. Теперь ясно, откуда у Зиммелиха такая страсть к её дочери.

Как ни пытались навострить уши стражи у царского шатра, но так ничего и не услышали, а зачастую хмурый Тертей, смеялся так, как никогда в своей жизни. Ни раньше, ни — позже.

… Когда выпал второй снег и, всё стало белым, Накра родила девочку…

Сон был недолог. Атонай переживал всё заново и улыбался во сне, а иногда раскатисто смеялся. Солнце не успело взойти, как разбудил пёс. Белолобый рычал на стражников и никого не подпускал. Воины не решались подойти, зная свирепый норов Белолобого. Царь скинул с себя покрывало.

— Царе. Мой царе!

— Что случилось мои воины? — Атонай протёр глаза.

— Мы не хотели будить тебя. Прибыл вестник.

— Какой, вестник? Откуда? — плохо понимая и не совсем проснувшись, переспросил Атонай. Старший наряда ответил. — Из Греции, твой посыльный. Он говорит, что очень срочные вести. Мы не решались тебя будить. — Атонай окончательно проснулся и смахнул остатки сна. — Немедленно ко мне!

С каждым, словом разведчика лицо царя становилось мрачнее. — Сколько их?

— Около четырёх темен. По ту сторону Тиры два племени фракийцев обещают помощь, — полторы тысячи воинов. Они ждут твоего решения. По моим сведениям Лисимах отправил к тебе, мой царе своих послов.

— Ты принёс плохие вести, но я доволен тобой. Иди тебя покормят и отдыхай.

— Мне возвращаться?

— Нет. В этом больше необходимости нет. Отдыхай…

Атонай вышел из шатра и поманил охранников.

— Главного вещуна, тысячных и моих послов — немедленно ко мне! — Воинам повторять не нужно. Они поняли: произошло из ряда вон выходящее и серьёзное событие. Плотно сжатые губы и отливающий сталью — жёсткий взгляд говорил о многом. С первыми лучами солнца необходимые приказы были отданы… К приходу послов Лисимаха Атонай принял решение.

Послы Лисимаха вошли в Круг и вежливо отвесили поклоны. Старший, начал издалека. — Лисимах, наместник геллеспонта желает царю скифов долгих лет, спрашивает о здоровье Зиммелиха и всего твоего семейства царь Атонай.

— Я благодарен Лисимаху. — Атонай, казалось всецело поглощённый в свои мысди, не поднимая головы, рассматривал узоры на рукояти ножа. — Продолжайте послы.

— Наместник геллеспонта предлагает тебе заключить взаимовыгодный мирный договор… — послы продолжали говорить, а Атонай сделал «вид», что размышляет, но неожиданно спросил: — На каких условиях? — Послы ответили. На лице Атоная не дрогнул ни один мускул.

— Через десять дней я приду к Тиру и дам ответ.

— Атонае, царь всех скифов, а раньше можно? Лисимах…

— Нет, Лисимах должен знать, что я один такие вопросы не решаю. Я соберу «круг» царей и мы вместе решим. А теперь можете быть свободны. Передайте наместнику Геллеспонта моё приветствие и пожелание долгих лет и мои двры. Я рад буду встрече с ним… через десять дней.