– Не стоит обострять отношения с американцами сейчас, – на трибуне, между тем, продолжалось обсуждение утреннего звонка из Вашингтона. Премьер-министр тоже счел нужным высказать свое мнение. Опытный политик, он считал, что все в Кремле обязаны прислушиваться к нему, в особенности президент, который, как бы то ни было, являлся человеком, мало сведущим в различных интригах и дипломатически комбинациях, по крайней мере, как считал сам Самойлов.
– Пока задуманный нами план реализуется практически без сбоев, – убеждал президента глава правительства. – Закуплено много нового оборудования, в строй вступают целые заводы по всей стране, созданы десятки тысяч новых рабочих мест, не говоря уже о том, что удалось избежать закрытия нескольких предприятий. Запад благосклонен к нам, и это хорошо, но если мы станем злить наших зарубежных друзей по пустякам, они могут изменить отношение, а это чревато самыми тяжелыми последствиями. Если американцы захотят, они могут добиться экономических санкций против нас, благо формальный повод найти не так уж сложно. Так стоит ли рисковать благополучием целой страны ради какого-то Ирана?
– Торговля оружием станет лишь началом нашего сотрудничества с Тегераном, – пояснил Швецов, которого начала раздражать столь ясно видимая трусость своего премьера. – Я не ставлю задачу сбыть каким-нибудь туземцам несколько десятков самолетов или танков, как это делалось ранее. Нет, это будет долгосрочный, рассчитанный на длительную перспективу, проект. Мы начнем добычу нефти в Иране, создадим там свои городки, как это делают американцы с Саудовской Аравии, а затем, я надеюсь, и свои военные базы. Нам нужно укрепиться в этом регионе, обосноваться на берегах Персидского залива. Одно наше присутствие там заставит уже Вашингтон избегать ссор с Россией, ведь мы сможем в одно мгновение перекрыть судоходство, лишив европейцев и японцев драгоценной нефти.
– Авантюра, – покачал головой Самойлов, краем глаза заметив приближающегося к трибуне министра обороны. – Безумие какое-то, право слово!
– Нет, стратегия, – усмехнулся президент. – Раньше советские военные базы были разбросаны по всему земному шару, как и американские. Мы были на Кубе, во Вьетнаме, в Сирии, в прочих странах, хотя и не афишировали особо свое присутствие. Почему же, спрашивается, американцы ныне могут позволить себе разворачивать целые дивизии на Кавказе, а мы не смеем появиться даже в Иране, который находится от Соединенных Штатов на таком же расстоянии, как и Россия? Не в наших интересах – пока! – заявляться в Мексику, в Канаду, или, к примеру, на Ямайку, но в этом полушарии все должны скоро почувствовать наше присутствие, понять, что Россия вовсе не погибла, не исчезла в хаосе внутренних беспорядков. Мне кажется, это вполне нормальное стремление для страны, претендующей на титул великой державы, и мне плевать на недовольство американцев и их прихвостней. Конечно, я не собираюсь открыто враждовать с янки, и я также не против, если их солдаты покинут Грузию, но если условия, которые выдвинет американский президент, окажутся невыгодными для нашего дела, я откажусь от любой сделки.
Уверенным шагом на трибуну, с которой за парадом должны были наблюдать высшие лица государства, поднялся министр обороны. Сегодня он был в парадной форме идеально сидевшей на маршале, в отличие от многих российских офицеров, вовсе не располневшем от спокойной службы в теплых штабах. Конечно, до двадцатилетних парней Валерию Лыкову было уже далеко, годы брали свое, но все же он мог гордиться своей фигурой, которой позавидовали бы некоторые профессиональные борцы.
– Товарищ верховный главнокомандующий, – Лыков бодро отдал честь, став в трех шагах от президента, как того требовал устав. – Товарищ верховный главнокомандующий, войска московского гарнизона для парада в ознаменование годовщины великой Победы построены. Министр обороны Российской Федерации Лыков.
– Спасибо, товарищ министр, – Швецов пожал руку маршалу, не став нарушать устав, отдавая честь, поскольку голова его была не покрыта.
Под гремящие медью трубы военного оркестра по Красной площади, батальон за батальоном, двинулись парадные колонны. На груди многих офицеров и солдат из тех, что чеканили шаг по брусчатке главной площади страны, сверкали медали и ордена, заслуженные ценой собственной крови, пролитой на дальних рубежах. Сегодня здесь было очень много тех, кто в настоящих боях, рискуя своими жизнями, подтвердил однажды данную своей родине присягу. И великой честью для этих людей было сегодня пройти по Красной площади.
А затем грохот сапог сменился рокотом мощных двигателей, и по площади медленно, поражая всех, кто наблюдал за этим зрелищем, своей мощью, покатились танки. Недавно была возрождена эта традиция, и сегодня боевая техника вновь приняла участие в параде, демонстрировавшем всем мощь России, ее силу и гордость. Лязгая гусеницами, танки, самоходные гаубицы, боевые машины пехоты и ракетные комплексы, радовавшие глаз свежей краской, заставляли сердца тех, кто находился поблизости, исподволь сжиматься, ощущая скрытую в этих стальных монстрах силу.
И, как и прежде, парад на земле сменился парадом в небесах. Реактивные истребители, заставляя многих находившихся на площади людей инстинктивно вжимать головы в плечи, на минимально допустимой высоте парадным строем прошли над центром российской столицы, оставляя за собой шлейф разноцветного дыма. Они летели на самой малой скорости, какая только была возможна, но все равно полет над сверкавшей праздничными красками площадь занял считанные мгновения. Истребителей сменили бомбардировщики, и тысячи людей заворожено смотрели вслед проплывшему над городом огромному Ту-160, понимая в эти минуты, почему его прозвали "Белым лебедем". А затем были штурмовики, юркие "Грачи", о которых с неподдельной теплотой вспоминали многие фронтовики, видевшие негостеприимные горы Чечни или афганские пустыни. Стрекоча лопастями, пронеслись над городом боевые вертолеты, под брюхом которых развевались российские флаги.
– Ради того, чтобы это перестало быть спектаклем, я готов пойти на все, – с неожиданной злостью в голосе произнес президент, когда исчез за горизонтом огромный "Руслан", транспортный самолет Ан-124, самая большая в мире крылатая машина такого класса. – Я хочу, чтобы все с гордостью называли себя русскими, чтобы каждый знал, что живет в сильной, великой стране, которой никто не смеет плевать в лицо, будучи уверенным в своей безнаказанности. Я жил в такой стране, как и все вы, и помню, что это за чувство, верить в могущество своей родины. Да, многое тогда делали неправильно, и с этим я спорить не стану, но никто в те годы не позволял унижать свою родину, и к этому мы должны стремиться. Мы, люди, учимся на собственных ошибках, и в возрождающейся России многое будет отличаться от советского прошлого, но многое мы возьмем из тех благословенных лет. И если кто-то из вас уже сейчас понимает, что это не его путь, я никого не держу, никого не заставляю следовать за собой, – неожиданно жестко бросил Алексей в лица внимавших своему президенту членов правительства и партийных лидеров.
Швецов обвел взглядом притихших министров и политиков, с некоторым удивлением взиравших сейчас на охваченного сильнейшими чувствами президента.
– Пусть возле меня останутся те, кто искренне желает возрождения России, прочие же пусть идут своей дорогой. – В устах президента эти слова вдруг стали приказом. – На том пути, которым я вас поведу, нас ждет немало трудностей, и всем нам понадобится мужество и решительность. Кое-кто из вас страшится навлечь на себя гнев заокеанских правителей, не может найти в себе силы, чтобы поступить наперекор их воле, во благо России, во благо нашего народа. И я говорю вам, что никогда не позволю страху и неуверенности овладеть собой хоть на мгновение, и того же потребую от тех, кто останется со мною. Решайте, господа, что вам ближе, сытая жизнь в умирающей стране, или стремление вперед, к славе и величию своей Родины.
